3 глава
Поклонник
Настоящее время
Стоя у корпуса университета, я, затягивая сигарету, невольно слушал разговоры друзей о том, как сегодня они будут веселиться с девчонками в бане. Я кивал головой, будто бы испытывал какие-то увлечения в их разговоре, но на самом деле мой взгляд скользнул по толпе суетливых студентов, и вдруг зацепился на девушке, которая стояла и смеялась со своей подругой, пытавшейся вытереть кофе с её тёмной кофты.
Она была во всём чёрном — свободный свитер, тёмные джинсы. На фоне рыжей, жестикулирующей подруги, она казалась тихой, почти безмолвной тенью, но именно в этом контрасте таилось что-то цепляющее. Её волосы были темно-каштановыми, почти чёрными, но с заметным тёплым, глубоким оттенком, падая на плечи. И её смех был таким тихим, чуть слышным, как шорох осенних листьев. Но самым поразительным были её глаза – очень тёмные, почти бездонные, но при этом невероятно выразительные, словно скрывали в себе целую вселенную мыслей и чувств. Они не кричали, они шептали.
Мои мысли, обычно занимаемые скучной рутиной, вдруг ожили. В этой девушке не было ни капли той примитивной, одноразовой "веселости", о которой тараторили парни. Она не была одной из тех, кто легко поддавался на поверхностные игры. Она была загадкой, вызовом, чем-то новым и неизведанным. И я поймал себя на мысли, что эта девушка показалась мне новой игрушкой. Не в пошлом, обывательском смысле, а скорее как новая, безумно интересная головоломка, как квест, который нужно пройти. Мои прежние увлечения – будь то университетские занятия, компьютерные игры или банальные тусовки – вмиг поблекли. В ней был потенциал чего-то куда более захватывающего. Что-то шептало мне, что получить её внимание, заставить её эти бездонные глаза взглянуть на меня иначе, будет куда сложнее и, что самое главное, интереснее, чем что-либо ещё. Я почувствовал этот знакомый охотничий инстинкт, который редко просыпался, но когда он это делал, я обычно доводил дело до конца.
Иногда, после очередной пары, я невольно ловил себя на том, что мои глаза инстинктивно выискивают её в толпе, сканируют каждый уголок кампуса в надежде снова увидеть ту тёмную кофту и бездонный взгляд. Это стало почти рефлексом. А вскоре всё переросло в нечто большее: я начал отправлять ей анонимные подарки, небольшие, но знаковые вещи, которые, как я надеялся, могли хоть немного заинтриговать её. И, конечно же, я тщательно изучал её профили в социальных сетях, погружаясь в каждую деталь, пытаясь собрать воедино её образ, понять, чем она дышит, что её интересует. Каждое новое фото, каждый лайк, каждый комментарий казались мне подсказкой в этой новой, невероятно увлекательной игре.
По мере того, как я собирал крупицы информации о ней, в моём сознании складывался совершенно иной образ, нежели тот, что она, возможно, транслировала миру. Внешне она казалась недоступной, холодной, сдержанной, своего рода королевой льда, которая одним взглядом могла поставить на место. Но под этой оболочкой, я начал понимать, скрывалось нечто совершенно иное, нежная и глубокая натура. Я узнал, что она пишет, создаёт целые миры на бумаге. До этого момента книги для меня были лишь набором скучных слов, чем-то из другого измерения, не имеющего никакого отношения к моей жизни. Но когда случайным образом в руки мне попала одна из её рукописей — возможно, оставленная на скамейке в библиотеке или выскользнувшая из сумки — я, вопреки всему, что знал о себе, начал её читать.
И чем больше я погружался в её текст, тем отчётливее понимал, что друзья были правы: я действительно начал сходить с ума. Её герои, их судьбы, их внутренние битвы, их непоколебимость перед лицом трудностями и, одновременно, их хрупкая уязвимость — всё это невероятно сильно резонировало со мной. Я начал пытаться стать одним из её воображаемых главных героев: бесстрашным в преследовании цели, но с этой внутренней болью, с этим тонким чувством, которое делало их живыми. Я хотел быть таким же стойким, как они, таким же несломленным, но при этом умеющим чувствовать и быть открытым для истинных эмоций. Это было не просто чтение, это было погружение в её мир, с надеждой, что однажды я смогу стать частью и её реальности.
И не то чтобы я боялся заговорить с ней или подойти знакомиться. Отнюдь. В этой скрытой игре было куда больше азарта, чем в прямолинейном контакте. Мне было хорошо. Наблюдать за ней, быть незримым спутником её дней – в этом была своя, особая сладость. Особенно, когда наступали те моменты, когда курьер приносил ей очередной анонимный пакет, и я, спрятавшись в тени соседнего здания или припарковав машину чуть дальше, мог наблюдать за ней. Её рыжая подруга, Лолита, обычно реагировала бурно: могла засмеяться в голос, бросить недоуменный взгляд на коробку или даже нахмуриться, раздражённая чьим-то навязчивым вниманием. Но она… она реагировала иначе. С этой своей привычной, спокойной грацией, она брала свёрток, и в её тёмных глазах загорался особый, тихий интерес. Ни криков, ни излишних эмоций. Лишь внимательный взгляд, лёгкое прикосновение к подарку, и затем, с какой-то почти ритуальной бережностью, она всегда выставляла его на свой подоконник – словно в этой маленькой галерее собирались все мои попытки достучаться до неё, стать частью её мира. И каждый раз, видя это, я чувствовал, что делаю всё правильно.
Однако, со временем, этого стало недостаточно. Скрытое наблюдение, эта тихая, односторонняя привязанность, начала давить. Мне хотелось большего, чем просто видеть её реакцию через окно, угадывать её эмоции по чуть заметному наклону головы или лёгкой улыбке. Я хотел не просто передавать ей частичку себя через безликого курьера. Нет, теперь мне отчаянно хотелось быть тем, кто протягивает ей эти подарки, видеть, как её бездонные глаза расширяются от удивления или радости, слышать её голос, ощущать её присутствие не на расстоянии, а прямо здесь, рядом. Эта игра в тени, хоть и давала ощущение контроля и безопасности, теперь казалась пустой. Я жаждал настоящего контакта, того самого момента, когда маска анонимности спадёт, и я увижу её живую, непосредственную реакцию на мои чувства, на меня. Это было уже не просто желание, а глубокая потребность, которая начинала сводить меня с ума.