Глава 2.
К последнему уроку я поймал себя на мысли, что без изнуряющей тренировки сегодня после школы, которую я пропускаю из-за травмы руки, мне придется пойти либо в район Блайнд Брук, где собирались мои отбитые товарищи и обсуждали последние события, происходящие на крышах города, либо отправиться в центр, где с моей рукой можно разве что проводить солнце за океан, что совершенно не подходило к моему настроению на сегодня. Особо не раздумывая, я выбрал первое и уже через двадцать минут подходил к черному пятну, состоящему из людей в центре небольшого сквера у старшей школы Блайнд Брук.
– Купер, ну надо же, ты наконец-то собрал свои яйца в кулак, чтобы пропустить тренировку? – ехидная улыбка растянулась на лице Криса Гарфилда, местного завсегдатая Рейбрукских цеперов.
– Если ты свои умещаешь в кулаке, то сочувствую, Филд. – бросил я.
– Ха – ха, кстати, мы тут как раз обсуждали твои шансы на успех в понедельник, я поставил сотню на то, что ты сделаешь этих сосунков из Стерлинга.
– Что нового на районе? Они уже выдвинули претендентов? – я аккуратно перевел тему.
– Говорят, что младший Роджерс снова попался копам, прикинь, спалили на той же самой крыше, – Филд нагнулся на скамье вперед, чтобы я его лучше слышал. – торчит сейчас в камере, кажется, из него пытаются выбить инфу про обитель местных, так что лучше пока туда не захаживать, от черта подальше.
Обителью мы называем то, что дает нам кров, свободу и адреналин. Если можно описать это место одним словом, я бы с честью назвал его домом, в прямом и переносном смысле. Это полуразрушенная девятиэтажная постройка, некогда служившая жилищем для среднего класса и развалившаяся от времени и плесени, теперь она обитает там совместно с десятком сбежавших из домов подростков. Паршивые новости, значит идти мне сегодня некуда от слова совсем. Филд относился к той же категории беженцев, к которой относился и я сам, поэтому количество друзей, готовых принять меня на пороге своего дома можно было пересчитать по двум пальцам.
– Принял, пойду отолью.
Я отошел в сторону местной забегаловки, где готовили пиццу, от запаха которой у меня вырабатывалась голодная слюна. Пора искать ночлег, и желательно, чтобы в нем можно было что-нибудь в себя закинуть.
Я достал телефон из кармана своих школьных брюк, нашел в контактах изображение Брайана и нажал кнопку вызова. Спустя семь длинных гудков, он поднял трубку:
– Йо-о, что-то случилось?
– К тебе можно завалиться сегодня? Нужно переждать бурю пару дней.
На той стороне провода послышались отдаленные голоса и лязги тарелок, как будто кто-то накрывал на стол.
– Слушай, Эл, у меня сегодня никак, мама устроила вечер встречи с семьей, на которую съехались даже те, о ком я никогда не слышал, так что я буду делить кровать с троюродным братом маминого брата, то еще испытание, если честно, набери Хью.
– Понял, отбой. Увидимся завтра.
Я бросил трубку. Вечер становился все мрачнее.
Хью не ответил ни на восьмой звонок, ни на десятое мое сообщение, поэтому, я, попрощавшись с ребятами, направился прямиком к его дому. Скорее всего, он забыл свою мобилу в джинсах, которые стянула очередная дама сердца еще на пороге его дома, поэтому, надеюсь, что я не сильно побеспокою их в одной из комнат его тусовочного коттеджа.
Выходя на Лестер Стрит, где проживал одноклассник, я обратил внимание, что свет в его доме не горит и никаких признаков жизни, которую проявлял Хью обычно, находясь внутри. В глубине души еще теплилась крупица надежды, но и она умерла, когда я увидел отсутствующую тачку Хью на подъезде к дому.
«Да чтоб вас всех» – выругался я себе под нос, обреченно поворачивая в противоположную сторону улицы.
Вытащив из кармана сотовый, который уже показывал критически низкий заряд, я проверил почту, чтобы точно убедиться в том, что Хью не додумался устроить ужин при свечах, что объясняло бы отсутствие света, но никак не отсутствие машины. Впрочем, ответа на сообщения я так и не получил, поэтому, мои предположения не имеют никакого смысла.
Что делать?
Пока я размышлял, ноги привели меня к единственному месту, куда я не хотел бы приходить. Я ступил на изветшалое крыльцо деревянного серого дома, услышав знакомый хруст под ногами слегка покосившегося вбок дома. С виду и не скажешь, что стены внутри давно треснули и блеклые фоторамки, висящие на стенах, отклоняются на пару градусов влево. Замочная скважина изрядно проржавела, и ключ, в моей правой руке едва проворачивался под давлением коррозии.
Надеюсь, что у поганого ублюдка сегодня выходной и он уже успел накидаться до той стадии, когда можно похрюкивать под бормотание телевизора в гостиной. Надеюсь, что он просто наконец-то забыл о моем существовании и живет своей мерзкой жизнью.
Пожалуйста, хотя бы один раз, пусть у меня будет шанс проскочить незамеченным.
Дверь на удивление достаточно тихо открыла видимость дома, без предательского скрипа, который обычно сопровождает каждого входящего. Мне нужно всего лишь бесшумно продвинуться в глубь дома, миновав маленькую гостиную и повернув налево.
– Стоять, сукин ты сын, – не успев завернуть за угол я услышал громкий рык, от которого в поджилках резко затряслось. Медленно обернувшись, я столкнулся лицом с покрасневшей от ярости мордой. – Где ты, блядь, был?
Отец стоял в нескольких сантиметрах от меня и смотрел свысока на то, как я покрываюсь пунцовыми пятнами. Ярость поступательно накрывала меня от давления в кончиках пальцев, до сумасшедшего пульсирования в висках.
– Да пошел ты. – не выдержал я.
Я успел поймать рассекающую воздух руку в последнюю секунду. Напряжение в мышцах достигало своей пиковой точки, заставляя меня играть желваками, чтобы хоть как-то сдерживать себя.
– Не сегодня, отец, давай не сегодня.
– Да что ты...
Я оттолкнул его руку и сделал несколько шагов назад, наступая на скрипящие доски паркета, в попытках избежать перепалки со стоящим напротив ублюдком. Пока тот яростно хватал ртом воздух, я потянулся за дверной ручкой, но она не поддавалась.
Замок? Серьезно? Он повесил, блядь, амбарный замок на мою дверь?
– Жду тебя на кухне через пятнадцать минут, Купер. – бросая в меня связку, прорычал он. – Пятнадцать минут.
Он развернулся и шаркающими ногами поплелся в сторону гостиной, откуда, видимо, и выполз. Только сейчас я увидел в его левой руке красную жестянку дешевого пива. Точно такие же валялись по углам коридора.
В комнате царил бардак, устроенный во время моего двухнедельного отсутствия. Тумбочки письменного стола были выпотрошены, а дверцы шкафа держались на соплях, которые сложно было назвать петлями. Сев на кровать, я запустил пальцы в волосы. Взъерошив их, я поднялся и пошел в небольшую ванную, где, скинув шмотки, встал на заляпанный какими-то пятнами кафель душевой. Холодные капли били по моему лицу, остужая раскалившуюся кровь и стекали в бурном потоке по телу. Шум воды успокаивал нервы.
В конце концов, рано или поздно мне придется вернуться на эту самую кухню и вытерпеть унижения, что приготовила мне жизнь. Наспех осушив капли полотенцем, я выбрался из ванной, хватая по пути вещи, которые не особо можно было назвать свежими.
Обводя взглядом разгромленную комнату, мой взор упал на блик, отражающийся от флуоресцентной лампы под потолком. Нагнувшись, я поднял рамку, в которой улыбались двое, счастливая женщина и подросток, с темными волосами, едва касающимися ушей. Проведя большим пальцем по изображению женщины, я мысленно согрел крупицы воспоминаний, связанных с ней. Трещина на стекле фоторамки расползлась по всей поверхности. Я аккуратно просунул ее в рюкзак и открыв дверь, вышел из комнаты.
На кухне висел едкий запах алкоголя, затхлой влажности и протухшей еды, смрад которой тянулся от стоящей на плите кастрюли. За заваленным тарелками столом сидел мой отец, Купер старший. Держа в руках свою банку, как полагаю, уже четвертую, он резко повернул голову в мою сторону.
– Мне кажется, из твоей тупой головы снова вылетело то, о чем мы с тобой и твоей матерью договаривались.
– Да срать мне, о чем и с кем ты договаривался.
– Следи за языком, гаденыш. Если ты думаешь, что твоя шлюха-мамаша унесла свои ноги достаточно далеко от меня, то можем проверить, как хорошо ты держишь свое слово. – он облизнул свои мерзкие губы, после очередного глотка.
Но мне уже было все-равно, ярость во мне прорывалась наружу, оголяя каждый нерв в моем теле. Терпение было переполнено, но внутри, что-то все еще мешало сломать эту тонкую грань между его грязными угрозами и тем, что он мог сделать с тем, кто мне оставался так дорог.
Мама уже давно жила в Дейтоне, штата Огайо, совместно со своим новым парнем и моей младшей сестрой Ким. Изредка мы созваниваемся, чтобы проверить друг друга, сохраняя пережитки прошлого и болезненные воспоминания, в которых мы с ней прячемся в грязных закоулках нашего дома. Три года назад она смогла вырваться отсюда, оставив меня на попечение отца. Не обошлось и без моих убеждений о том, как мы отлично поладим, ведь вся причина ярости отца заключалась, по его словам, в моей матери.
Хотелось бы сказать, что она сделала все, что могла, но факты остаются фактами. Я здесь, стою, как паршивая овца, посреди ошметок мусора, без сил и смелости защитить того, кого люблю, ощущая себя не менее грязным, чем все, что меня окружает.
– Ты меня понял?
Не дождавшись моего ответа, он рявкнул:
– Мне повторить или ты хотя бы сделаешь долбанный вид, что услышал то, что я тебе сказал?
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Голова отчеканила движение вверх-вниз. Я был на грани. На чертовой грани, которую держал буквально на мизинце своей руки. Я сделал мысленную пометку позвонить в Дейтон и предупредить ее о том, чтобы она убиралась как можно дальше от Нью-Йорка, потому что возвращаться в это богом забытое место я больше не собирался.
Сделав вид, что я пошел заниматься в свою комнату, я запихал в сумку последние оставшиеся вещи из шкафа. За дверью послышалась настораживающая возня. Замок. Чертов ублюдок решил запереть меня. Я поспешно оглянул свою комнату в поиске пути отступления. Удивительно, что единственное окно, разбитое мною еще в восьмом классе баскетбольным мячом, оказалось открыто, видимо, во избежание царящей здесь вони.
Перебросив обе ноги, я спрыгнул и поспешил подальше от отца и его дома, проклиная каждую частицу себя, пылающую от ярости, которая так напоминала мне его.
Когда я добрался до обители, небо уже затянуло темной дымкой. Здесь, на наглухо отбитой территории, расположившейся на границе двух районов города, звуки становились глубже, принимая каждого проходящего с особым вниманием.
Тусклый свет фонарей подкармливал выползшие тени, отбрасываемые небольшими домами. В окнах старых пятиэтажек горел свет, сообщая посетителям о жизни внутри. И только одно здание величественно возвышалось над ними, без признаков жизни и без тепла жителей, обычно хлопочущих в это время.
Проверив, нет ли поблизости кого-либо или чего-либо подозрительного, кроме парня с сумкой, затаившегося на углу улицы, я аккуратно перебежал дорогу, скрываясь от света фонарей. Если я хочу сегодня спокойно пережить ночь, то следует быть внимательным, особенно, если копы сейчас бдительно наблюдают за всей окраиной штата.
Миновав несколько домов, я приблизился к сетчатому забору, отделяющему меня и мой ночлег. Издалека доносился вой сирен. В центре, как и всегда, бурлила ночная жизнь. Нащупав нужное место в заборе, я потянул за сетку, открывая себе путь и забрался внутрь.
Запечатанная дверь, разбитые осколки стекла под ногами, некогда служившими окнами, валяющиеся хаотично по брусчатке кирпичи. Аккуратно ступая по ним, и затаив дыхание, я стараюсь пробраться как можно тише.
Внутри было темно и сыро. Найти лестницу я могу и с закрытыми глазами, даже если провернуть меня несколько раз вокруг оси.
Тихо пробираясь вглубь развалин, я поднялся по лестнице на последний этаж. Луна пробиралась через разрушенный потолок, освещая небольшой круг в центре комнаты, по краям которого располагались наши палатки, вещи и другой хлам, притащенный нами из домов и улиц.
Я кинул сумку на пыльный бетон и изнеможенно упал на спортивный мат, служивший моей постелью. Вокруг меня стояли пустые палатки, видимо, сегодня ребята решили не испытывать свою судьбу на встречу с копами. Учитывая то, что я сегодня уже попался, проникая в собственный дом, то остается верить, что хоть с этим местом мне сегодня повезет. Живот предательски изнывал, и я нашел старый протеиновый батончик в одной из своих сумок. Заточив его, я отключился в надеждах, что неделя до испытания пролетит максимально быстро и без осложнений.
Все следующие дни я провел в школе, выходя на самом рассвете и возвращаясь после захода, чтобы не привлекать внимание жителей соседних домов.
_____________________________
Death to Birth - Pagoda