Дневники Наркомана. [16+].

Моя голова гудела, словно, в нее заусунули отбойный молоток или что-то гудящее. Мысли не связывались друг с другом, с сознание плыло и размывалось. Я не понимал: кто я, что я, где я, что я здесь делаю, зачем я здесь, и куда меня везут.
Я пытался повернуть головой и посмотреть по сторонам, но видимо и та была как-то привязана к каталке, так что я не мог осмотреться и даже дёрнуться. Малейшее движение приводило мой организм в состоянии невыносимой усталости, а процесс размышлений — отягощал и тяжелел.
Со стороны я похож на сонную муху или обдуренного муравья, который наелся отравы и теперь не внимает.
В моём же случае, меня обкололи успокоительными, седативными, психотропными веществами-препаратами, транвизилазаторами, нейролептиками и  Нормотимические успокоительными.  И теперь я в невменяемом состоянии. Я ничего не понимаю, совсем ничего, а в голове такая каша и такие боли, что хочется кричать.

— Заткните его!— орет один из санитаров, и сильнее сжимает мою руку, — Его везти ещё минут пять.

— А если покалечим?— спросил другой, который шел впереди, и из-за света ламп я не видел его.

— Он итак калека. Псих. Сумашедший, и такие как он от сюда не выходят. НИКОГДА. Какая тебе разница, покалечим его или нет?— такая жесткость по отношению ко мне меня взбесила.

Я захотел ударить его и начал дёргаться на каталке, дабы врезать этому нахалу. Он бесил и раздражал. Мужчина смеялся в глаза мне. Ему было смешно, что я ограничен в движениях и скован ремнями, что я не могу достать его, даже если он будет стоять лицом к лицу ко мне, я не смогу ударить его.

— Успокоился, ты только глянь!— рассмеялся он, и склонился надомной, — Том, шибани-ка его.

— Кайл, он же успокоился.

— Я здесь старший! Выполнять мои требования ваша работа! Если я сказал пропустить его током, значит надо выполнять!

Я не успел даже посмотреть на эту маленькую штучку в руке одного из саниатара, которой он одним движением, смог причинить мне невыносимую боль. Я выгнулся от боли в спине, но ремни,плети и пояса, сдерживающие меня, не дали мне полностью выгнуться и с треском сжали меня сильнее. Ток проходил по телу волнами, я слышал треск этого электрического монстра, который причинял боль. Я извивался и кричал. Скорее от отчаянья и разочарования, чем от физической боли.

— Хватит! — услышал я, — Ты животное, Кайл, — это был один из санитаров, — Он же ещё ребёнок!

— Ему семнадцать, спокойно, смотри как дёргается.

— Я тебе щас врежу, прекратить пытку!

— Да кто ты такой, чтобы отдавать приказы!

— Я: человек, а кто ты, Кайл Вильсон?

Они стали орать друг на друга, не обращая внимания на меня, а потом, они сцепились в драке. Никто не заметил, как я смог вынуть у одного парня, видимо интерна, из кармана вытащить перочинный ножик. Я разрезал ремни, скинул рубашку, и рванул вперёд.

— Дебилы! Держите его!— услышал я, — Нас уроют если потеряем его.

Я бежал вперёд, вперёд что есть силы, не смотря на то, что меня морили голодом и били, ставя эксперименты новых методов лечения. Я бежал, слыша как голоса в голове шепчут все громче и быстрее, а от этого, я не замечал как несутся за мной санитары, как я врезаюсь в трубы на стенах подвала, как на лице появляется глубокая царапина и из нее сочится кровь. Я не вижу, как быстро открываю дверь костлявыми руками, как толкаю ее ногами и поднимаюсь по лестнице.
Я слышу голоса и то, как сильно-сильно бьётся мое сердце.

— Выход, — шепчу я, смотря на дверь, в которую входят и выходят посетители, — Я на свободе!

Я рванул к заветной прозрачной двери, как прямо у нее, прямо у меня перед носом, все упало. Меня уронили, схватили и связали, стали пропускать ток, а другие санитары: бить дубинками. Я кричал, кричал от моральной боли, о том, что прямо перед моим носом - закрылись двери.

— Обкололи его?— слышу я, когда мое тело погрузили на каталку, а глаза стали слипаться то-ли от усталости, то ли от слез.

— Мистер Морган... мы.... мы не думали, что Питер Ленс способен на такое...

— Он борется за свою жизнь, свою свободу и права, Кайл, — мужчина подошёл ко мне. Я понял что, так как яркий свет перекрыло его тело, — Я вытащу тебя от сюда, Пит.

— Обещаете?— мой голос сел, он дрожал от слез и того что я охрип, а из всего этого выходил какой-то стон, а не слова.

— Да, Питер. Обещаю, — он проводил своей теплой рукой мне по волосам, давая понять, что сдержит слово, — А теперь, тебе стоит побыть одному, в....белой комнате.

— Увозить?— спросил тот самый Кайл.

— Да.

Я лишь сглотнул кровь, которая образовалась у меня во рту и прикрыл опухшие глаза. Звук каталки, шум буйных пациентов из палат, руки, пальцы, которые печатают и стучат по клавиатуре компьютера, пищание приборов, визги детей, я к этому привык.

Я здесь надолго.

***

Белая комната с мягкими стенами, такой же мягкий пол, который уже немного потоепалсч и стал серым и с зацепками, потёртостями и дырками.  Яркие лампы дающие холодный белый свет, он равномерно освещает комнату, и с первого взгляда, она кажется мне большой.

Когда проходит около нескольких минут, я решаюсь сдвинуться с середины белого ада.
Я знаю, они следят за мной через камеры, которые я никак не могу увидеть.

Что я чувствую?

Отчаяние.

Оно гложет меня, отчаяние и разочарование в мире и в людях. Как можно не видеть очевидного? Я никого не убивал. Я даже пистолет держал только раз в своей жизни: тогда, на том поле, когда у меня не было выбора. И я не стрелял в плечо Экки. Это сделал Он. Он — во всем виноват. Он провоцировал меня, каждое его слово были нацелено на то, чтобы вывести меня, каждое действие, заставляло меня выйти из себя. Я помню все в мельчайших подробностях и деталях. И то, что стрелял два раза в сестру — точно не я. Отпечатки пальцев на рукоятке пистолета даже не стали брать для расследования! Да, там определено есть мои отпечатки, но и Доминика тоже. Если этот болван не догадался стереть их. А так, его ожидает это же место. Как говорят, по нему психушка плачет.

Что я чувствую?

Пустоту.

Я опустошен. Полностью и до единого целого я истощенн, опустошен, вымотан и разбит. Такое ощущение, что меня вывернули наизнанку, потом, выпотрошили мои органы, вычистили всё внутри и зашили. Во мне остались только кости, а на мне, кожа, да и эта уже стала почти не пригодна.

Смотрю на свою кожу, которая обтягивает мои кости. На ней синяки, кровоподтёки, царапины,
ярко видны густые зелёные вены, которые переплетаются в разные "деревья", образуя систему кровообращения. Задеваю коду и оттягиваю ее. Кажется, я слышу как она трещит. Как маленькие клеточки с моим ДНК разрываются на части, как там лопаются сосуды, как рвутся связки, сухожилия и мышцы, разрывая эпидермис и задевая сосуды с кровью. Я смотрю на белеющую кожу, которую натянул на костяшках пальцей, смотрю, как по коже ног появляются синеющие рисунки.

Холодно.

Начинаю медленно расхаживать по комнате. Прохожусь вдоль стен, не задевая их руками. Просто не хочу. Размахиваю ими в разные стороны, чувствуя свободу. В смирительной рубашке у меня было ощущение скованности и заточения, да и кости закоченели в такой положении.

Мягкие и приятные стену создают ощущение спокойствия, но не для меня. На меня они противно давят, показывая своей белизной то, что я ограничен этими рамками. Мне становится так противно р мерзко на душе, что лёгкие сжимаются в поисках воздуха, а сердце больно отдает в ребрах. Я чувствую, что начинаю задыхаться. В миг воспоминания накрывают меня волной, а неприятные чувства и ощущения того, что я хочу домой, к родным и близким, больно сковывают меня. Словно, во мне глубокая рана. Дыра, которая саднит, жжёт и пульсирует по краям, а внутри, сильно колотиться и режет и колет. Из нее сочится кровь и лимфа, а куски кожи болтаются по краям.

Эти белые стены - соль.

Эта самая соль, горой свалилась мне в рану и та стала шипеть. Она шипела, пенилась и булькала, вызывая невыносимое жжение и зуд. Я хотел разорвать грудную клетку на частички, хотел добраться до этой дыры и вычистить ее.

Чтобы она опять стала пустой.

Холодной и пустой.

Я слишком много ходил по кругу и оттого закружилась голова. Я стал ходить в обратную сторону, так же водя рукой по стене. Забавный звук разносился эхом, И я решил напевать слова песен, которые помню.

Сюда попали и наши песни, американские и европейские, даже русские. Я пел то, что слушал. А сейчас меня лишили даже этого. Мне нужно что-то, чтобы прийти в родного себя, но как это сделать, если тебе не помогают, а только губят?

— Я могу бы выпить море, я мог бы стать другим. Вечно молодым, вечно пьяным......, Я могу бы стать рекою, быть темную водой. Вечно молодой. Вечно пьяный. Вечно....вечно....

Я замолк, мне показалось, что за дверью шумят. Я замер и прислушался: а где дверь?

Паника охватила меня и я стал общупывать стены, двери нет.

Я попятился назад и упёрся в угол. Сел, закрыл голову руками.

— Вечно....что такое вечность? Вечность - это то, что мы никогда не сможем обуздать.

Мои глаза стали слипаться и вскоре я вырубился на мягком полу.

***

— Скажи мне Питер, ты хочешь домой?— мистер Морган зашёл в комнату.

— Хочу, — сонно ответил я.

— Я тебе помогу, — уверено, продолжал он, — Но есть одно условие.

— Какое?

— Ты должен помогать и мне. Ты, интересный пациент, ты, сделаешь нашу клинику известной.

— Она и без меня распиареная, — хмыкнул я, — А мой отец не заплатил вам?

Мужчина растерялся и задумался.

—Кевин Морган я вижу тебя насквозь. Хочешь помочь? Так помогай!

— Питер, это.., деньги не решают моральные и душевные проблемы.

— Тогда мне нечего здесь делать.

— Хорошо, если это так, то ты не боясь ответишь на вопросы.

— Отвечу, — я встал, щоть и ноги больно хрустели.

—Ты знал о планах своей сестры?

— Нет, но я догадался и просто ее не вмешиваться.

— А почему не остановил ее?

— Я пытался, — искренне отвечал я,— Но она упертая, мелкая коза. Я предупреждал, что для нее это обернется горем. Я знал на что способен Домин....то есть, Оливер. Я знал и всеми силами защищал семью от этого ублюдка. Если Экки не могла остановить себя, то вам нужно вести разговор с ней.

— Намекаешь на то, что она подставила тебя?

— Вы чокнутый?

— Вопросом на вопрос не отвечают, Питер, — остановил он меня, — Так что?

— Нет. Она не подставляла меня.

— А кто тогда мог? У тебя есть подозреваемые или хотя бы люди на примете?

— Моя....,— я замолк, понимая, что если сдам свою бывшую, а она является одним из главных героев этой ситуации, то ей не вздопровать.

— Кто Питер? Пойми, ты делаешь хуже себе, никому-то ещё.

— Моя подруга, — откосил я, но понял что это звучало не убедительно.

— Ты же врешь, Пит.

— Нет. Я не хочу больше говорить.

— Не хочешь? Тогда посиди ещё тут.

Я ничего не ответил, и отвернулся, сев все в тот же угол,  обняв себя руками и положив голову на колени.

Что я хочу?

Я не знаю.

Я устал и хочу покоя.

Хочу просто спать и не вставать с кровати, чтобы меня не били током, не били санитары и не кололи мне в шею уколы, чтобы я не был без чувственным уродом-психом.

Скучаю ли я по дому?

Да.

Скучаю.

Хочу ли я видеть своего ребенка?

Да, но вряд ли мне отдадут его под полную опеку и присудят его права. Но я и  не хочу чтобы он жил с отчимом психом и ненормальной мамашкой-нервостеничкой. Тем более, я не умер, я у него есть и я заберу ребенка, как только выйду отсюда и пройду реабилитацию. Я сделаю себя полноценно здоровым и если будут проблемы в суде, мне поможет моя семья.

Смогу ли я воспитать его?

Смогу. Мой отец воспитал меня в свои восемнадцать-девятнадцать лет и был инвалидом. Но ради меня он поднялся на ноги и сейчас ходит!  У него жена и двое детей, бизнес и промышленность производства, он сделал все своими руками. Сам. Разве я не могу так? Смогу.

Прощу ли я Скарлетт?

Не знаю.

Я даже не знаю, как мне называть ее: Карли, Скарлетт, Элли? Как?! Как можно создать семью с человеком, который тебе врал с начала отношений? Как можно связать свою жизнь с таким человеком, если он втерся в твое больное доверие и воспользовался тобой, а потом предал?

Никак.

К этой разноликой девушке у меня не осталось ни чувства сожаления, ни сострадания. Единственное, кого я жалею, так это своего ребенка.

Жизнь умно сыграла.

Сделала так, что один из близнецов мой, а другой Доминика. Нет, я слышал о таком явлении, но я не думал, что оно сыграет в моей жизни такую роль.

Мне жалко ребёнка, потому что я знаю, ему придется не сладко в жизни. Я не хочу и не хотел бы разлучать его с братом-близнецом, но этот близнец не мой, а этого Доминика. Человека, что засадил и закрыл меня здесь. И Скарлетт наверняка отдаст моего ребенка в приют, оставив только ребенка Доминика. Я не хочу такой жизни для своего сына и я сделаю все, чтобы он был моим.

Я засыпаю в мыслях, это даётся не сразу, так как мысли огромной паутиной запурдили мне мозг, а голоса вновь зашептали.