Дневники Наркомана. [16+].

Записи доктора Моргана.

12.30. понедельник.

Изменения в худшую сторону. У Питера сильная стадия шизофрении, но проявляются и другие признаки психического Расстройства. По его словам, манере речи и поведению, можно сделать вывод, что вероятно это депрессивное биполярное аффективное чаще маниакальной стадии Расстройство.

Прогресса к разгадке почти нет.

Пациент отказывается идти на контакт даже находясь на едине со мной. Когда задеваем тему не приятную пациенту, выявляется: агрессия, равнодушие, бездушие, хладнокровие.
Пациент отказывается принимать то, что болен. Более того, он считает себя полностью здоровым и ничуть не больным.

Есть улучшения только в том, что я нашел еще несколько заболеваний подходящих под симптомы Питера.

Голоса.

Пит сказал, что разные голоса шепчут ему.

Галлюцинации.

Я наблюдал, как пациент бродит по ночам в палате, словно в бреду.

Одержимость.

Сегодня я сам прочувствовал, то что чувствует душевнобольной подросток.

Вывод: выпускать пациента к людям опасно.

03:10. Вторник.

Питер прекращает принимать лекарства. Он наотрез отказывается пить таблетки и выдергивает капельницы из вен, а уколы не даёт вкалывать. Я решил убрать на два дня все препараты и лекарства.

Сегодня, при обходе, один из санитаров услышал возню в палате пациента.

Питер не спал.

Он словно одичал.

Сидел в углу комнаты, поджав колени под себя, обняв их руками и положив на них голову, с широко распахнутыми глазами.

Резкая отмена лекарств выявила у него бессонницу.

Санитар попытался подойти к нему, но пациент вжался в стену, громко зашипев. Мужчина хотел вколоть ему успокоительное. Но парню удалось обвести того вокруг пальца: когда мы прибежали на вопль, то шприц был в ноге у санитара, а не у Питера. Сам парень, словно ничего не понимая, тресся и все время бормотал:

" Это не я."

"Я не делал этого!"

"Не нужно шуметь, иначе он найдет меня!"

Я не смог вывести его на разговор, но санитарам пришлось надеть на него смирительную рубашку и мы вновь возобновили лечение препаратами и лекарствами.

Ближе к утру.

Я увидел, как Пьер встал с кровати и какой-то странной походкой, пошел к стене.

Он присланивался к стене то плечом, то спиной, даже головой, и ходил вдоль них.

Потом опять вернулся в свой угол.

Отвернулся ко всем камерам спиной, а лицом к углу.

Что-то напугало его — он вскочил и врезался в стену — отрубившись.

Вывод: Питеру хуже. Лекарства не помогают и нужно меняться методику лечения. Нужно перевести пациента в отделение для буйных пациентов.

10:45 вторник.

— Вчера ночью ты сказал, чтобы мы не шумели и просил нас замолчать, Шикая на всех, — говорил я, смотря на связанного Питера, — А потом, ты сказал, что если мы будем шуметь, то он найдет тебя. Он - это кто?

Питер молчал, а потом, резко стал оглядываться, словно знал что кто-то хочет схватить его.

— Мы здесь одни, Пит, — уверил я его, — Видишь? — я показал ему на закрытую дверь кабинета, — И окна тоже закрыты, — пояснил я, показывая на окно, которое тоже было закрыто, — И нет здесь ни саниатров, ни врачей, ни охранников. Здесь только ты,— я показал на него рукой, — И я.

Парень посмотрел на меня, словно удостоверяясь, что я не вру, а потом, попросил сесть ближе.

— Мы не одни, — прошептал он, — Я не один, — Питер вздрогнул, — Он, он всегда следит за мной. За всеми нами. Он, это зло, большое зло, которое не наказывают. И он делает то, что хочет. Потому что знает, ему ничего не сделают.

— Джокер, — я встал со стула и подошёл ко столу, — Джокер....Доминик Джокер, так?

— Откуда вы знаете его имя?— хриплым голосом, с такой сумашедшей нотой, спросил Пит.

— Ты сам так говоришь, Питер.

— Неа, он не Доминик Джокер, — хмыкнул тот, — Его имя, фамилия, паспортные данные, все неправда. Правдой остаётся только, что один из детей, которых вынашивает Скарлетт, мой, а один его. Вот что Правда, а остальное: ложь.

— А как звучит его настоящее имя?

— Оливер. Оливер Касл.

Вывод: у Питера смешанные симптомы разных заболеваний, подобрать лекарства становится труднее, а его недуг убивает его.

23.40. вторник.

Случай с болезней Питера ухудшается.

Я не могу остановиться его кошмары и видения, а его поведению не могу найти обяснения.

Лекарства совсем не действуют.

Мои методики лечения тоже.

Двигается лишь расследование, но и то не по силу мне.

— Пит, ты хочешь домой?

— Н.....не.. Незнаю, — прошипел он, вжавшись в стену, — Я хочу уйти.

— Куда? Питер, скажи мне, ты хочешь уйти, но куда?

Парень не смотрел на меня, он что-то шептал себе под нос и опустив голову на руки, покачивался из стороны в сторону.

— Я...я ничего не знаю, незнаю и все, — шептал он, — Я не хочу домой.

— А хочешь быть здоровым?Самим собой?

— Я итак сам свой. Я здоровый.

— Но ты ошибаешься! Чтобы быть уверенным в том, что ты здоров, ты должен остаться здесь!

— Я не причинял боли своей сестре!— заорал он, подскочив, — Я не стрелял ей в плечо, я не бил ее и причинял боли!!! Я не ломал ей кости на том проклятом поле! Это все делали люди джокера!

— Джокера нет! Его не существует!

— Да ну? А что же тогда, моя бывшая девушка забеременела двойней от меня?

— Ты болен, Питер.

— Нет, не болен. Болен мир, но не я.

***

— Лео, — я посмотрел на старшего брата, — Как ты здесь оказался?

— Я-то здесь давно, уже как год, — хмыкнул он, — А ты....как я вижу, в ужасном состоянии, брат.

— Ты как всегда прав, Леон.

— Это место, ботанический сад, я считаю его раем. Это единственное место, где я могу побыть один, наедине со своими голосами в голове, могу посмотреть в глубину пространства видя будущее, могу смотреть на стены, мысленно рисуя живописные шедевры. Я мог почувствовать себя свободным.

Я осмотрелся, рубашка больно стягивала мои кости и руки, сил улыбаться или хотя бы даже сделать что-то подобное на эту эмоцию у меня просто не было.

Огромное помещение.

Окна во всю высоту стен, повсюду расставленны цветы и растения, есть даже несколько исскуственных прудиков, и немного аквариумов.
Жёлтый и светло белый цвет стен угнятал.

— Много молчишь, — говорит Лео, — Зашугали они тебя.

Я молчу, подхожу к окну и сажусь на пол. Парень садится рядом и я чувствую его тепло.

— Хочешь домой? Я тоже первое время рвался домой, но чем больше усилий делаешь, тем хуже делаешь себе, — Леон встал, я проследил за его действиями.

Рыжеволосый обошел бот.сад. и вернулся с ключами в руках. Я вопросительно посмотрел на него, а он ухмыльнулся и прислонился к стене смотря в окно.

— Тут никого нет во время тихого часа и исповедей, — пояснил он, когда вынул из кармана штанов склянку с таблетками, — Не смотри так, они не лечат меня, так я сам буду лечиться.

— Ты здоров, Леон.

— Да тут вся лечебница здорова!— крикнул он, и вышвырнул пустую склянку. Она разбилась на мелкие осколки, которые как казалось мне, я отчётливо видел на большом расстоянии, — Прости, ты так дёрнулся.

Я вжался в стену, понимая, что обстановка давит на нервы, а окружение: сводит с ума.
Это безумие, которое я не могу остановить и вижу как оно губит меня, очень болезненное. Это страшно. Это не по человечески.

— Питер, — рыжеволосый сел на корточки передо мной, — Эти ключи, они открывают выход на крышу.

— Зачем?

— Я выхожу туда каждую ночь, — объяснял он шепча, — Выхожу и сижу. Смотрю на небо, которое не видел уже больше года. Я хочу видеть его не из-за стекла, а в живую.  А ты? Ты хочешь увидеть небо?

Я задумался.

"Увидеть небо"..... Такая многозначительная фраза. Может, хочу увидеть его, если умру в этой лечебнице. Или же, просто насладится красотой ночного неба.

Я не знаю.

—  Сколько ты здесь?— не получив ответа на вопрос, Леон решил спросить иначе.

— Около месяца наверное.

— Месяц.....ты скучаешь по дому? Кого ты больше хочешь увидеть?

— Экки, — ответил не задумываясь я.

—  А Скарлетт?

— Она больше не со мной. Она не моя. Она дурила меня, обманывала в угоду себе идиому Доминику. А потом когда все произошло, еще и подставила меня. Как ты думаешь, хочу ли я видеть ее здесь?

Лео ухмыльнулся уголком губ и кивнул, а я прислонился лбом к окну, рассматривая улицу.

— Я отказываюсь верить, что это моя вина. Потому что я не виновен, ни в чем. Я чист и не порочен. Единственное, в чем мой грех, так что в том, что я не уберёг от всей этой истории Экки, но я никогда бы и не при каких условиях не причинил бы ей боли.

Я говорил это в слух, смотря в окно и видя, как люди выходят и заходят в лечебницу, как их навсегда забирают родственники, как они наслаждаются свободой воли.

— Лечить меня бесполезно, — произнёс я, вновь услышав голоса в голове, — Если они не могут определиться что лечить, то не в моих силах вправлять им мозги.  Ужаснее не это. Я не могу совладать с собой. С самим собой у меня нет симбиоза. Я не могу остановить себя, когда начинается приступ. Когда я буквально дичаю. Когда какая паническая атака или что-то типо того загоняет меня в угол и я сижу там часами. А эти голоса, я не прекращаю их слышать. Они постояно шепчут, шепчут и шепчут мне, а потом, этот шёпот настолько становится громким и быстрым, что я понимаю их. Когда мне дают в руки альбом и карандаш, то рисую не я, а кто-то другой. Я чувствую это. Чувствую, что во мне есть кто-то другой, кто и делает всё это за меня.  Я не хочу остаться здесь навсегда. Не хочу. Я хочу играть в свой команде баскетбольной, хочу играть с ней в "Basketboll World Cup", я хочу стать спортсменом, который внесет вклад в историю спорта. Я хочу учить свою сестру кататься на серфе, хочу гулять с ней и ездить летом в лагеря и путешествия, по утрам хочу бегать вдоль побережья океана в ее компании и нашими собаками. А я всего этого лишен, только лишь потому, что один человек творит беззаконие, и никто его не наказывает.

Лео смотрел на меня, а потом, крепко обнял, и эти объятия мне было очень нужны в этот момент.

— Ты сильный, Питер, и ты выдержишь это испытание. Я тебя уверяю, как только Доминик узнает о том, что второй ребенок не его, а твой: Скарлетт либо отдаст его тебе, либо окажется на улице. Просто, ты попал в эту паутину, запутался в ней, а Экки попыталась помочь. Рано или поздно, тебя бы все равно закрыли здесь. Это не избежно. Тебе и правда нужна помощь.

Я горько ухмыльнулся. Двоюродный брат считает меня больным, но и себя наверное тоже. Приходится свыкнуться с этим. Смириться.

—Они тебя током били?!— испуганно спросил он, увидев следы на шее.

— Да, типо успокоится.

— Вот, кто, так психи здесь только они.

— Ладно. Забей, — я собирался отмахнуться, но когда попытался, то стягивающая боль напомнила о смирительной рубашке, — Ргггг, — вырвался рык, — Как она меня достала!

— Ага, та ещё сучка, — хмыкнул Леон, — В Белой комнате был ещё?

— Это где? Тут все белое, — я лег на пол, раскинув ноги и выпрямившись в спине на сколько давала рубашка.

— А там мягкие стены и противные белые лампы. Туда приводят, заводят, задают вопросы, оставляют одного пока не успокоишься. Был один парень, у него клаустрофобия была. Он стены разрывал до бетона, а потом бошкой бился.

Леон замолк, думая, что напугал меня.

— Умер?— спросил я, слушая, как саниатры выходят из ординаторских.

— Да. Разибил голову. Ты смотри не дичай там, когда запрут, они могут вколоть ужасную штуку.

Я слышал, как дребезжат каталки, как играет музыка на заднем плане, как верезжат буйные пациенты, как что-то разбилось.

— Какую?

— Сам поймёшь, если решишь попробовать.

— Лео, ты скучаешь по дому?

— Да. Я устал уже здесь Жить.

— Это не жизнь. Жизнь не может быть настолько жёстокой.

— Пит, ты мал ещё, ты не прав. Жизнь может быть такой.

В момент, все пропало.

Меня подхватили и чем-то обкололи, я даже не успел что-то сделать, затем, я видел только белые потолки и стены, когда изредка открывал глаза.

Я понял.

Меня увозят туда.