5
Разговор оказался отнюдь не из приятных. Да от такой неприятности можно было отходить минимум два, а то и четыре дня. Более падким на чувства людям понадобилась бы неделя. Николас справился с нервозом спустя пару часов. Однако вопрос младшего брата оставался висеть в воздухе. Он заставил задуматься, а в действительности, прав ли Рей? Смог бы Ник сотворить паровозы, без причастности неведанных сил и на сколько он умен в инженерии и проектировании, сборке и дизайне на самом деле? Высшие силы не посылали ему телеграмму с ответами, что заставило юношу сомневаться в них больше обычного.
«Бог придумал человека, который смог придумать телеграф. И только в этом порядке, не путай», - проговорил ему перед сном Себастьян, закутавшись в пуховое мрачное одеяло.
Тем же днем, в четверг, Ник пытался найти Сниффа Доне, дабы разобраться в случившимся недоразумении с УН-67. Но подловить беднягу не удавалось. У него был маленький рост, около пяти футов, узкие плечи и тонюсенькие руки. Ник всегда страшился сломать ему кисть во время утреннего приветствия, однако та держалась молодцом. На лице Сниффа особенно выделялись напряженные синие мешочки век, вдалеке походившие на две виноградинки. Они предавали Доне некоторый томный усталый взгляд. Реймунд был не единственным мальцом, любившем задержаться после работы.
Ближе к вечеру Николас узнал, что Доне уехал на четырнадцатую улицу, где располагался завод «СтронгУан», продававший «Кайзер Вест Роуд» железо и сплавы. На работе он больше не появлялся.
«Нужно проведать его дурной ум в субботу», - отметил про себя Ник, хотя даже не был уверен в том, что Снифф появиться на праздновании сто двадцати пятилетие компании в особняке Реймунда.
Еще днем Ник дозвонился до мясника Волека и поведал о задержке «Меркурия». Он был готов поклясться, что слышал глухие всхлипывания маленького Карла через трубку.
- Очень грустно, что работа затягивается, - промычал мистер Волек и глубоко вздохнул. – Надеюсь, наши с сыном ожидание будет оправдано.
- Более чем, сэр, - неохотно буркнул Ник и обменявшись любезностями положил трубку.
Весь день он провел в своем кабинете мудря и пыхтя над недоделанным паровозиком. Инструментов, взятых с подоконника мотеля, оказалось недостаточно, чтобы довинтить модельку ночью у школы Уайт Поинт. Мысли о словах брата докучали и прогоняли внимание Ника к работе. Он раз за разом прикручивал несчастное колесико к колодке, ибо оно предательски слетало всякий раз, когда парень перегибал с силой. Все приходилось начинать заново. Чтобы утихомирить головное цунами, Ник включил радио, ютящееся на подвесной полке над столом. Немного пошаманив над крохотным тумблером, он поймал популярную местную радиостанцию «Американ Войс». Не то что бы она была в любимчиках у Ника, но в фоновом бубнеже он был неприхотлив.
Женский пышущий здоровьем голос лепетал свежие новости, которые еще не дошли до газет. Из ее чириканья узналось о новых людях, подвергшихся отупению. Сразу же за этим последовало число двадцать шесть. Именно столько жертв было поймано дэмбристами за прошедшую ночь по всей Калифорнии. Девушка красноречиво расхваливала служащих закона, словно была одной из них. Такое поведение было неудивительно, ведь о пойманных дэмбристами неодаренных вещалось всюду.
- Дорогие зрители, я хочу напомнить вам о том, что в понедельник к нам приедет гость, которого мы уговаривали на интервью больше трех месяцев. Мы проделали долгий путь, дабы обсудить с ним насущные проблемы нашего штата. Поэтому не пропустите наш эфир в понедельник, ровно в семь вечера вместе с Альбертом Праудом – одним из ведущих ученных в области Одаренности. С вами была Валлори Хопс, до скорых встреч!
Телефон Николаса встревоженно загоготал. От неожиданности плечи юноши передернулись. Такую хитрость можно было увидеть у кукол, которых дернули за нитки.
- Николас Кайзер, - проговорил он, и помял испуганное плечо.
- Никки, это я.
- Эллаиза? За каким чертом ты звонишь мне на работу? – он понизил голос, понимая, что произнес имя девушки слишком громко.
- Я хотела поговорить. О-о... нас, - томно изрекла Эллаиза.
- Никаких нас нет, - вымолвил Ник и стал глядеть через алюминиевые невзрачные жалюзи, дабы убедиться в отсутствие чужих ушей. – Я все сказал тебе вчера. Наше баловство пора прекратить.
- Тебе мало денег, что я даю, да? В этом проблема, Никки?
- Нет, Эл. Проблема в том, что я сплю с женой брата за его спиной, пока он разгребает головняки компании, - он зажал трубку между головой и плечом, и принялся крутить заводную головку на своих «Радо». – Ты не помнишь, где я оставлял часы?
- Я помню лишь то, как мы говорили за бокалом вина...Я действительно так не могу, - выдавила девушка после паузы. – Я хочу, чтобы мы были вместе, как раньше. Обсуждали с тобой все на свете, запирались в Дэймлере, пока Люк где-то гуляет. Прятались и шутили в твоем мотеле.
- Je suis désolé[1], - прошептал Ник и положил трубку.
Больше она его не набирала.
Перед уходом Ник заглянул на мостовую павильона, где недалеко от коридора конструкторов расположился тикер, печатающий котировки акций «Кайзер» в реальном времени. Удостоверившись в стабильной стоимости ценных бумаг, Николас вернулся в кабинет за вещами.
В шесть вечера он отправился домой на Брод Стрит, где застал рано вернувшегося Себастьяна. Ник доложил другу о приглашении на празднование, на что он тактично отказал, сославшись на работу.
***
Суббота 4 июня 1932/121. Два месяца и восемь дней до убийства.
Люк заехал за Ником около семи вечера, однако простоял без хозяина еще порядка тридцати или сорока минут. Внутренний трепет юноши был сильнее обычного. Совладать с ним стало для него настоящим испытанием. Как пугливая синица он метался по номеру от двери до ванны и обратно, бесконечно поправляя то угольно-черный пиджак, то такой же жилет. Набегавшись, он оперся руками о хлипкий комод и глубоко выдохнул. Так он проделал три раза. Собравшись с духом, Ник вышел из номера, запер и спустился к выходу.
- Ко скольким тебя ждать, Кайзер? – поинтересовался мистер Баксли, когда Николас передавал ему ключи.
- Надеюсь, как можно раньше, - с этими словами он вышел с мотеля и сел к Люку в черный уютный Дэймлер, везущий их в особняк Ред Роуз.
Через минут двадцать пять они оказались на окраине города и начали подниматься по вершине Норкфок к гордо возвышающемуся дому. Лесная аллея была пересечена очень скоро и буквально через мгновение машина оказалась около высоких раскидистых ворот, за которыми расплылась широкая подъездная дорога. Они въехали в аккуратный просторный двор. Слева и справа от дороги располагался свежий ровный газон. На нем обустроились два зеркально отраженных круглых фонтана, окруженные стройными яблонями, вишнями и грушами. От них расползались витиеватые каменные дорожки, по бокам которых были бережно высажены кусты роз: алых, белых, бордовых, где-то можно было заметить и необычные черные. Люк остановил автомобиль около широких дверей и высказал тухлое «на месте». Ник выглянул из машины и первое, что ему бросилось в глаза – это фантастически красивые отблески закатного малинового солнца на французских окнах. Из-за такой диковинки, они напоминали церковные витражи.
- Вы там, где должны находиться, сэр, - изрек Люк, повернувшись к Николасу, ненароком задев кожаный руль.
Ник кивнул и печально улыбнулся в ответ. Он вышел из машины. На него тут же накинулись роскошные цветочные благоухания, перемешанные с табачным дымом джентльменов, куривших на улице. Из приоткрытых дверей доносились мелодии страстного саксофона, величественного контрабаса и тромбона. Они задорно сливались с пьяными смешками мужчин около входа, безнадежно заражая каждого прохожего. Взглянув направо, Ник увидел скопившихся людей вокруг вороного изящного коня. То был лучший скакун Реймунда по кличке Раш. Юноша подошел ближе и заметил рядом с ним конюха Гарри Чака, с которым немедленно пересекся глазами.
- Ухты! – выкрикнул Гарри и мгновенно бросил поводья, дабы протянуть приветственную руку. – Николас! Давно я тебя здесь не наблюдал. Какими судьбами?
- Проезжал мимо и решил наведаться, - улыбнулся Ник и нежно почесал нос Раша.
- Да, людей даже больше, чем ожидалось. Битый час стою и развлекаю местных. Знал бы ты как нервничает Раш, завидев шумных детишек. Беспризорники уже дважды умудрились дернуть его за хвост.
- Посмотрим, как они будут с ним играться, получив задний апперкот, - сердито высказал Ник, на что конь весело буркнул.
- Боюсь тогда удар достанется и мне. Назойливые журналюги снуют здесь повсюду. Прошу погладьте победителя калифорнийских семидесятых скачек! – выкрикнул Гарри даме в розовом платье и протянул морду Раша почти ей в ладони.
- Мистер Кайзер улыбнитесь! – послышался бойкий мужской голос где-то слева.
Яркий взблеск ненадолго ослепила Ника, но спустя время виновник был замечен. Из толпы выныривал жизнерадостный парень с квадратным фотоаппаратом и круглым отражателем вспышки в мышиной шляпе трилби. Он убрал камеру от лица и Ник отметил, что юноша имел привлекательные черты лица и располагающую широкую улыбку. Однако тоненький плащ выдавал в нем человека несильно обеспеченного.
- Что вы делаете? – спросил Ник, полностью развернувшись к парню.
- Как что, мистер Кайзер? Я запечатлел Вас с лучшим скакуном всего штата. Люди приходят в восторг от фотографий знаменитых людей с их питомцами.
Озорной тон фотографа показался Нику несколько знакомым, однако не придал этой мысли большого значения. Тем временем наглец успел навести камеру еще раз.
- Прекратите фотографировать меня без разрешения. Кто Вы такой?
- Простите за вторжение в вашу жизнь, мистер Кайзер, - произнес незнакомец, но искренности в его словах не прослеживалась. – Мне нужно запечатлеть еще нескольких гостей. Увы у меня не почасовая оплата. Доброго вечера!
- Это Айзек Блэквуд, - прошептал Гарри на ухо Нику, смотрящему в след удаляющейся фигуре. – Журналист какой-то газетенки. Любитель бегать за братскими могилами отупленных. Кстати, вы несколько похожи меж собой, не находишь?
- Нет, Гарри, не нахожу, - Ник полез в карман пиджака и достал пятидолларовую купюру. – Держи и уведи Раша в конюшню. Он достаточно на сегодня поработал.
С этими словами Николас направился прямиком ко входным дверям, которые показались ему намного тяжелее и зловещее, чем раньше.
***
Войдя внутрь на него тут же посыпался ливень из голосов, криков и смеха.
«Во время Дня Благодарения в депо и то тише, чем здесь», - подумал он.
Перед его взором открылась громоздкая лестница, покрытая рубиновым тонким ковром, ведущая наверх и разделявшаяся на левую и правую сторону. В конце подъема на белой стене приютилась живая картина не менее трех метров в высоту и двух в ширину. Ее великолепный и дорогой облик сравним с царственными картинами королевской семьи, томящихся в европейских галереях. С полотна на Ника смотрел суровый и тяжелый взгляд Джозефа Кайзера. У него ухоженная буйнорастущая борода, жилистое тело, заметное даже под пиджаком в клетку, густые брови и толстые пальцы. Он стоял гордо, выкатив круглую грудь вперед. А рядом, как противоположность стоял Реймунд: худощавый, высокий (достоинство, доставшееся от отца), острыми скулами и невинно, слегка наклоненная в бок голова. Чертами лица Реймунд больше походил на мать, нежели на отца, и картина наглядно передавала их непохожесть. Картина была написана в конце 20-ой зари, на начале процветания компании «Кайзер». Мысленно Николас приготовился к получению самого очевидного и ядовитого вопроса вечера: «Почему вас нет на изображении, мой дорогой?»
- Добрый вечер, мистер Кайзер.
Ник обернулся на знакомый утомленный голос, владельцем которого был никто иной как Фредерик. Юноша привычно протянул руку усатому доходяге, на что последовал ответ:
- Простите, сэр, не положено. Я провожу Вас в зал.
Николас проследовал за дворецким в сверкающий неф, где духота голосов достигла своего пика. На белой сцене в конце зала тянула динамичные сахарные ноты джазовая певица Ди Ди Саймонс, выступление которой начиналось от шестидесяти долларов за час. Увы ее пение почти не перекрывало скопление орущих, визжащих, как поросят людей. По периметру расположились длинные столы с молочными хлопковыми скатертями, в некоторых местах безнадежно запачканными. Аккуратным строем на них разместились разноцветные салатницы, железные подносы с запеченными хрустящими индейками, хрустальные фруктовые вазы и бесконечные ряды алкогольного удовольствия от мужского виски до женского вина. Бармены за столами старались на славу, не отказывая ни одному подошедшему гостю.
Высокие окна зала слегка перекрывали императорские полотна с необычной жаккардовой драпировкой, во славу подчеркивающие состояние хозяина. Людишки сновали туда-сюда, толкая и задевая друг друга словно рабочие муравьи. От каждого прошедшего гостя веяло пустотой и холодностью, присущее неодаренным членам общества. Лишь двое или трое проходящих горели огнем, неумышленно демонстрируя энергию дара.
- Я сообщу господину Кайзеру, что Вы прибыли, - изрек Фредерик и поспешно растворился в яростной людской смеси.
Николас продвинулся к столам, дабы завладеть шотландским бурбоном, с карамельно-древесными нотками, которые он так любил.
- Чего желаете, сэр? – любезно спросил бармен, уверенно разведя руками, показывая угощения на столе.
- Налейте мне...
- Налейте ему самого лучшего бурбона на этом празднике жизни, - проголосил победоносный мужской голос позади Ника. Твердая крепкая рука завладела его плечом и немедленно развернула к себе.
- Патрик Истен? – вопросил Ник с нескрываемым удивлением.
На Николаса хлынул поток пламенного одаренного тепла Патрика. Одет он был по последнему крику моды. Болотного цвета баратейный фрак удачно подчеркивал его янтарные большие глаза, а лакированные туфли завораживающе отражали софитный блеск. Гладкие волосы были аккуратно уложены, а парфюм заставлял женщин восхищенно оборачиваться.
- Ник, давно тебя не видел. С семидесятой зари как никак, - восторженно проговорил он и забрал у бармена бокал с выпивкой.
- Вероятно. Кто тебя пригласил?
- Сама судьба, не поверишь, - он оголил белоснежные зубы, среди которых особенно выделялись хищные клыки.
- Ты явился самовольно? Мой братец в курсе? – спросил Ник несколько отстраненно, желая поскорее избавиться от собеседника. Патрик вежливо протянул ему выпивку.
- Если бы твой брат был в курсе, он бы немедленно окружил весь дом вооруженной батареей.
- Верно, - подметил Ник и сделал глоток.
- Нет, Ник, я приехал сюда по просьбе нашей Эллаизы. Бедняжка послала мне тревожную телеграмму. Оставить ее без отклика я не мог, ты же понимаешь?
- Телеграмму? Я думал вы двое давно прекратили общение.
- Ты должен понимать, что после того скандала мы теперь связаны с ней еще больше. По возвращению в свою квартиру в Сан-Франциско, служанка передала мне записку. Увидев знакомые петельки у буквы «S», я не раздумывая открыл и прочел. Вечерним поездом я отправился сюда.
- Ты отметил тревожность в ее словах. Прошу, давай отойдем от стола.
Патрик одернул свои узкие атласные фалды, и они направились к свободной стене под балконом, на котором ютились три звонких дамы в неряшливых игривых платьях и маленькими шляпками с пером.
- Это так, - продолжил Патрик, расслабленно прильнув к вертикальной поверхности. – Она писала, что Реймунд в последнее время пугает ее все чаще. Вот недавно схватил за шею ни с того, ни с сего. Не будь я таким джентльменом, заставил бы его челюсть оказаться на полу.
- Звучит многообещающи. Однако уверен, она что-то напутала. Рей добродушен и меланхоличен. Он котенка не смог бы задушить, не то что взрослого человека.
- Не будь ее слова правдивы, я бы здесь не появился, - промолвил Патрик с присущи ему аристократичной манерностью. – Тем более, в последнее время мои дела пошли в гору пуще прежнего. Людишки сбегаются толпами, дабы взять деньги на маржу и играть с акциями. Мои брокеры устают печатать бумажки для подписей, а все ручки кончаются за две недели, представляешь? - Он расхохотался. – Скоро будешь искать меня на Уолл-Стрит, старина. Будь я святым, немедленно послал бы Богу письмо с благодарностями.
- Я предполагал, что ты атеист.
- После получения дара, я готов поверить во что угодно, Никки. Видимо, в прошлой жизни я спас саму королеву Англии, раз удостоился таким подарком. Да и ты не промах.
- Я? – озадаченно спросил Ник.
- Конечно. В нашем расположении оказались светские вечера, заводные женщины и легкие деньги. Готов поклясться, что папочка гордится тобой не меньше, чем Реймундом. Кстати, картина в прихожей весьма хороша, - Патрик язвительно заулыбался, потом ударил свой бокал ликера о емкость Ника, попрощался и удалился к даме в желтом платье с пайетками, сверлившая его взглядом с начала разговора.
Николас печально проводил его глазами и начал укачивать алкогольное содержимое своего бокала. Он глядел на людскую массу, которая легко сливалась в бурлящие компании и также легко расплывалось обратно. На полу взволнованно лежала мишура, фанты и пестрые бумажки. Девушки бесконечно спотыкались о обитавшую на мраморе вакханалию, а джентльмены их любезно поддерживали и краснели при каждом касании. Пение Ди Ди приняло новый озорной и волнующий тон, зазывая танцевать острыми каблучками.
- Никки! Лопни мои селезенки, и ты тут!
Николас обернулся и увидел заводного невысокого роста старичка с внушительными бакенбардами, который мелкими, но быстрыми шагами направлялся к нему. То был дядюшка Маркус, небезызвестный брат покойной матушки Ника. Он подошел и крепко обнял парня за плечи.
- Я не видал тебя с тех пор, как меня хватил удар! – провопил он и радостно рассмеялся румяными щеками.
- Какой из, дядюшка? Слышал за последнюю зарю их случилось ровно два.
- Не издевайся, Никки. Я хоть и мертвый, но все болезни оставил при себе. Недавно обращался к отцу в церкви святого Варфоломея. Иступляюсь каждую неделю, а толка хватает на месяц, два и только. Хотя бы в эти времена я чувствую себя поспокойней. Когда ты последний раз был в храме?
- Мне не вспомнить, дядя, - раздосадовано выдохнул Ник за что получил порцию осуждающего взгляда.
- Ваше поколение всегда пренебрежительно относилось к высшим силам. Я постоянно пытался внушить это своей сестре и вашему отцу, но кто меня послушает, - Маркус развел широкими руками в стороны и покачал головой.
- Дядюшка, то что мы оказались здесь, а не в Божьей обители, полностью оторвало меня от церковных поверий. Теперь я верю только своим глазам.
- Ну все-все, - замахал он руками, - хватит этой ерунды. Найди-ка мне своего брата. У меня вопросы к содержанию своих скакунов. Бедный Раш работает цирковой лошадкой целый вечер, развлекая эти пустые денежные мешки. Не для этого я продал Рею своего лучшего коня. Что же за безобразие он устроил?
- Не могу знать. Я велел Гарри увести его в стойло.
- Перед кем твой брат хочет покрасоваться? Тьфу! Малолетний позорник. Собрал вокруг себя местные сливки и купается в них. О-о, - протянул Маркус и затряс дутым животом. – А вот и его благоверная.
Ник оглянулся на расступающуюся толпу. Ее, словно Моисей море, разрезала Эллаиза в коралловом крепдешиновом платье в пол, украшенными рюшами на плечах и волнами от пояса до самого низа. Она грациозна и тонка. Каждый мужчина старался поцеловать или хотя бы прикоснуться к ее невинной длинной руке. Эллаиза лишь игриво тянулась к джентльменам, но тут же убирала ладонь, изображая будто выпавшая из прически прядь срочно нуждалась в ее помощи. Поулыбавшись гостям, она (как будто ненароком) заметила Николаса с дядюшкой и уверенной походкой двинулась к цели.
- Дядя Маркус, - проговорила она и оголила белоснежные зубы с ярко-алыми губами. – Как же мы с Реймундом ждали вашего приезда. Никки! – она сдержанно, но верно обняла его и Ник услышал ее теплые ванильные духи. – Мы так страстно спорили с Реем сегодня о том прибудешь ты или нет. Кажется, он должен мне десять баксов.
- Непосильная цена для Реймунда, - отшутился нерадиво Николас и глотнул карамельный бурбон. Он приметил незаметно дернувшийся мускул уголка рта девушки, но та быстро собралась и уничтожила недовольство на своем лице.
- Да будет тебе, Никки, - рассмеялась Эллаиза звонким высоким тоном, каким умела только она.
- Дорогая племяшка, - обратился к ней Маркус, - Вы - наша спасительница. Прошу найдите нам господина Реймунда. Мои бедные колени не двинуться с места, пока драгоценный племянник не соизволит поболтать со мной. А то знаете, что сотворил этот выдумщик? Спросите же, Эллаиза.
- Что же? – вопросил Ник за нее.
- Подергал мне руку в прихожей и растворился Бог знает куда. Кстати, ты замечал, Никки, какую забавную картину он там приспособил? Я смеялся минут пять. Ко мне еще подошли порядка человек шести и спросили про нее. Хохма, конечно.
«Два-ноль в пользу карикатуры», - подумал Ник и улыбнулся.
- Я говорила Рею, что такое произведение способно навредить Нику и репутации компании, но кто послушает женщину в нашей стране?
- Вы правы, племяшка. Безумно правы.
Тут к Маркусу подоспела женщина средних лет в зеленом ситцевом платье и громоздкими ресницами со сверкающими тенями, яркость которых перекрывали морщинистые веки. Она начала шептать ему на ухо нечто веселое, что непроизвольно выдавило на его лице перченую похотливость. Он извинился и отвернулся к даме. Эллаиза не стала упускать возможности поворковать с Николасом.
- Я рада, что ты пришел, - тихо проворковала девушка, подойдя ближе. – Думаю ближе к середине вечера, мы сможем уединиться и поговорить.
- По-моему я все сказал тебе еще три дня назад. И прекрати звонить мне на работу. Возьми трубку кто-нибудь другой, нас бы поймали, как глупых кроликов, - изрек Ник с долей свирепства и снова отглотнул напиток, дабы увлажнить пересохшую гортань. - К тому же, я смотрю, ты нашла общий язык с бывшем мужем.
- Я не понимаю, о чем ты, - замотала она головой.
- Перестань прикидываться овечкой. Ты прекрасно помнишь о том мордобое, что вы трое устроили шестьдесят зарей назад. Ты хочешь, чтобы это повторилось? На кой черт ты ему написала?
- Я-я-я не знаю, Никки, - застонала Эллаиза, как умирающий олененок. – Все получилось так спонтанно. Я испугалась за себя, за Рея, за нас с тобой.
- Да что ты. Испугалась? Лучше бы ты пугалась каждый раз, когда ложилась к кому-то в постель, Эллаиза, а не необдуманных глупых поступков.
- Не тебе меня порицать. Я не затаскивала тебя к себе в кровать.
- Да? А разве не ты мне подливала шампанское в сок, и глазками сверкала направо и налево? «Ой, Реймунд, меня не понимает», «ой, он не уделяет мне внимания», «ой, он вечно на своей работе». Не припоминаешь?
- Припоминаю только то, что ты мог в любой момент остановиться, Ник, - проговорила она и испепеляюще посмотрела в глаза Николасу. Ему показалось, что белки ее приняли оттенок платья.
Он хотел выжечь и погубить наглую девушку, но внутренний стержень направил его прочь от ее вычурной женской театральности прямо на балкон дома. Николас пробирался через светское сборище с трудом и раздражением, ненароком ловя обрывки их деловых разговоров о ценных бумагах, документах и заверений. Юноша выбрался на изысканно выстроенную террасу, выходящую прямиком на благоухающий божественный сад, где за деревьями целовались парочки, взрослые дяди трепетали о бизнесах на скамейках, а кокетливые девицы игрались с водой у фонтана. Он тяжело облокотился на широкий поручень и достал из внутреннего кармана железный портсигар с изображением паровоза «Феникс», которым вдохновился для постройки модельки. Николас нещадно старался поджечь табачную бумажку, но получал ворчливый отказ негодницы.
- Да чтоб тебя, - выругался Ник и нога его непроизвольно задергалась.
- Мистер Кайзер? – позади послышалось женское мурлыканье.
- Девушка, я не буду беседовать с вами о гребанной картине, - выкинул Ник, не оборачиваясь, и все еще пытаясь разобраться с несчастной сигаретой. – Все вопросы к Реймунду Кайзеру.
- Простите, но я по-другому вопросу.
Николас оглянулся, не отрывая локтей от поручня, словно они безжалостно к нему примагничены. В десяти футах от него стояла белокурая девушка в угольно-черном муаровом платье с идеальным боковым разрезом, достающего до бедер прямиком до того места, где заканчивается приличие. Стройную белую шею украшали дважды обернутые жемчужные бусы, аккуратно раскиданные по ключице, а в завернутых перчатками руках красовался скромный букет из трех смольных роз. Она посмотрела на него блестящими сапфировыми глазами и произнесла:
- Меня зовут Камилла. Камилла Поль.
[1] Прости меня (франц.)