Безумная тень | 16+

— Чего? — хриплый голос Теодора, только что отошедшего ото сна, вызвал лёгкую усмешку на губах Изабель. Она знала, что парень терпеть не мог ранние подъёмы, и представляла себе его лицо. — Что-то случилось? Куда приехать? Зачем?

   В режиме Хайеса ничего не изменилось. Вставать раньше двенадцати дня для него всегда было настоящей пыткой.

— Прости, что разбудила. Я забыла, что ты такая ранняя пташка, — тихо посмеявшись и услышав на другом конце провода ответный смешок, Изабель почувствовала себя увереннее. Но в то же время она жалела, что позвонила. Флетчер казалось, что теперь она стала обузой ещё и для него. — Я в больнице. По-моему, меня привёз Микки, но я не знаю, где он. Скорее всего, его выгнали, но может и вообще не он меня сюда привёз... — спутанные мысли, наваливаясь друг на друга, не давали девушке закончить предложение нормально. Она сбивалась, заикалась и, в конце концов, просто замолчала.

— Погоди, — на несколько секунд повисла тишина. — Да, Мик мне написал, — он пробубнил что-то ещё себе под нос, но Изабель не удалось этого разобрать. Может, он обозвал её? просто выругался? разозлился на Микки?

— Ну так что? Ты сможешь приехать? — неопределённость начала раздражать девушку. Она прикусила щёки изнутри, пытаясь сдержать непрошеные ругательства. Не на Теодора, а на саму себя. — Или, может, ты хотя бы знаешь, где Микки? Я не хочу тут оставаться.

— Э-э, нет, извини, — цокнув языком, Хайес продолжил, а Изабель начала заламывать пальцы. — У нас вечером концерт, мы должны репетировать. Может, позже. Посмотрим.

   Для Изабель это звучало, как: «Я не хочу с тобой видеться. Ты мне противна». На деле, конечно, это было совсем не так. Но, когда мы в отчаянии, нам свойственно додумывать за других людей, накручивать себя и загонять в ещё большее отчаяние. Таковы люди.

— Ясно, ничего. Хорошего дня, — и, не дождавшись ответа, Флетчер бросила трубку.

   Разумеется, ей было обидно от того, что Тед отказал ей. Обидно было, что она понадеялась на чудо, настроила себе иллюзий, которые в конечном итоге разбились о жёсткую реальность.

   Он не должен был приезжать, но она хотела, чтобы он приехал.

   Зачем она ему вообще позвонила? На что надеялась? Только картонный персонаж из клишированного фильма приехал бы по первому зову к бывшей подруге. В реальности такого не могло быть, здесь каждый был сам за себя.

   Изабель решила не звонить маме, а ограничиться одним сообщением: «Я в больнице», потому что знала, что по телефону её завалят обвинениями и ненужными вопросами. Лулу Флетчер никогда не верила в существование болезни своей дочери.

«Твоя ситуация, я даже проблемой не могу это назвать... Зачем ты себе надумываешь проблемы? У всех есть, и тебе надо? Ты же счастливый ребёнок, у тебя есть еда, крыша над головой, руки-ноги целы. Что тебе ещё надо? Внимания не хватает? Хватит строить из себя не пойми что!» — это слышала Изабель, когда решалась заговорить с мамой о своих переживаниях. Каждый раз она надеялась найти поддержку, но получала полное непонимание и презрение.

   В Лулу никогда не было эмпатии и чувствительности, всё, что она делала, она делала исключительно для себя и своей выгоды. Она никогда не была примерной мамой, но это и не было нужно Изабель. Ей просто нужна была забота.

— Изабель?— медбрат вернул девушку в настоящее. — Я пришёл забрать телефон. — тепло улыбнувшись, мужчина вытянул руку вперёд. — Через несколько минут к вам зайдёт психотерапевт, — сунув телефон себе в карман, он вышел.

***

— Мисс Флетчер, добрый день! — широко улыбаясь, врач опустил круглые очки на большой и длинный нос и сел на персиковое кресло напротив койки. — Меня зовут Джек Флинн, отныне я ваш ведущий психотерапевт.

   Мистер Флинн давно работал в области расстройств пищевого поведения, на его практике были сотни случаев разной степени тяжести.

— Приятно познакомиться, — прикусив губу, Изабель отвела взгляд в окно. Тревожному существу с каждым вздохом становилось всё теснее внутри неё. Оно будто разрывало её на части, медленно и жутко болезненно.

— Я уверен, мы с вами сработаемся! —всё так же улыбаясь, доктор распахнул большую тетрадь с крокодилами на обложке, почесал висок карандашом, будто пытаясь подобрать нужные слова, и глубоко вздохнул. Заметив взгляд Изабель на крокодилах, он усмехнулся. — Я иногда работаю с детьми, поэтому...

— Давайте уже начнём.

—Да, конечно. Мисс Флетчер...

— Просто Изабель, пожалуйста. И на «ты», если можно. Я же не старуха.

— Хорошо, Изабель. Я ознакомился с твоей историей болезни, но, как ты знаешь, посторонние люди не могут передать всех твоих чувств. Я хотел бы услышать от тебя, как ты сюда попала. Почему ты здесь?

   Доктор Флинн перестал улыбаться. От его весёлого выражения лица, с которым он вошёл, не осталось совсем ничего. Внимательные серые глаза следили за каждым вздохом Изабель, за каждым её движением. Он действительно хотел помочь ей разобраться в себе. Не для того, чтобы поскорее выпроводить её из больницы, а для того, чтобы она смогла жить, а не существовать.

— Ну, — Флетчер нахмурилась, — я сюда попала, потому что все уверены, что я больна, — девушка отвела взгляд в сторону. Она знала, что это правда и что ей нужна была помощь.

— А ты, на самом деле, не больна?

— У меня расстройство пищевого поведения, — Изабель прикусила нижнюю губу изнутри. К горлу подступил ком, в носу защекотало. Она боялась, что её слова снова обесценят.

— Спасибо, что ты честна со мной, Изабель, — мягкий бархатный голос доктора успокаивал и располагал, словно вводя девушку в транс честности. — Ты помнишь момент, когда у тебя появились проблемы с приёмами пищи? С чего всё началось?

— Конечно помню. Я тогда впервые почувствовала себя брошенной. Мой лучший друг уехал на учёбу и стал забывать про меня. А я стала забывать про всё, кроме еды – я ела, ела, ела, — пытаясь сглотнуть ком, мешавший нормально говорить, Изабель сделала паузу, вспоминая последовательность событий. — Я, конечно, поправилась. Так прошли два года. А потом ушёл папа.

***

Два года назад.

— Проваливай из нашего дома, скотина! — семнадцатилетняя Флетчер распахнула глаза и села на кровати, чётко разобрав каждое ругательство мамы.

   Зевнув, она опустила ноги в тёплые тапочки и встала. Она знала, что мама не права, папа тоже это знал. Никак нельзя оправдать измену. А мама себя оправдывала.

   Мать Изабель – человек с тяжелейшим характером. Но Бель и её отец всегда справлялись с ней, потому что их было двое. Они успокаивали друг друга, многое обсуждали вместе.

   Лулу Флетчер никогда не признавала своей вины. Даже в тот момент, когда её поймали за изменой, она сумела выкрутить всё так, что виноватой осталась не она.

— Я больше не могу это терпеть! — крик папы заставил Изабель вздрогнуть. Внизу, на кухне, что-то разбилось, хлопнула дверь, и из глаз девушки машинально полились слёзы. Она понимала, к чему всё ведёт, и знала, что ей не справиться в одиночку.

— Пап! — крикнула она, почти кубарем скатившись с лестницы. Она не могла позволить ему уйти. — Пап! Папа! Стой! — выбежала на улицу в его футболке и пижамных шортах, споткнулась о порог, упала, разодрала коленку в кровь, встала и всё равно побежала за ним. — Не уходи! — догнала его и схватилась за рукав большой ветровки. В глазах пелена из слёз, не было видно почти ничего.

   Ночи под конец лета становились всё холоднее. Только сейчас она заметила это и съёжилась, обняв себя руками. Дрожь – от холода или истерики? – пронзила всё тело на сквозь.

— Иди в дом к своей матери, Изабель! — прикрикнув, мужчина стянул с себя ветровку и накинул её на плечи дочери.

— Ты не можешь так резко взять и всё бросить! Ты не можешь! А как же я? Пап, как же я? — с каждым новым словом поток слёз усиливался. Она уже не просто плакала – рыдала.

— Я сам разберусь, что я могу, а что нет! Я не могу здесь больше оставаться. Я устал жить в этом дурдоме, как ты не понимаешь? — схватив Изабель за плечи, он встряхнул её, словно пытаясь привести в чувство. — Ты не видишь, что здесь происходит? Почему ты думаешь только о себе? Ты всегда только о себе и думала, я оставался здесь ради тебя всю свою жизнь! Ты уже достаточно взрослая, чтобы уметь отпускать. Хватит быть такой бесхарактерной мямлей! Люди будут уходить всю жизнь, а ты так и останешься такой эгоисткой. Возьми себя в руки! Может, приведешь, наконец, себя в форму? Спортом займись, отвлекись, хватит уже страдать! — он выдохнул и замолчал, а её мир рухнул.

   Изабель вырвалась из цепких пальцев отца, стянула с себя его куртку и бросила её в него.

— Уходи! — она закричала и стукнула его ладонью по груди. — Проваливай, уходи!

   Мужчина поднял с мокрого асфальта свою куртку и ушёл. Испарился в ливне и августовском морозе, словно его вообще никогда не было. Он всю жизнь обещал Изабель не оставлять её одну, но в итоге растоптал её и оставил.

   Флетчер опустилась на колени и спрятала лицо в ладони. Небо плакало вместе с ней.

***

— После этого, из-за стресса и постоянных ссор с мамой я забывала поесть, да и аппетита не было. Это превратилось в азарт, мне было интересно, сколько килограмм я ещё могу скинуть, — вытирая слёзы тыльной стороной ладони, Изабель тихо посмеялась. — Я думала, я легко смогу остановиться. Не смогла. Оказалось, что я правда бесхарактерная, как папа и сказал.