Нимфа и фавн

Пыль витала повсюду — вихри закручивались в спиралевидные галактики, сквозь которые просвечивались до ужаса знакомые колонны. Лаура, обходя сомнительный микрокосм, осторожно пошла к осыпавшейся беседке. Даже думать не хотелось о том, как она оказалась здесь, как вышло так, что ей вновь приходится наблюдать за излишне артистичным Пьером. Он стоял под крышей и активно жестикулировал, впрочем, без слов. Рот был плотно стиснут — Лаура даже заметила, что губы у него побелели.

Она немного постояла в стороне, ожидая, что Пьер обратит на неё внимание. Она знала, что это сон — она помнила, как ложилась в постель и тяжело, продолжительно думала обо всём. Во сне, решила Лаура, может случиться что угодно, поэтому она приготовилась реагировать на любую проблему спокойно и хладнокровно.

Пьер действительно её заметил, и реакция его была ровно такой же, какая была и в первый раз — он нахмурился и сложил руки на груди, в общем, принял оборонительную позу. Лаура спокойно подошла к нему.

— Я снова тут, — сказала она, насмешливо натянув уголок губ. — Но в этот раз не по-настоящему. Теперь я точно знаю, что во сне.

— Во сне нельзя говорить, что ты во сне, — сказал Пьер, чуть расслабив брови.

— Это ещё почему?

— Потому что тогда сон рискует стать реальностью.

Лаура фыркнула. Если это он так шутит, то мог хотя бы улыбнуться в конце, иначе путь в мир юмора ему заказан.

— Давай ты не будешь капать мне на мозги, — пробормотала Лаура, отворачиваясь, — а вместо этого мы просто мило поболтаем и разойдемся навсегда.

Он ничего не ответил, и если бы не его дыхание — тяжёлое, звучное в этой звенящей тишине, — то Лаура могла бы решить, что он вовсе исчез, оставив её один на один с ворохом собственных страхов.

—Ты настолько меня напугал со своим дружком, — продолжала она уже менее спесиво, — что теперь я постоянно о вас думаю — ты теперь мне даже снишься, вот же глупость! Заперлась дома, как дурочка, словно вы способны за мной побежать, чтобы убить! Иррациональные страхи — наш хлеб насущный, тебе не кажется?

Она обернулась, чтобы взглянуть на его реакцию — Лаура ожидала, что он будет насмехаться или побледнеет как полотно, — но вместо этого Пьер встревожено спросил:

— Ты реально думаешь, что это сон?

— Я реально не верю в то, что это реально, — передразнила его Лаура. — Я же помню, что легла в кровать.

— А в обычных своих снах ты этот факт тоже помнишь?

— Да.

— Ты врёшь.

Она и правда соврала, потому что ей не хотелось признавать то, что Пьер был прав — феноменальная память не характерна для сновидений, особенно таких, где Лаура вроде бы осознаёт реальность. Для сновидений характерны ложные воспоминания из реальности — например, Лаура могла бы быть уверена в том, что у неё есть сестра, или что в прошлом году она купила золотую цепочку с подвеской-бабочкой, но ведь она знает, что это неправда, и что нет у неё никаких ложных воспоминаний. Или есть? А вдруг встреча с Пьером — двукратная встреча — никогда не состоялась? И он и есть её ложное воспоминание?

— Я вру, — признала она с подкрадывающимся страхом, запутываясь в показаниях все больше. — Но я не могу поверить, что это правда.

Она собиралась встретить любую новость с непоколебимым спокойствием, но уверенность в своих силах уже начинала давать трещину.

Пьер подошёл ближе, аккуратно выставив ладони вперёд — так, словно пытался успокоить Лауру и остановить от опрометчивых шагов.

— Послушай, — проговорил он медленно, — ты в Инферно.

— Нет, — лицо Лауры вытянулось от ужаса. — Я во...

— Да, — с нажимом перебил он. — Попав сюда однажды, ты становишься заложницей этого места. Его особенность в том, чтобы решить ситуационную загадку — тогда ты получишь награду и возможность отсюда выйти. И да — я не знаю, почему ты здесь. Почему здесь именно ты.

— Нам нужно здесь выживать? Это что-то типа квеста, да? — Лаура едва ли была способна справиться с обуявшей её паникой.

— Нет, не нужно, успокойся, пожалуйста, — осторожно сказал Пьер, обхватывая ладонями запястья Лауры. — Отдышись.

Она не отдернула рук; она послушалась. Лаура сделала несколько глубоких вдохов и продолжительных выдохов, а потом, чувствуя легкое головокружение, подняла на Пьера взгляд.

— То, что тебя чуть не убила гарпия, было результатом твоей опрометчивости. В чём-то ты была права — это своеобразный ад, и здесь обитают различные существа. Твоя встреча с гарпией случилась лишь потому, что ты слишком рано вышла из этой беседки. Нужно было дождаться, когда откроется дверь.

— А мы сейчас типа в вестибюле?! — взорвалась Лаура настолько неожиданно, что Пьер инстинктивно до боли сжал её руки в своих ладонях.

— Да, черт возьми! — крикнул он в тон ей. — Игра ещё не началась, а ты уже распсиховалась!

— Я не психую!

— Ты буквально орёшь, Лаура!

— Мне страшно до умопомрачения, как не орать?!

Она вырвалась из его хватки, отскочив в сторону. Мир словно схлопнулся под действием их скрещивающихся в немой борьбе взглядов. Пьер предпринял ещё одну попытку подойти, но Лаура предостерегающе выставила ладонь.

— Ни шагу, — сказала она срывающимся голосом.

— А то что? — насмешливо поинтересовался он.

— Я закричу. И сюда слетятся гарпии и другая мерзость.

— Не мели чушь. Пока мы в беседке, на нас никто не нападёт.

— Так, значит?

Тогда Лаура подошла к Пьеру и взглянула на него снизу вверх — только сейчас она запоздало отметила, что он выше её на целую голову. Теперь у неё появился повод придумать ему уйму обидных прозвищ. С какого бы начать...

Не долго думая, Лаура вдруг навалилась на Пьера всем телом и попыталась вытолкнуть парня наружу. Тот, однако, был сильнее, и легко перехватил инициативу — он обвил худенькие плечи Лауры и развернул её спиной к выходу. И стал медленно толкать, ухмыляясь.

— Думала, что от меня так просто избавиться? — говорил он, с лёгкостью пресекая все её попытки вырваться.

— Урод! — кричала она, избивая его. — Верни меня на место!

— Ты первая начала!

— Ну прости! Я не буду так больше! Верни меня на место!!!

Последнее слово застряло в горле — Пьер так резко притянул Лауру к себе, что она тихо охнула, ударившись лбом о его подбородок. Тут же они развернулись и Лаура, оттолкнувшись от груди руками, упала на пол беседки.

— Просто ребячество! — крикнула она в сердцах.

— Согласен, — ответил он сипло. — Тебе стоит меня слушаться, если не хочешь умереть здесь.

Лаура медленно встала, отряхнулась, и только потом спросила, как бы не до конца вдумываясь в смысл его слов:

— Умереть? Здесь?

— Да, — коротко сказал Пьер, не сводя с лица Лауры напряжённого, неуверенного взгляда. — Ранения не переносятся отсюда в реальный мир, но смерть не щадит никого — умрёшь здесь, умрёшь и там. Инферно — ад мысли, и здесь стоит в первую очередь заботиться о своей башке, поняла? Не доверяй тому, что видишь или слышишь, любой тезис подвергай рациональной критике — так велик шанс выявить контрадикцию. Нас ждёт одна партия игры (можешь считать это игрой), в которой мы должны следить за развитием событий. Иногда партия будет прерываться — в такие моменты мы сможем посоветоваться и впоследствии выдвинуть предположение — если оно верное, партия продолжится. Если нет, то придётся начинать сначала. Особенность партий в том, что вне Инферно ты не можешь думать — воспоминания о партиях размыты, как забытый сон, который ты только ощущаешь под коркой сознания, но достать не можешь. Ты всё поняла?

Лаура кивнула, и, хотя у неё ещё оставались вопросы касательно нюансов игры, она не стала задавать их — возможно, что будет проще разобраться на деле.

— Поначалу трудно, я знаю, — сказал он сочувственно. — Я несколько дней не мог пройти дальше первой партии.

Если партия настолько сложна, то сколько же времени займёт прохождение всей игры? И сколько всего партий будет?

— Ты несколько раз наблюдаешь одну и ту же партию, и при этом не можешь разгадать её? — спросила Лаура, чувствуя холодок в животе.

— Сущность партий меняется от игры к игре, — невозмутимо ответил Пьер. — У партий один набор данных, одна конечная цель и одна общая загадка. Партии — лишь части одной загадки. Это как история, где есть герои, которые действуют ситуативно в одних и тех же условиях. Тут нельзя просто несколько дней подряд смотреть на одну и ту же партию, надеясь на ответ. Тут нужно быть всегда настороже.

Лаура сложила руки на груди и вгляделась в туман. В какое-то мгновение ей показалось, что молочно-белая пелена редеет, обнажая узкую тропинку, ведущую в кустистую глубь. Чем дольше Лаура смотрела на эту дорожку, тем отчетливее она проступала из тумана.

Выгнув бровь, она повернулась к Пьеру. Тот улыбнулся уголком губ — хотя взгляд его по-прежнему оставался жёстким и хмурым. Парень двинулся вперёд, словно повинуясь какому-то чутью. Лаура засеменила за ним, боязливо оглядывая окрестности.

Они молчали, и даже их дыхания не было слышно — настолько здесь было тихо. У Лауры озябли конечности из-за низкой температуры, но она не нашла важным сказать об этом или как-либо ещё выразить свои жалобы вслух. Если этот хилый актёришка справляется, то и она справится.

Лаура рассматривала его высокую спину, стреляла глазами в затылок, пытаясь вообразить себе пули внутри черепной коробки, или что-то в этом роде — всё равно что. Ей доставляло удовольствие видеть, как этот человек страдает — пусть он и не страдал в самом деле. Если бы на него сейчас напали... она бы проснулась от избытка чувств. Верно же?

— Пришли, — буркнул Пьер, резко останавливаясь.

Лаура едва не врезалась в спину, которую уже подумывала исполосовать воображаемым ножом. В последнюю секунду она замерла в нескольких дюймах от его кожи, и, переведя дух, рискнула выглянуть из-за плеча.

Прямо перед ними выросла стена, в которой не очень чётко выделялась дверь. Пьер легко толкнул её и она поддалась, не издав ни звука. За стеной открывался вид на огромный амфитеатр, возвышающийся над их головами. По двум сторонам, слева и справа от двери, располагались каменные постаменты — кафедры, — которые пустовали. Вероятно, они предполагались для того, чтобы устраивать дебаты между двумя сторонами или оглашать что-либо на большую аудиторию. То, как выступали эти кафедры, как будто намекало, что Лаура и Пьер должны стоять друг напротив друга и защищаться от взаимных ударов.

— Нам на балкон, — сказал Пьер и указал на верхние этажи амфитеатра, огороженные невысокими бортами.

Они обошли полукруг амфитеатра и поднялись по лестнице на самый верхний ряд, выше которого было только сероватое мутное небо. Сев на место, Лаура оглядела поле, ища признаки какой-нибудь игры, но ничего существенного не происходило. Все было пусто.

— И что мы будем делать? — спросила она у Пьера, который в этот момент смотрел куда-то в сторону.

— Сейчас начнётся первая партия, — ответил Пьер хмуро. — Ты, конечно, обалдеешь. Но обещай, что не сбежишь после первых минут игры. Особенно не беги через поле.

— Почему?

— Оно... забирает живых.

Какое-то время ничего не происходило, но постепенно Лаура начала замечать, что пространство вокруг них медленно темнеет — словно в кинотеатре понемногу убирают яркость освещения, погружая зал во тьму.

Над ними нависла тьма, разразившаяся страшным раскатом грома. Лаура вздрогнула и задрала голову, выхватывая взглядом стремительную белую молнию, зигзагом разрезавшую мрак. От оглушительного шума сжалось сердце, уши заложило, а потом Лауру стало так трясти, что она вцепилась в перила борта.

— Что происходит?! — вырвалось у неё отчаянно.

— Это буря! Смотри вниз!

Только теперь Лаура почувствовала, что зажмурилась. От вспышек болело под веками, брызнувшая вода склеивала ресницы, однако Лаура всё равно распахнула глаза и уронила тяжелый, мучительный взгляд на поле внизу.

Там разыгралась баталия двух сил — один человек, умело управляющий шпагой, был одет во всё чёрное, а его оппонент, владеющий тем же оружием с меньшим искусством, облачился в красное. Они дрались исступлённо, словно их конечной целью было покромсать друг друга на мелкие куски. Их смертоносные клинки, отбрасывая свет молний, слепили Лауре глаза.

Внезапно она почувствовала дурноту — ей показалось, что она уже видела эту сцену, что всё происходящее вокруг уже давно было ей известно, и в данном случае она знает, что сейчас произойдет.

— Красный! — крикнула она, не понимая, что отчаянно кричит.

Лаура лихорадочно подалась вперёд, и непременно бы вывалилась из балкона, если бы её не подхватил перепуганный Пьер. Он втащил её обратно на площадку и прижал к себе, пока Лаура не перестала вырываться.

Она неотрывно смотрела на драку внизу. Она знала, что случится в следующую секунду, и осознание этого поражало её до глубины души. Она так боялась, что это сбудется, что её то и дело обдавало нестерпимым жаром, а в желудке образовался тугой узел. Лаура не хотела верить в то, что это случится на самом деле.

Но это должно было случиться.

И это случилось.

Мелькнувшая змееобразная молния запечаталась в отражении клинка, который в то же мгновение пронзил плоть красного человека. Бордовое пятно растеклось по рубашке подобно маковому цветку. Красный человек пошатнулся и рухнул на колени.

Лаура зажала рот руками и пронзительно закричала.

Она видела это. Она уже видела его смерть.

От шока она не сразу поняла, что лежит в кровати с открытыми глазами и буравит взглядом темно-синий потолок.

Спала ли она? Или проснулась?

И что это вообще было?