Пролог
— Постой тут, Карлетт, мама отойдёт на секунду, — мило и ненавязчиво улыбается женщина, тепло держа девочку за руку.
— Ты скоро придёшь? — поднимается беловолосая голова малышки и заглядывает своими голубыми, как целое небо, как огромная бездонная вечность, глазами прямо в душу.
— Я всего лишь поговорю с твоей воспитательницей, — рьяно заверяет молодая мама и отпускает руку дочурки, — займись чем-нибудь на игровой площадке.
Женский силуэт постепенно отдаляется к объекту разговора. А маленькая копия его направляется в сторону детской качели, разукрашенной в столь весёлом стиле, впрочем как и сам надвигающийся закат.
Других детей нет, чтобы Карлетт не так сильно скучала в отсутствии родительницы, поэтому девочка сидит и ждёт её прихода, попутно мотыляя быстрее ногами в разные стороны, тем самым качая саму себя.
«Сколько можно говорить? Где же мама?»
Последние минут десять не уходили из маленькой головы, ещё не знающей толк в настоящей и суровой жизни, эти навязчивые вопросы. В том, что мать придёт за дочерью, не было никакого сомнения. Но нетерпение и в какой-то мере любопытство, давало о себе знать, говоря сознанию команду «идти».
Поправив маленькими ручками лёгкое жёлто-оранжевое платье, Карлетт встаёт с качели и направляется к зданию, около которого должны вести диалог женщины. Смотря под ноги, девочка любуется своими новыми блестящими босоножками, и не заметив препятствия в виде небольшого камня, спотыкается и чуть было не падает.
Но....
Карлетт не плачет. Нет. Ведь её мама так не учила. Плакать на показ это не круто, как высказались бы в современном мире. Оглядываясь по сторонам, девочка отряхивает уже совсем не чистое платьице и вокруг ничего примечательного не замечает, однако, где-то по правую сторону от начальной школы, слышет пронзительный и страшный для не закалённого нервами ребёнка крик.
Хотя звук был резким, отрывистым, как будто кто-то хотел что-то сказать, но не мог внятно выговорить слова, Карлетт повернула голову и сконцентрировала свои голубые глаза на нем. Повисла могильная тишина. А потом снова визг... Похоже, кричали из какого-то жутко тихого места. А может, сами чувства этого человека уже превратились в вакуум, который всасывал все окружающие звуки.
Она не знала точно...
Кстати говоря, невыносимый шум – самая характерная особенность людей, они чемпионы по отвратным звукам, нет, правда, уже многие тысячи лет никто не производит более мерзких звуков, чем человек. И этот крик вновь стал повторяться.
Ребёнок, по своей сущности любопытное сознание, все также смотрел в ту сторону, родом из которой был этот странный тон сходящий на крик. Глаза малышки бегали из угла в угол и не находили себе места в этой страшной сложившейся ситуации.
Однако, через несколько секунд дитя не смогло оторвать от происходящего свой взор. Чёрный хрусталик буквально в считанное время стал больше раза так в три. Зрачки увеличились от увиденного зрелища. Рот слегка приоткрылся от мутно-страшной картины...
Сейчас для Карлетт не существовал мир, не было времени, минут, а там уже и секунд. Силуэты как-будто приближались к ней самой. И то, что в тот момент происходило, надвигалось на девочку. Но она как вкопанная стояла, не шелохнувшись и не моргнув, на месте от страха. Это чувство напрочь парализовало и не давало возможности рационально мыслить.
Если бы она только могла отвернуться. Отвести свои прекрасные чистые, ни в чем неповинные, глаза от всего этого ужаса, который она лицезрела. Выражение «Я боюсь себе даже представить» — в корне неверно. Ведь люди боятся, потому что представляют.
А тут и этого делать не нужно было! Ведь сейчас Карлетт сама всё видела и даже, наверное, чувствовала боль того человека. Глаза начали заполняться солёной жидкостью, немного пощипывая от долгого взирания «чёрных» событий.
— Карлетт!! Сколько тебя звать можно?! — и только в эту секунду раздался крик над головой. Кажется, девочка не на шутку была в шоке от происходящего, что не услышала зов собственной матери.
Обладательница пшеничной копны волос повернулась и посмотрела на маму. Но она словно не видела её, а продолжала глазеть сквозь женщину, прокручивая недавние моменты. Страшные отголоски звуков и картинки былого действа не оставляли маленькую девочку и сейчас.
— Что с тобой, дочка? — женщина аккуратно взяла маленькое, чуть ли не заплаканное, лицо в руки. Скорее всего, она подумала, что причиной слез малышки, было её отсутствие, потому и не стала расспрашивать об этом. А просто тонко и мягко проговорила: «Я здесь».
Но родительница даже и предложить не могла из-за чего у девочки появились на щеках мокрые дорожки... Ведь память уникальная штука, а особенно зрительная.
Увидев один раз «как дядя бьёт тётю» (так сказал бы ребёнок), его будет трудно навсегда стереть из коробки воспоминаний.
Остаётся лишь только бороться! Вести борьбу со своим сознанием и надеяться, что когда-нибудь ты одолеешь его. Потому как, если сдашься, оно разрушит всю твою жизнь...