Влияние

— Прелестная ночь, неправда ли? Я люблю воскресенье. Знаешь почему? В этот день люди отдаются домашним делам и семейным посиделкам, потому что в понедельник все по новой. Мне удобнее толкать дурь, когда на улице мало людей — фараонов видно за версту. Люблю воскресенье. Не молчи же, ну?

— Скотт, я торчу у тебя целую неделю. Всю неделю ты поил меня, кормил каким-то дерьмом и пичкал своими таблетками. Как ты думаешь? Прекрасный вечер или нет? Я чувствую себя неважно. Не до этого. У тебя есть обезболивающие?

Скотт Мембери лежал на потертом ковре, пялясь на жёлтый от дыма сигарет потолок в своей квартире на юге Дублина. Джек раскинулся напротив него в старом мягком кресле. В квартире держался едкий сигаретный туман. У соседей играла громкая музыка. Скотт подергивал ногой в ритм застенному звучанию и тяжело дышал от забитости легких опасным дымом.

— Джек, мы отмечаем начало твоей жизни в роли холостяка. Ты не представляешь, как я счастлив за тебя. Мы сможем теперь натворить таких дел! Как в старые добрые времена, а? — Джек иногда помогал Скотту толкать дурь в подворотнях, — глянь в тумбочке. Там есть аспирин.

Гудвин кое-как слез с кресла и прошаркал к тумбе. Его ноги отказывались слушать его, так как всю неделю эти двое проторчали в квартире, не выходя на улицу. Он приоткрыл верхний ящик и нашел там пачку аспирина.

— Джек. Я молил Одина, Иисуса, Будду, Ганешу и Чарли Паркера, чтобы они избавили тебя от этой стервы, и, о Боги — они услышали меня! Как думаешь, кто из них сотворил сие чудо? Ставлю на Чарли Паркера. Он свой парень.

— Как смешно, — Джек заглотнул две таблетки и снова грохнулся в кресло, — твой Иисус умел только понтоваться. Вспомни про вино, ходьбу по воде. Чарли конечно крут, но из вышеперечисленных тобой, поверь, никому не под силу остановить Сэльфию Уорнингтон..

— Я слышу нотки лести в ее адрес. Или же это гордость за выполненное дело? В любом случае, перестань уже о ней думать. Мы не для этого с тобой долбили мои запасы всю неделю. Я даже не против небольшой амнезии для тебя. Это стоит того, лишь бы забыть о ее существовании.

— А как же я тогда узнал бы тебя?

— Очень легко. Мужчины узнают друг друга за бокальчиком пива. Им хватает пары литров, чтобы начать доверять. Как-то у меня отоваривался один местный актер. Довольно известный, кстати. Мы познакомились в баре, выпили пивка. У нас оказалось столько общего. Тоже любит накидаться. В итоге, мы разговорились, и он поведал небольшую историю из своей жизни. Как-то на съемочной площадке фильма по какой-то там книге, он пялил в мотеле свою коллегу, которая играла главную роль. Она на тот момент не успела выйти из образа. Был ли то обеденный перерыв, то ли еще что, не помню. Затем, после рабочего дня, он пришел в свой номер и перечитал тот самый роман, который они экранизируют. И к какому выводу он пришел?

— Ну?

— Книга оказалась лучше той бездарной шлюшки, — Скотт засмеялся, — это я к тому, что женщины не будут делится таким на первой же встрече.

— Он тебя случайно не щупал?

— Иди ты! Я вообще не понимаю, как можно общаться с женщинами. Я их боюсь до смерти. Конечно, кроме своей мамы. Она великая женщина. Вытирала за мной дерьмо до двадцати двухлет, пока не умерла. При этом, кстати, любила меня за все мои недостатки, в том числе незаконные. Эй, а ты сегодня утром звал свою мать, ты в курсе?

— Нет, я не помню, — Джек протер лоб ладонью, — знаешь, почему у тебя не выходит с девушками? Потому что ты не пробовал даже сказать «привет» одной из многомиллионного населения нашей страны.

— А в твои подсчеты входят маленькие девочки? Ну там, четырнадцать, пятнадцать лет?

— За педофилию дают больше, чем за распространение наркотиков. Да и в тюрьме тебя встретят не как королеву Британии, — оба засмеялись.

— Давай я тебе кое-что расскажу. Однажды я прогуливался по Хай Гарденс. У меня там были дела, просто так по паркам я не шатаюсь. Впрочем, я нигде просто так не бываю. Покончив с ними, я направлялся к выходу по узкой мощенной дороге, пока не заметил, что у меня развязался шнурок. Как раз неподалеку располагалась лавка. Я, конечно, сел на нее, сидя завязывать шнурки удобнее, улавливаешь? — Скотт любил рассказывать истории, придавая им небольшой юмористический оттенок, — так вот, сижу я, значит, и чувствую, что я не один. Разворачиваю такой голову и, как думаешь, что я вижу?

— Белочку с орешками? Ненавижу чертовых белок!

— Если бы! Я вижу девушку, Джек.

— О, только не это...

— Джек, я начал за ней следить. Так вот. Я, не побоюсь этого слова, за которое в своих кругах я мог сойти за пидора, но Джек, кажется, я влюбился...

— Эй, а ты милый, Скотти. Жаль, что педофил.

— Заткнись, я серьезно! Мне голову снесло только от того, что я наблюдал за ней. Черт, просто смотрел на красивую девушку, сидящую на пледе под деревом. Казалось бы, что здесь необычного? Рядом с ней лежала сумка с кефиром и печеньями. В руках она держала маленькую книжку. Повсюду любопытные голуби, которые отвлекали ее от чтения, охотясь за крошками, которые она раскидала вокруг. Я помню ее короткую стрижку, карие глаза под стать ее русым волосам. Помню во что она была одета. Мягкий белый кардиган и короткая юбка, демонстрировавшая ее хрупкие белые ноги.

— Стоп. Кардиган? Ты действительно знаешь такое слово?

— Молчи и дай сказать, пока вдохновение есть!

— Вдохновение? Эти таблетки с литературным эффектом?

— ... я сидел и смотрел. Но делал это осторожно, как будто я ни причем. Она тоже заметила меня. Даже вроде улыбнулась. Прекрасное создание! В итоге я не подошел к ней. Наверное, потому что я очень скромный? Или трус? Сам смотри — а вдруг я ей не понравлюсь? Вдруг я подойду к ней, а она меня пошлет? Она вроде ангел, но никто не знает, чем может все обернуться в конце. Она могла оказаться кем угодно — принципиальной сукой, стервой, которая строит из себя высокоморальную особу, полигамной самкой... Сука и стерва, наверное, одно и то же? Но не суть... Дело в том, что я бы не пережил такого разочарования в ней. Я лучше сохраню эту надежду в себе, чем останусь в итоге ни с чем. Я знаю, что ты думаешь — у меня поехала крыша. Но на самом деле крыша едет у всех. Наш мир катится к чертям. Если раньше древние люди могли свободно общаться с противоположным полом, то сейчас ты трижды подумаешь перед тем, как сказать кому-нибудь привет.

— Все из-за того, что ты много употребляешь. Откуда ты понабрался таких слов вообще?

— Я не знаю. В последнее время я налегаю на буквы. Оказывается, что эти малыши тоже могут вставлять не по-детски. Читаю все, что попадется под руку. Так вот. Все закончилось тем, что я позволил ей уйти первой. Мне пришлось сидеть очень долго. Она, наверное, ждала от меня первого шага, а я сидел как памятник и тихонько подсматривал за ней. Джек, мне ужасно перед ней стыдно. Мне хотелось сбежать оттуда, чтобы больше не тревожить ее надеждой. Но, если я уйду первым, то она подумает, что в ней что-то не так. Согласен? Она наверняка приняла это на свой счет. Поэтому я сидел... сидел и сидел, пока она не устала ждать. Она не виновата, что я мудак.

— Знаешь, что я услышал, Скотт? Самую ужасную историю, которую знала эта квартира. В следующий раз предупреждай меня, когда начнешь лить розовые слезы.

— Ладно тебе. Как же иногда хочется влюбиться по уши и покончить со всей этой дрянной жизнью наркодилера! Любить всю жизнь одну женщину, отдавать ей все самое лучшее. Не замечать людей, преград...

— Так, все. Я вызываю такси. Какой адрес?

— Ахах... — Скотт пришел в восторг от самого себя, — я же шучу. Ты действительно думаешь, что я променяю свою работу и наши крепкие мужские отношения на какую-то девку с разукрашенным лицом? Да никогда! Иди, я обниму тебя.

— Даже не думай прикасаться ко мне!

Скотт встал с пола, раскинул длинные руки в стороны и полез с объятиями к Джеку. Гудвин смеясь, резко вскочил с кресла и начал кружиться вокруг него, спасаясь от хозяина квартиры. Через некоторое время Скотту все же удалось его заломить. Они оба оказались на полу, борясь друг с другом. Джек давно не выглядел таким счастливым. Отвязавшись, Гудвин все же вызвал такси к дому. Перед уходом Мембери попросил своего друга об услуге.

— Меня всегда кормило воображение, если ты хочешь знать. У меня извращенный ум и я горжусь им. Я могу представить, что угодно и оно тут же оказывается у меня в руках. Любая девушка в миг представала передо мной, стоило мне только сформировать ее внешность у себя в голове. Сейчас же как заведено? Хочешь охмурить девушку? Скопи состояние. Как охмурить девушку у которой есть деньги? Докажи ей, что твой пенис исполняет желания. А у меня ни того ни того. Поэтому я часто воображаю. Конечно, мне требуются для всего этого кое-какие стимуляторы. Фантазию не потрогаешь, знаешь ли. И это обидно. Как будто мимо тебя проносят ту игрушку, которую ты так сильно хотел заполучить в детстве... Долго так проносят. В итоге она достается другому мальчику. Но, в каком-то смысле, так даже лучше. Меньше зависимости. Алкоголь и отчаяние прокачивают мое воображение, а страдания доставляют мне удовольствия. Я каждый вечер перед сном засыпаю в обнимку со своей любимой женщиной. Как в фильмах. Ее голова на моей груди, я обнимаю ее... А на утро никого нет и весь день посвящен только себе. Но та дама, она как джин — стоит потереть лампу и вот мы снова с любовью смотрим друг другу в глаза.

— А как же секс? Природу не обманешь. Как говорится, «джунгли зовут».

— Как будто ты сам не знаешь, как избавиться от контроля наших инстинктов. Ладно... Ну и никто не отменял секс за деньги. Кстати, если бы мне предложили провести вечер с известной моделью или хорошенькой проституткой, то я выбрал бы второй вариант. У этих женщин всегда полно интересных историй, — Скотт улыбнулся, — Джек, у меня скоро намечается одно крупное дельце. Без рисков, просто нужно будет побыть со мной ради массовки. Все как всегда. Я могу полагаться на тебя?

— Думаю да, если ты просишь.

— Спасибо, друг. Я позвоню.

Джек похлопал приятеля по плечу. Собрав свои вещи, он отправился вниз, где его ждала машина. По пути домой Джек думал о Скотте. Он очень ценил его. Также, Гудвин вспомнил про Сэл, которая не объявлялась вот уже целую неделю. Джек ощущал, что стал меньше о ней думать. Что-то новое зарождалось внутри него, и ему приходилось это по вкусу.