Безнадёжные

Сегодня у Нади особенный день, почти юбилей. По крайней мере, так говорит Крыса, когда на обеде провожает двенадцатилетнюю Надю к столу Юниоров. Лена и Лера, такие же "почти юбиляры", заметно погрустнели: одно дело быть самыми старшими в детской группе, совсем другое - младшими среди подростков.

Девочки с трудом находят себе стулья - самые расшатанные и в каком-то белом налёте, в углу у самой стены - и склоняются над тарелками с супом, пряча лицо. Под обличающим, нехорошим вниманием новых соседок кусок в горло не лезет.

Рослая фигуристая девушка с копной русых волос и веснушками, щедро разбавленными прыщами, перегибается через столешницу и шепчет с издевательской ухмылкой:

- Чё хари такие постные?

Молчат. Лена печально переглядывается с бывшей однокашницей в другой части комнаты.

- Правильно, салаги должны быть тихими, - одобряет задира, - и не портить своими кислыми рожами аппетит остальным.

Вокруг уже откровенно хихикают. Надя думает, что обеда хуже у неё ещё не было, наблюдая за дрейфующей в жидкой похлёбке горошиной.

- Катюша, хватит стращать молодёжь, - вдруг заступается полная брюнетка. - Они и так боятся.

На удивление, гомон после её слов прекращается.

- Не боимся, - возражает бойкая Лера. - Меня Лера зовут.

- Лена, - пищит её подружка.

- Вот и молодцы. Я Оля, - представляется защитница, - а ты, с белой косичкой?

Надя бы и рада ответить, но не может. От волнения её так мутит, что она не рискует открыть рот.

- Ну ладно, потом скажешь. Вы бы ели быстрее, время скоро закончится.

Девочки берут ложки, Надя, не шевелясь, гипнотизирует рассольник. Только бы её не вырвало.

Уши закладывает, и Надежда не сразу понимает, что причиной тому - звенящая тишина. Выжидающая. Такая, что слышно собственное сердцебиение. Что происходит?..

У Леры внезапно суп идёт носом, она заходится надрывным хриплым кашлем, Лена с брызгами выплёвывает содержимое рта в тарелку и, немного, себе на колени. И тогда тишина взрывается. Теперь за столом уже не хихикают - смеются в голос. Катюша и Оля - громче всех.

- А ну-ка цыц! - рявкает воспитатель, но никаких санкций не применяет. Он занят, у него - роман с Любочкой на раздаче. В результате гогот просто сменяется издевательскими улыбочками.

Надя растерянно смотрит на давящихся слезами ровесниц, на лже-заступницу, на довольных собой и зрелищем Катюшиных прихлебателей. Её осеняет, она берёт солонку с перечницей и убеждается - пустые, что, впрочем, их обычное состояние и ничего не доказывает. Поэтому девочка прямо пальцами отщепляет малюсенький кусочек разваренной капусты и кладет на язык. От остроты её мгновенно передёргивает. Зараза...

- Что ж вы так неаккуратно, - с фальшивой заботой цокает Катюша. - Как вас там звали? Неважно, потому что теперь вы будете Свинка номер один и номер два! А ты, - она тыкает пальцем в Надю, - самая умная, да? Ничего, скоро и тебе имечко придумаем.

Кажется, год выдастся насыщенным.

После обеда идти в общую гостиную, где собираются ребята, новые юниорки не рискуют - они прячутся в одной из туалетных кабинок, где единогласно решают дожидаться ужина. Им даже удаётся - пару раз кто-то с другой стороны ломится в дверь и неубедительно грозится её выбить, чего, конечно же, не делает.

Лера приваливается спиной к стене и невесело хмыкает. Лена ещё более невесело размазывает сопли под носом. Надя теребит косичку, сидя на крышке унитаза.

- Нда, быстро же мы осознали, что наше место у параши, - тянет Лера.

- Не смешно, - всхлипывает её подружка. - Что нам делать?

- Можно сыграть на опережение - самим себе натянуть трусы на голову и пожрать землю, - отстранённо предлагает Надя.

- Лена, слышала? Вот это реально не смешно, а моя шутка была нормальной.

- Как вы вообще можете шутить?! Нам же хана!

После этого даже пробивная Лера сникает.

Снаружи доносится шум, будто табун бежит по лестнице - значит, скоро ужин.

Валерия вздыхает:

- Есть хочется.

И правда.

- Тогда пойдем уже? Сколько можно тут сидеть?

- А вдруг они снова?.. - заикается Лена.

- Ну и что? До самого выпуска будем прятаться? И вообще, я никого уговаривать не собираюсь.

Она открывает дверь, и Лена мигом вцепляется в подружку мертвой хваткой, рассудив, что бояться лучше вместе.

- Надь, а ты?

- Я не голодная.

Надя остаётся одна. Она подтягивает колени к подбородку, упирается пятками в ободок сиденья - увидь её кто из воспитателей, ору бы было...

Она знала, что на тринадцатый Новый год её переведут в другую возрастную группу, таковы правила. А наблюдая за некогда неугомонной Галкой, которая стала Юниоркой год назад, и за прошедшее время вся сдулась и поблекла, Надежда заподозрила, что ждёт её отнюдь не теплый прием.

Малышню старшие девчонки не трогают, да и попросту не замечают, но устроить достойный обряд посвящения в свои ряды считают делом чести. Потому Надя уже сейчас предвкушает первую и наверняка бессонную ночь во взрослой половине спальни и покрывается мурашками.

Девочка вздрагивает и прислушивается - так и есть, в туалет кто-то вошёл. Повинуясь чутью, она затаивается. Кажется, снаружи несколько человек; они приглушённо хихикают, и Надя мгновенно узнаёт главных задир с обеда. Вот же...

Ба-бах! Они со смехом пинком распахивают ближайшую к коридору кабинку. Снова - Бах! Следующую за ней. На очереди ещё одна, а после - Надина. Девочка переводит взгляд на задвижку и мертвеет - она откинута.

Ба-бах!

Едва Надя защёлкивает замок, как на дверь обрушивается удар, который щеколда с протяжным скрипом выдерживает. Хихиканье прерывается.

- Кто там? - сладенько тянет Катюша таким голосом, что Надя отчего-то уверяется - пришли именно за ней. Девочка не просто молчит - она старается не дышать. Кровь в ушах стучит, как отбойный молоток.

- Можешь не отвечать - это был литотический вопрос, - сообщает Оля. Надя еле-еле её слышит.

- Риторический, дура, - фыркает Катюша. - Эй, молчунья, выходи к нам. Пообщаемся.

Ага, щас.

- Мы ведь можем и достать, - говорит безымянная Катюшина подпевала.

Бам! Бам! Бам! Сыпятся пинки снаружи. Неожиданно они прекращаются и сменяются заговорщическим шёпотом, который Надя никак не разберёт. Затем скрежет, скрип, возня, опять шёпот...

- Айда ужинать, - подозрительно довольно предлагает Катюша. - Не будем тратить на неё время.

Они уходят. Надежда внимательно отсчитывает их шаги и после установления тишины ждёт долгую минуту, сканируя каждый шорох. Сердце, бьющееся так остервенело, словно хочет вырваться из грудной клетки и навалять обидчикам, совсем не помогает.

Откуда Катюша с бандой узнала, где искать Надю, неясно; зато ясно другое: укрытие отныне таковым не является и его пора менять. Девочка поднимает щеколду и дёргает за ручку. Второй раз, третий. Не поддаётся.

- Да твою же!..

Надя от души пользуется всеми теми словами, которые когда-либо слышала от Морды. Ну уж нет - пересидеть в туалете час-другой - это одно, но быть запертой в нём... да с ней и малышня считаться перестанет после такого позора. Надо выбираться; как угодно, но выбираться.

Несколько раз она с силой врезается в дверь плечом и шипит от боли, толкает ногой - без толку. Хорошо делали, на совесть - а ведь ещё недавно Надя этому радовалась!

Стенки хоть и не до потолка, но высокие, зараза... Девочка на пробу раскачивает рукой унитаз; шатается, но не сильно. Она осторожно встаёт ногами на ободок и тянется вверх, но по-прежнему не достаёт. Тогда она взбирается на сливной бачок. Подошвы чуть не соскальзывают, и Наде еле-еле удаётся выпрямиться в полный рост, зато теперь она может ухватиться за края стен. Подтягивание, рывок, неудача, снова подтягивание. Она помогает себе подбородком, локтями, переваливается через ограду животом, затем всем телом и повисает с другой стороны. Это успех.

Как она и думала, ручку подпирает косо приставленный стул. Надя фыркает - тоже ей, выдумщицы, - и спрыгивает на пол.

- Ой...

Кафель под ней предательски хрустит. Надя берёт половинку треснувшей плитки. С обратной стороны, из-под давно высохшей и осыпавшейся шпатлёвки проявляется кусочек рунического узора.

С тех пор, как несколько веков назад произошло Большое Перенаселение, и Инспекции Душ пришлось вмешаться, многое поменялось. В том числе, и такие обыденные вещи, как обои. Или панели. Теперь всю облицовку покрывали защитными символами от Ростовщиков - они же Искупленцы, просочившиеся в Явический мир в обход Банка желаний и установленных им правил. Монстры и самых страшные процентщики, которыми пугают детей.

Но ведь одна маленькая плиточка - не критично? Наверняка защиту устанавливали с запасом, как раз на такие случаи. Да и район тут незлачный, Ростовщиков не бывало. А с чего бы им появиться? Надя прилаживает кусочек обратно - вот, разлома и не видно почти. Не видно же?

Замаскировав следы преступления, она торопится в гостиную. Поесть всё равно уже не успеет.