×3×
Первый школьный день подошёл к концу. Путь до дома занял около получаса. Открыв входную дверь, я осмотрела помещение. В гостиной оказалось пусто, потому скорее прошла на кухню. Там меня уже поджидали. Грэйс старательно колдовала над плитой, пока Дарси, усевшись за барную стойку, водила из стороны в сторону красным фломастером, рисуя какую-то незамысловатую картину. Так углубилась в этот процесс, что даже не заметила моё появление.
Мне было семь, когда мамы не стало. Папе было непросто. В тот самый период и принял решение перевести меня в домашнюю школу, под таким предлогом, что так ему будет спокойнее. Мне не хотелось сопротивляться, к тому же и сама была согласна с его намерением.
Со временем я стала принимать во внимание, насколько сильно он поменялся. Как сам, так и своим поведением ко мне. Если раньше была желанной крохой, то тогда всё сменилось на равнодушие. Если раньше тревожился, расспрашивал о волнующих меня вопросах, то после всё прекратилось. Стал воспринимать меня, как воспринимают многие мужчины после развода.
Долгое время был один, пока не встретил Грэйс. Тогда всё и переменилось. Помню нашу с ней встречу поминутно. Когда вернулась с прогулки, вынюхала сладкий шлейф от женского парфюма. В горле спëрло и свело. Папа встретил меня в прихожей, предупредил, что предстоит с кем-то познакомиться.
Высокая, как жираф, с белоснежными кудрями, красной помадой. Спустя неделю переехала к нам, а спустя год родила ребёнка.
Грэйс, не так как в сказках, добродушная, славная и страшно меня баловала. Тогда Дарси ещё не появилась, потому была для неё всем: наследницей, подругой, куклой, светлым солнышком.
Мне старались давать всё, о чём большинство только воображало, и в то же время гораздо меньше, нежели было у них.
Положа руку на сердце, опасалась папу. Его голос мог привести меня в ужас. Массивный и коренастый, с густой тёмной бородой был похож на воина сокровенного ордена, который откажется от жизни во славу своих помышлений. Не терпел неповиновения, ветренность и несогласие.
Только Грэйс не робела перед ним. Была моложе, к тому же, как мне думалось, сильно дорожила им. Без понятия кого в нём смогла рассмотреть, но видимо не только раритетного коллекционера. Способна подмаслить, смирить его гнев, превратить в послушного и кроткого, который не накажет тебя за невесомую провинность.
По отношению ко мне так не работало, словно располагала совершенно противоположным подаянием: приводить в бешенство. Папе не нравилось во мне всё: кудрявые волосы, фисташковые глаза с пестринками, высокий голос и мятежная пытливость. Как-то раз даже выболтал, как сильно похожа на мать, точно тоже служит моим недостатком.
Когда мне было десять, родилась Дарси. Прекрасно помню, как мы ехали в больницу за ней. Была такой маленькой, без проблем втиснулась бы в коробку от ботинок.
В противовес меня в ней папе нравился мирный сон, светлые волосы, тихий, спокойный нрав. В том числе даже прикупил портрет, на котором её мордашку окружили райскими джунглями, фруктами, животными. Сейчас картина весит в гостиной на самом видном месте, словно в наставлении, каким должен быть идеальный ребёнок.
Но никак не припомню свою ревность. Наоборот, Дарси вроде свела от меня гнев папы. Пока вместе с Грэйс хлопотали вокруг неё, могла позволить себе больше сладостей с кухни, реже сидеть за домашней работой, больше времени проводить с комиксами и журналами о совокупности светил.
В который раз отметила про себя, как малышка всё же похожа на него. Только её лицо более миниатюрное, ухоженное и тонкое, а его мужественное и грубое. Несмотря на это, их сходства заметил бы и слепой. Если внешние данные ей достались от него, то характер – от Грэйс. Лишь я, по-видимому, совершенно не из их семейства.
На удивление, в свои восемь была достаточно рослой, крепкого телосложения. Волосы светлые и густые, немного завивающиеся в локоны. Модельный рост, ровные и длинные ноги, голубые глаза и слегка вздёрнутый нос.
К тому времени моё присутствие уже заприметили. Дарси тотчас вскочила со стула и ринулась на встречу.
— Я соскучилась, — с улыбкой прошептала, прижимая к своей груди.
— Крошка, — так же тихо последовало от меня. — А чем это ты таким занимаешься? —высвободившись из объятий, задорно усмехнулась и, прихватив рисунок с плоской поверхности, протянула его мне.
Бросив взгляд на альбомный лист, я увидела нарисованный домик, вокруг деревья – сад. Чуть дальше – изгородь, около сада с калиткой. От калитки – тропинка до крыльца дома. За изгородью по сторонам густой лес. А впереди – лужайка, усеянная травой, на которой росли жёлтые, синие и красные полевые цветы.
— Какая ты молодец, — похвалила её и по-сестрински чмокнула в макушку.
— В художественной школе научили.
Вот чем занимались сегодня. Теперь-то всё понятно. А на меня у родителей никогда не хватает времени, только вечные отговорки.
— Рэйчел, наверное, устала, — подала голос Грэйс. — Не донимай её, солнышко, — ласково пропела, не отвлекаясь от готовки.
Я молча поднялась в комнату. Правда, денёк выдался не из лёгких. Небольшой отдых будет кстати. Взявшись за книгу, прилегла на кровать. Не прошло и пяти минут, как мой мобильный телефон заявил о себе. На экране высветился номер того, кто отважился меня потревожить.
— Нужна твоя помощь, — доносилось из трубки. Прозвучало неожиданно и почему-то испугало вовсе не на шутку.
— Что-то случилось?
— Тайлер устраивает вечеринку. Мы должны туда попасть, — рыжеволосая знакомая разговаривала мягко, однако тоном учительницы.
— Нет, — слишком резко отчеканила. Вышло довольно грубо. Впрочем мне не хотелось иметь ничего общего с тем парнем. А уж тем более тащиться к нему в дом.
— Пожалуйста, — просила Клинтон. — Это очень важно для меня, — взмолилась, только бы собеседница согласилась на её предложение.
Я намеревалась вновь повторить то же самое, как нежданно для себя осеклась, задумалась. И поняла: мой отказ вряд-ли изменит её решение. А позволить войти в логово льва, тем более в одиночестве, не могу.
— Уговорила, — далось болезненно. Хотя всё-таки уверила себя, что поступаю правильно. — Какой адрес?
— Район Мидтаун, — фраза прогремела набатом, заставив пространство рухнуть, звеня осколками хрустальных замков. — Знаешь такой?
Разум, сердце, душа и плоть. Всё моё единство отказывалось воспринимать её слова. Заложило уши, сознание погрузилось в шок, мысли разлетелись в разные стороны. Появилось ощущение, будто лечу в глубокий тёмный колодец. Свет вокруг становился тусклее, постепенно терялась связь с настоящим. А я и не сопротивлялась этому падению, словно и не было такой возможности. В отличие от громких криков Блэр. Именно они разрушили мимолетную иллюзию и вернули в реальность.
— Это ведь мой район, — сипло и хрипло вышло у меня.