Глава 7
Кровь. Духота. Жуткий шум в ушах и грязное небо. Лежала на земле и не могла ничем пошевелить. Все силы вмиг куда-то улетучились. Мне казалось, что я находилась в этом состоянии целые сутки. Переборов себя, приподнялась на локоть, и смогла увидеть окружающую меня обстановку. Я лежала на сухой, пыльной земле, поэтому и было трудно дышать. Вокруг меня было несколько автомобилей, грузовик, куски железа, стекло, много синего и неонового цвета, мелькающего перед глазами, и какая-то груда метала. Машина? Было ощущение, что её сжали с двух сторон и готовили к переработке.
В ушах что-то резко зазвенело, и я стала отчётливо слышать все звуки. Болтовня незнакомых мне людей, звук сирены скорой помощи и возмущения опаздывающих водителей. Появились сотрудники медпомощи. Они мельтешили так, что я не могла сфокусироваться на чём-то определённом, рвотные позывы ещё больше туманили разум. Ко мне подбежал мужчина в синем костюме и с аптечкой в руках. Начал что-то спрашивать, одновременно обрабатывая раны.
Я вроде бы стала хоть как-то соображать и, как мне казалось, отвечала на вопросы человека, сидящего рядом со мной. В голове начали всплывать ситуации из совершенно других дней и даже лет, не могла понять, кто был со мной в машине, по одной из своих же версий я ехала вовсе не с родителями, а с подругами, но внутренний голос считал, что в машине были именно родители. Этот смех, крики... А потом мама резко открыла дверь и вышвырнула меня за пределы дороги. Но, если я упала, то значит, и она успела выскочить с другой стороны или вслед за мной. Так ведь? Она же успела, и папа успел, и все успели. Времени было достаточно! Как хорошо, что никто не пострадал!
После моих размышлений увидела, как окровавленное тело мужчины запаковывают в тёмный пакет несколько человек. Это, наверное, водитель грузовика. Боже, как я сочувствую его семье. Лучше самому умереть, чем потерять близкого тебе человека.
Но где же они? С огромной болью по всему телу доковыляла к машине скорой помощи с помощью мужчины в синем. Я решила спросить, где мои родители, но в ответ ничего не услышала, меня, как будто игнорировали. Я села на тёплый асфальт и пытала понять, куда же они пропали. Ко мне подбежала маленькая девочка лет пяти и крепко обняла. На её личике появились слёзки, а на лицах её родителей возмущение и недовольство. Я без раздумий ответила на объятия, через несколько секунд решила, что стоит поинтересоваться с чего это она, вдруг, подошла ко мне, но передумала, когда повернула голову в сторону груды металла. Женщину положили на длинную доску и отнесли в машину с медицинским оборудованием. Люди, несущие человека кричали:" Быстрее! Срочно! Аккуратнее!". Голова закружилась, а ноги вовсе не слушались. Мои попытки встать оказались неудачными. Ну, нет же! Нет! Это ведь не она! Собрав все силы, оттолкнулась от земли и, пошатнувшись, встала. В глазах потемнело. Дойдя до машины скорой помощи, я не могла вымолвить ни слова. Врачи напряжённо доставали какое-то оборудование, шприцы, колдовали над телом, но потом какой-то аппарат издал пронзительный писк, и линия на его мониторе стала абсолютно ровной. Это могло означать только одно. Больше я не сопротивлялась, лишь старалась хоть как-то понять, что это реальность. Больше не могла сдерживать эмоции. Моё истерическое состояние выливалась в глупые фразы, которыми ничего нельзя было изменить.
— Почему? Почему вы её не спасли? Почему она умерла? Разве это справедливо? Да почему же вы все молчите? Почему?
Мой голос то повышался, то опускался. Молодой врач пытался меня удержать, но у него это совсем не получалось. Я дёргала всех за одежды, пыталась добиться хоть какого-то ответа, но я не получала отдачи.
— Господи, за что? За что ты так с мамой?
Ко мне подошёл бледный мужчина. Он старался убедить меня, что всё в порядке и сказал подойти к машине, где дадут успокоительное.
Я не могла контролировать себя, слёзы текли с бешеной скоростью, руки хватались за голову, а писклявый голос дрожал. Взгляд зацепился за мужчину, стоящего о грузовика и разговаривающего с полицией. Он жив.
— Папа? Почему вы все молчите? Да что с вашими долбанными языками? Он отошёл покурить?
— Милая, главное успокойся, расслабься, — продолжал бледнолицый.
— Что я должна сделать? Да не смотрите же на меня так! Не молчите! Сволочи, не молчите!
— Твой отец погиб, — врач тряхнул меня.
Уже май, но мне казалось, что холодный ветер проникает внутрь моего тела и выдувает из меня все чувства. В голове снова смех, крики, визг тормозов... И на повтор. Помню, как мы с мамой готовили пирог. Мы забыли положить самое главное, муку, и у нас ничего не получилось. Тогда она сказала, что так происходит и в жизни: не хватает одного ингредиента и жизнь уже не та. Боже, мне тогда казалось это таким бредом, а сейчас все фразы и советы врываются в голову на бешеной скорости и в ту же секунду воспринимаются иначе, что-то не так. Я приду домой, а в кресле не будет сидеть мама, читающая новую книгу. Я не буду ходить с папой в магазин за нашими любимыми вкусностями, а потом объедаться всем купленным на кухне с кружками чая. Мне больше некому говорить "доброе утро" и "спокойной ночи". Их больше нет. У меня нет родителей. Снова мой поток мыслей перебили. На этот раз журналистка, которую не успели осадить люди в форме.
— Скажи, а ты не считаешь себя виновной в смерти своих родителей? Твой папа был пьян, когда находился за рулём? Ты ведь планируешь продать все акции компании отца?
— Меня тошнит от Вас, — выпалила я, не думая. — Какая Вы... жалкая. У Вас ведь даже глаз не дёрнулся, ну а говорить о скорби, вообще бессмысленно. Вам ведь всё равно! Вам ведь всем всё равно! — слёзы смешались со смехом. — Тварь! Тварь! — я произнесла всё на одном дыхании, голос вовсе сел, и мои звуки стихли.
Со мной говорил психолог. Хмурый мужчина в белом халате начал задавать тупые вопросы, смотря на меня с полным равнодушием.
— Что ты видишь на этой картинке?
— Машину.
— А на этой?
— Девочку.
— А здесь?
— Врача, который задаёт тупые вопросы с лицом полным безразличия. Да отвалите же Вы от меня! У меня всё нормально! Лучше всех!
— Девочка, у меня тоже был не ахти день. Каждый день ко мне приводят вот таких несчастных. Всё у вас в голове — не более. Переживёшь. Тебя в психушку закинуть или ты уйдёшь отсюда, и с тобой всё будет в порядке?
— Сама. До свидания, дядя псих.
Я прошла пешком около получаса, а может и больше. И всюду эти люди, улыбки, папин костюм, мамины волосы, книжные магазины и офисы. Дом. Он был в шаге от меня, но я не могла туда зайти. Села на крыльцо и почувствовала ноющую боль по всему телу. Оно было в царапинах, синяках, порезах. Тогда я просто начала орать сквозь слёзы.
— Боже, зачем мне жить? Мне больше нечего терять! Забери меня! Зачем? Ну вот зачем мама меня выкинула из этой чёртовой машины? Почему я при падении не разбила себе бошку и не сдохла от обильной кровопотери? За что мне это? За что?
Горло сжалось, я не могла дышать, тогда подумала, что это шанс! Шанс умереть и не страдать! Я сидела и даже не собиралась сдвигаться с места. Кашель, хрипота. Не выдержала, хотела открыть дверь, но поняла, что ключа у меня нет, как и телефона. Судьба. Значит всё так и должно быть, значит должна умереть сейчас, а не с родителями. В глаза бросился кран, подающий воду на улицу. Подошла к нему, не стала открывать, но, когда почувствовала, что воздух на пределе, то открыла и с жадностью начала пить воду. Слабачка. Долбанная слабачка. Я даже умереть нормально не могу. Дура.
Тело просило покоя. Нужно как-то зайти в дом? Хотя я лучше бы сейчас лежала в морге с родителями, чем дома в кровати. Юля. Она живёт в пятнадцати минут ходьбы от меня. Нет. Хотелось быть одной, ни с кем не видеться и не говорить. Лёгкий холодок пробегал по моему телу, и оно покрывалось мурашками. Было вполне терпимо, но погода казалась совсем не весенней. Я сидела, свернувшись калачиком, и просто плакала — не знала, что можно делать ещё. Открылись ворота и послышались шаги.
— Ань, ты жива?