Глава 2. На Неприятной Ноте
Я сидела на кровати и ела M&M's, смотря по плазме «Муху».
Неожиданно дверь комнаты открылась, и в нее вошел Декстер. Я одновременно разозлилась и возмутилась.
— Чего тебе надо? — я поставила на паузу фильм.
— Чем занимаешься? — он нагло вошел в комнату и присел на краешек кровати. Он, я видела, внимательно рассматривает комнату со множествами постеров и плакатов.
— Фильм смотрю, разве не очевидно, — ответила я, указывая ему на плазму.
— «Муху»?
— Ты смотрел?
— Да. Ужасный фильм.
Я вскочила и, клянусь, была готова разорвать его на части.
— Это мой любимый фильм! И он классный!
— А я и не спорю. Но он довольно жуткий. Поэтому я не смотрю никогда фильмы ужасов. Они неправдоподобны, в отличие от триллеров.
Я мысленно согласилась с ним, но виду не показала.
— То есть, ты смотришь триллеры?
— Не всегда. Я в принципе не часто занимаюсь подобными делами.
Ух, какой важный.
— И чем же ты тогда занимаешься? Или только мячики закидываешь в кольцо? — съязвила я.
— Помимо этого я пою.
Я уставилась на него, а позже засмеялась громко-громко.
— Чего ты смеешься? — этот соловей был спокоен по-прежнему.
— Не верю, что ты поешь.
— Давай проверим.
Неплохая мысль. Я кивнула и достала гитару.
— Есть особый репертуар? — язвительная улыбка на моем лице не вызывала отрицательных эмоций у Декстера.
— Знаешь песню The Fray «Never Say Never»?
Я кивнула, и мы начали. Когда он запел, я обомлела. Я даже не тот аккорд поставила несколько раз от растерянности, честно говоря. А блондин, не останавливаясь, вытягивал ноты, и его мелодичный голос я бы даже записала, чтобы потом поставить на рингтон.
Я доиграла последние аккорды проигрыша и теперь боялась взглянуть на Декстера. А он молчал. Я не представляю, о чем он думал. Но я знаю, что мы оба испытывали что-то одинаковое, но при этом по-своему. Я, не выдерживая паузу, поднимаю свои карие глаза на него. Он сидит так же, потупившись, однако он тоже начинает смотреть на меня, заметив, что я сверлю дыру в нем. Его голубые глаза были настолько ясными, что даже голубые глаза Франчески не сравнятся с ними. Мне раньше всегда казалось, что голубые глаза вечно идеализируют и их, якобы, небесная или морская красота не сопоставима ни с чем. И мне тогда стало обидно, когда я осознала это. Ведь у меня карие глаза. Цвета горького шоколада. У моего друга Чарли тоже карие, но они у него прекрасны. И я стала замечать, что карие глаза тоже красивы. И пусть многие тянутся к небесам и морям с океанами в глазах, а я тянусь за шоколадом разных сортов и вкусов. Ведь куда слаще глядеть на карие.
Но эти голубые глаза почему-то были чересчур небесными, и я на минуту захотела небеса, вместо шоколада, что-то, что нематериально и не досягаемо.
Декстер чуть-чуть придвинулся и тихо сказал:
— Не знаю, что сейчас происходит, но мне приятно просто сидеть с тобой, Ми.
Ох, это старое прозвище... В детстве Декстер часто звал меня Ми.
— Скажи, пожалуйста, что ты... — я замолкла.
Декстер подождал пару секунд, наверняка надеясь, что я все-таки продолжу, но этого не случилось. И он сам, первый, спросил:
— Что я?
Я решительно посмотрела на него.
— Что ты на самом деле делаешь в Нью-Йорке?
— Я же сказал тебе. — Декстер нервно провел по волосам.
— Это второстепенная причина.
— Откуда тебе знать? — немного грубо проговорил он.
Мне нечего было ответить. Он встал и ушел. Как будто его здесь и не было.