Сломанная машинка и пара чизбургеров
Видимо, заметив мое смущение и полную разочарованность, Арми сжалился, перестал смеяться и, чуть помолчав, решил начать диалог снова, но уже в том русле, о котором я даже и не думал.
— Алекс, ты совсем не попадаешь в мелодию, сильно басишь, — начал он, затем указал на гитару, — дай, я покажу как нужно. — Сказал Арми, после чего взял нашу скомканную бумажку с текстом и, попробовав проиграть пару аккордов, написанных там, немного смутился, вписал еще парочку и стал петь.
Я и Томас, два бездарных идиота, смотрели на Арми не столько с восхищением, сколько с удивлением. Он учил меня играть, безусловно, простейшие аккорды летними вечерами на террасе, но о пении никогда не заикался. Я чувствовал себя облапошенным, ей-Богу.
Когда Арми закончил, он улыбнулся, затем передал мне обратно гитару.
— И как давно ты так круто играешь и поешь? — восхищенно спросил Томас.
Арми покраснел, смущенно улыбнувшись, потом поправил волосы как ни в чем не бывало.
— Умение играть на гитаре - первое правило по съему девчонок, — он подмигнул мне, не знаю, почему, — а пение - второе, — подытожил Арми.
Он выглядел прямо как потенциальная звезда сцены: нахальное поведение, избыток тестостерона и длинные волнистые бордовые волосы, любовь к грубым ботинкам и талант игры на гитаре, в добавок к тому еще и отличный вокал. Арми был бы идеальным дополнением, даже нет, украшением нашей группы.
Мы с Томасом переглянулись и, казалось, подумали об одном и том же.
— Арми, выступи с нами, пожалуйста! — но Томми опередил меня.
Арми немного замешкался, прикусил губу и снова начал поправлять волосы. Он всегда так делал, когда размышлял, я имею в виду - прикусывал губу, волосы он поправлял всегда, поэтому, наверное, они и были немного сальные.
— Боюсь, я не слишком крут для вашей группы, ребят, — с усмешкой ответил Арми и пошел к двери, — бывайте! — кинул он напоследок и вышел из комнаты.
Томас разочарованно выдохнул, еще с минуту глядя на то место, где сидел Арми, наше спасение от позора, катастрофического позора. Томас улыбнулся мне, хотя по нему было заметно, что он расстроен.
— Ну, ничего, время еще есть, мы сможем, — заверил он, а затем взглянул на настенные часы. — Что-то мы засиделись, думаю мне уже пора.
И правда, время уже было позднее, а я даже и не знал, существовал ли комендантский час в семье Томаса, хотя по тому, как он спокойно стал собирать свои вещи без спешки, можно было сделать вывод, что никакого обязательного времени для возвращения домой у Томаса не было.
Мы стояли с Томасом на парковке мотеля, договариваясь о следующем его визите ко мне, но тут я заметил до боли знакомый приближающийся бордовый пикап, старался не смотреть в его сторону, а когда водитель стал опускать окно, останавливаясь прямо напротив нас - я уже не мог строить из себя идиота.
— Хэй, — раздался голос из машины, — куда это вы на ночь глядя? — спросил отец.
— На суперкрутую вечеринку с наркотиками и алкоголем, конечно, — с сарказмом ответил я, потому что ненавидел, когда отец вот так неожиданно появлялся без предупреждения, мне было неловко.
Томас посмотрел на меня как-то странно, непонимающе что ли.
— Алекс провожал меня, — спешил успокоить его Томас, но мой отец лишь улыбнулся.
— Черт, — отец состроил расстроенную гримасу, — а я уже было за вас обрадовался, парни — произнес отец с таким же сарказмом, что и я.
Яблоко от яблони говорите? Действительно, здесь и тест ДНК не нужен был бы, уж настолько все было очевидно.
— Томас, мы с Алексом подкинем тебя, — сказал отец утверждающим тоном, отказы не принимались, — прыгайте в машину, — он сделал кивок, приглашающий нас сесть, что мы, собственно, и сделали в итоге.
Дорога до дома Томаса от нашего мотеля заняла всего минут десять, поэтому ехали мы молча, слушая Металлику, потому что отец не мог не слушать Металлику. Я никогда его не стыдился, нет (это я к тому случаю на парковке), просто я не особо хотел в итоге оставаться с ним наедине. Я все еще скептически относился к нему и его намерениям, которых, безусловно, я не мог знать, но перестраховаться хотелось. Мы высадили Томаса возле довольно красивого среднего размера дома, облицованного белым сайдингом. К дому был пристроен гараж. Аккуратно стриженные кусты и фигурки на газоне говорили о том, что в этом доме кто-то очень любит порядок и аккуратность, а еще, возможно, у кого-то фетиш на садовых гномов с уродскими лицами, ей-Богу. Я даже и не удивился, что именно этот дом и есть дом Томаса, было в нем что-то чудаковатое. Когда Томас скрылся из нашего виду, отец прервал молчание: "Ну и уродливые же рожи у этих гномов", — сказал он, а я улыбнулся.
Я совсем не удивился, когда отец поехал совсем другой дорогой, мы ехали явно не обратно в мотель, от этого становилось совсем неловко, будто общаешься с двоюродной бабкой, которую никогда в жизни не видел до момента вашего с ней разговора. Я смотрел в открытое окно, наслаждаясь вечерним теплым воздухом и до безумия красивым небом, на котором отчетливо было видно пару звезд. Атмосферу спокойствия и умиротворённости поддержал и отец, переключив Металлику на Оазис, мою любимую группу, от чего я сильно удивился. Два факта о моем отце: первое - он знает, что я люблю Оазис, это не открытие и второе - он никогда не переключает Металлику, вот я, как раз, удивился именно из-за этого.
— Хочешь заехать за чизбургером и картошкой? — спросил отец, но потом добавил, — хотя чего это я спрашиваю, когда это ты отказывался от бургеров, — он улыбнулся.
Факт номер три: отец знает, что я люблю чизбургеры, помнит, по крайней мере.
— Почему бы и нет, — согласился я, и мы направились в ближайшую забегаловку.
Мы зашли в заведение, где, казалось, жиром пропахло все помещение, а звук жарки котлет достигал самых недр ушей. Отец пошел делать заказ, а я сел за более-менее приличный стол, салфеткой убрал остатки чьего-то ужина и с отвращением стал смотреть в окно с видом на мусорные баки.
Такие вечера отца и сына у нас прекратились после того, как мне исполнилось тринадцать, никогда бы не подумал, что ему есть дело до этой нашей прошлой семейной традиции. Факт номер четыре: видимо, отцу есть дело до всего.
Он принес заказ, сел напротив меня и тоже уставился на мусорные баки за окном. Чудесная атмосфера. Он ерзал трубочкой по своему стакану с колой, не притрагиваясь к еде несколько минут, смотрел куда-то вдаль, словно уже просверлил отверстие в этих баках и сейчас рассматривал содержимое. Я старался просто наслаждаться бургером, попутно потягивая напиток.
— Помнишь, мы раньше часто вместе ходили в такие помойные места, — это не было вопросом, отец говорил, глядя совсем не на меня, — а если мама не успевала закончить работу вовремя, то мы с тобой везли ей пятничные бургеры домой, — он продолжал смотреть вдаль и улыбался кому-то в отражении, хотя глаза выражали совсем другие эмоции.
Так всегда бывает, когда вспоминаешь счастливые моменты прошлого, которые уже невозможно будет повторить никогда, к сожалению.
— Это было лучшее время в моей жизни, — согласился я и начал есть картошку.
Отец помолчал еще некоторое время, затем отвернулся от окна, еще пару раз поерзал трубочкой в стакане, а затем посмотрел на меня.
— Алекс, на нас так много всего навалилось в последнее время. Послушай, я был не до конца верен твоей маме и к чему это привело? — Отец подвел трубочку к губам, но потом опустил стакан на стол, не сделав ни глотка. — Я хотел поговорить с тобой об этом, да все никак не решался... Не хотел, чтобы ты переживал еще больше, но поверь, я знаю, какого терять близких тебе людей, твою маму я потерял еще до того, как ее потерял ты, — и вот теперь он осушил стакан в три захода.
Отец всегда начинал свои важные разговоры издалека. К примеру, когда мне было лет пять, он случайно сломал мою любимую машинку, и вместо того, чтобы подойти ко мне и честно признаться, по типу: "Алекс, прости, я случайно сломал твою машинку", он сказал мне следующее: "Понимаешь, дорогой мой Алекс, в жизни каждого человека наступает момент, когда приходится с чем-то расставаться, это всегда больно, особенно, если ты что-то очень сильно любишь... Кажется пришло время тебе расстаться со своей машинкой". Вот и теперь он сидел и пытался подвести наш диалог, к какому-то конкретному моменту, возможно снова хотел начать извиняться, но я не хотел больше ничего слышать о тех событиях, я хотел жить настоящим.
— Слушай, пап, — прервал я его, — пожалуйста, давай закроем эту тему, я не хочу это больше обсуждать.
Он растерялся.
— Алекс, я просто хотел сказать, что...
— Я уже простил тебя, — я перебил его снова, — правда, я не держу на тебя зла за произошедшее с мамой, все хорошо.
Отец поерзал трубочкой уже по пустому стакану и опустил голову.
— Да, ты прав, я просто хотел извиниться, — в его голосе чувствовалась какая-то доля грусти, ну оно и понятно, невозможно не грустить в такие моменты.
По возвращению в мотель, я некоторое время просто сидел на своей кровати, залипая куда-то в никуда, размышляя обо всем, что происходило в данный момент времени. Как все получилось именно так, как получилось и почему я раньше не замечал этого пятна на полу, пока голос Арми не вывел меня из собственных размышлений.
— Слушай, я тут подумал, — Арми прошел и сел на свою кровать, оказавшись напротив меня, — думаю, я не против насчет вашей этой всей затеи, — сказал Арми, но, видимо, увидев мое уже радостное лицо, поспешил договорить, — но только потому что мне больше нечего делать, а не потому что ты мой единственный друг и я не хочу, чтобы ты облажался.
Арми подмигнул мне, затем погасил свет на своей настольной лампе и укутался глубоко в одеяло.
— Спасибо тебе, Арми — сказал я от огромной радости.
— Да иди ты, —ответил Арми с улыбкой, а затем погрузился в одеяло еще глубже и провалился в сон.