Задыхайся зеркальной радугой.
Дождь. Миллионы капель цветных убивающих красок. Я не могу видеть размазанные силуэты на стенах вокруг себя. Трясутся продрогшие руки и покалывает кончики напряжённых пальцев. Бегу в бесконечность, кажется, что слишком пьяно. Пронзающие камеры, решётки, электрические переплетения из металла, сгорающие глаза... Всё на распашку. Грязно-белые стены разорваны, из них небрежно торчат искрящиеся кружевные провода и пушистые фриволите. Коридоры превращаются в лабиринты с неверными ходами и запутанной историей. По запястьям стекают блестящие капли крови, отдаваясь обжигающей болью. Я слишком сильно сжал их.
Шаги всё громче, растягиваются, словно жевательная конфета с приторным ароматом клубники, сковывая режущим, как лезвие, нимбом тело и пропаренные лёгкие. Забвение поглощает меня, словно омут волшебства и тайн.
Шорох. Ещё. Ослепительная полоска света расширяет рамки предела, убивая тьму внутри и снаружи. В воздухе, словно глянцевая пыльца, парят блёстки невесомости и страха. Золотистые, изумрудные, бирюзовые, серебрянные... Они отражают мои мысли.
— Задыхайся зеркальной радугой. Ты мечтал об этом всё своё детское существование.
Я перестаю контролировать пёстрый океан мыслей перед манящей эйфорией свободы, что так опьяняет невинные разумы людишек.
Ультразвук сводит с ума. Пронзает, как невидимое лезвие фобоса эмоций. Сигнализация уже давно сработала, раздаваясь мелодией по всему лабиринту. Таймер больше не фильтрует секунды безграничной фантазии.
Трепет. Волнение. Ужас.
Они узнали о моём гениальном плане.
— Она близко...
— Давай, сейчас ты коснёшься её, как не касался никогда...
Жмурюсь, чувствуя, как спутанные ресницы касаются матовых век, через которые просвечиваются синие и фиолетовые ленты вен.
— Танцуй. Это финал, Раф.
Дрожащая поза.
Ноги сгибаются в коленях, как у пустой бездушной куклы. Хрусталь останавливается во внутреннем мире сказок и иллюзий.
Разбег.
В глазах сверкающие конфити. Слабость пронзает насквозь. Сознание окутывает дымка тумана и беззаботности.
Прыжок.
Печальные искры фейерверка за спиной, крик на заднем кадре, эхо быстрых шагов.
Я не могу остановить это безумие.
Резкие движения, словно мышцы окутала волна судорог, прозрачные осколки врезаются в безупречную кожу, превращая её в рваные лепестки белого лотоса. Наслаждаюсь мимолётным омутом ощущений полёта, расслабляясь в потоках воздуха и ощущая ледяные удары прозрачности. На лице вырисовывается глупая улыбка одержимости.
Момент. Мощный удар. Выдох, полный страдания. Нехватка напитка, состоящего из жадных глотков кислорода и чувств.
Финал.
—Ты станцевал её...
— Э-энди? Эй!.. — кто-то наивно даёт мне порцию пощёчин, судорожно выкрикивая бессмысленные отрывки из буквенных схем и вздохов.
Я не Энди, понимаешь?
Хрипло дышу, осознавая, что теряю изображение сознания. Всё на пикселях. Чувствую разъедающую соль на приоткрытых губах, которая плавно стекает в живописные озёра парадокса по коже.
— Глупый.
Мечты разбились о свободу души и стеклянного разума.
Я прочувствовал её, но освободился ли?
***
Небесная палитра красок разбавлялась хрустальными переливами, градиентом окутывая горящий горизонт. Прозрачный океан глянцевыми волнами поглощал продрогшее тело, смывая алые капли и мрак тонкой души. Ноты эйфории утонули в прострации разума и мелодии непонимания.
— Зачем? — в его сонных глазах сверкал испуг и убивающая задумчивость, создавая образ маленького запутанного мальчика с белоснежными крыльями приторной жестокости.
Лёгкие сжал невидимый нимб ненависти, одурманивая бризом интереса.
— Прекрати глобально погружаться в мои бессмысленные поступки! — раздражённо ответила я и закрыла глаза, дрожа от боли. Полупрозрачный шлейф платья совершенно не пьянил изъяны тела, создавая иллюзию сжигающего холода.
Пустота уничтожала яркие оттенки красок души, касаясь пронзающей слабостью, словно ледяным металлом с героиновой зависимостью. Галактики закрыли фантазию и разнообразие.
Занавес.
— Ты стра-анная, — задумчиво протянул он хриплым голосом, выдыхая ментоловый дым в небесную тьму мишуры, что рассыпалась на миллионы частиц в бездне геометрическими силуэтами.
Изящные жесты и наигранность.
Слащавый актер.
В мыслях таинственным эхом пронеслась мелодичная усмешка, завлекая в мир придуманных образов, который был вовсе не придуманным.
— Я знаю.
Бледные губы парня растянулись в неестественной улыбке. Прикрыв глаза слишком пушистыми ресницами, он плавно откинулся на влажный песок и задержал неровное дыхание.
— Ты дрожишь, — прошептала я, расширяя бирюзу, что с каждой искрой становилась бесчувственнее. С губ слетела нежная дымка стеклянности, схожая с мёртвыми снежинками.
— Искажённое зеркало, — приоткрыв лепестки, выдохнул туманные фигуры Хаос.
— Твои образы... Они слишком сложные.
— Лёгкая сложность. Забавно, — в воздухе испарилась равнодушная усмешка.
— Парадоксально.
Спутанные волосы, переливаясь, развивались на ветру, скрывая его болезненную бледность и худощавую маску фальши. Содрагаясь, он слабо коснулся использованной сигаретой сверхтонкой кисти и обессиленно свернулся в позу трагизма.
Очередной изъян боли.
— Я тоже люблю заниматься этим, — опустив веки, произнесла я, играя с пустыми мыслями.
Молчание глубоко изрезáло сознание. Мрак нежно окутывал небесный холст, покрывая гладь фиолетовыми облаками, что отражались в воде абстрактными картинами. Алый диск уже утонул в океане до самого утра.
Сквозь силу, жуя продрогшие губы, Хаос выдохнул.
— Мазохизм — такое медленное саморазрушение, что окутывает волшебством и сказочной пылью. Бездумно совершая это, ты убиваешь свою иллюзию свободы, потому что наркотическая зависимость наполняет твою безумную душонку до глупого равнодушия. Представляешь, такой милый убийца океанов и эйфоричных стёкол! — он слабо улыбнулся, впиваясь пальцами в глубокий песок в попытках расслабиться, — Ты видела, как умирают киты? А я видел. Видел то, как они чувственно рыдают и тонут! В себе и эмоциональном мире ненависти! Тают в просторах безграничности, сливаясь с голубым цветом, словно сухая краска для развлечений! Видишь? — он резко поднял тело и с судорожным взглядом указывал на пенистые волны блёсток.
Спутанные локоны коснулись лица, как только тело развернулось к океану.
— Хаос... — я с интересом смотрела на трясущуюся фигуру в разорванных джинсах, подавляя звон, что разрывал мой мир, — Здесь никого нет.
С безумным взглядом Хаос заглянул в мои глаза, расширяя мрачнеющие зрачки, что так и манили прикоснуться. Внутренний космос потух.
Также, как и у неё.
— Повтори, — тихо сказал он, нервно качаясь из стороны в сторону, словно под музыкальными потоками атмосферы. — Повтори!
Но я не повторила.
У меня не получилось соединить звуковые схемы в один образ.
— Прекрати молчать! Почему ты постоянно создаёшь сложности? Стань грёбанной бабочкой!
С разбитыми мечтами парень упал на матовую поверхность, зарываясь лицом в рукав испачканной толстовки. И я услышала его страдания и крики. Словно именно он слился с ролью умирающего бирюзового кита, что растворяется в недрах сумрачной души.
— Тише, кит. Хватит. Ты слишком фальшив, чтобы плакать из-за таких мелочей, — задумчиво проговорила я, разрывая кружевную отделку молочной ткани. Она меня больше не завораживала.
Как и этот мир.
Ощущение равнодушия вновь пронзило меня насквозь.
Ледяные планеты с сумасшедшей скоростью кружат во внутреннем космосе, сводя с ума мою душу. Убийцы, отражающие палитру тьмы и превосходства на безупречной глади с иллюзией изъян. Разрушающий парадокс личности кажется зеркальным переливом страданий в космической прострации, что волшебной пылью создает новые ошибки.
Так забавно наблюдать за тем, как он страдает образом, не разрушая фантазию. Так же забавно, как и этот маленький мирок с трагичными душами.
— Мой кит не придуманный, — хмуро произнёс Хаос, уродуя синие губы до неузноваемости.
Зажглись вспышки разноцветных огней. Город сгорает в золотом пламени, развеваясь пеплом по воздуху.
— Тогда почему я не вижу бирюзу? — улыбаясь, спросила я и мягко кинула в воздух лоскуток кружев.
Парень устало приоткрыл глаза, что отражали внутри мёртвый мир изумрудов. Словно с каждой секундой его потрёпанное сознание погружалось в океан дисфории и сна.
— Я... Я не знаю, — по бархату пробежал хрустальный осколок души. Или это дождь?
— Значит она прозрачная? Но прозрачной бирюзы не бывает! Это фантазии.
— Как моя душа.
В недоумении я подняла взгляд и откинула золотые пряди с бледного лица, хлопая пушистыми ресницами.
— У меня нет её очертаний. Я слащавый страдалец с пустыми лёгкими и разумом. Существую для того, чтобы существовать. Потерянный бездушный кит вне временного пространства. Такой же, как и они, — судорожный шёпот исказила фальшивая улыбка, с губ слетал белоснежные фигуры дыма и пара.
Марс.
Уран.
Меркурий.
Нептун.
Вдох.
— Внутренний космос каждого сверкает по-разному! Каждая душа, её силуэт имеет собственный цвет и уровень яркости. Цвета оригинальны и гениальны в каждом мирке фантазий! — наблюдая за бушующим океаном, я сливалась с мрачными фиолето-розовыми границами горизонта.
Алый.
Изумрудный.
Дымчатый.
Лазурный.
Выдох.
— Ты просто глупая, — с пустым кукольным взглядом произнёс Хаос и грустно усмехнулся. Я смущённо прикусила губу.
Пламя.
Земля.
Воздух.
Океан.
Вдох.
— Разве можно считать глупым то, что лиловая душа отличается от малиновой? — тихий голос плавно исчезал в нотах разочарования.
Мир, утонувший в шаблонности, разорвал космос на миллиарды фрагментов.
Краски заискрились вокруг нас, растекаясь в полупрозрачную сферу, что так схожа с молочным коктейлем и кусочками экзотических фруктов.
Это были осколки звездных снов.
Наши души превратились в элементы одного расколотого миниатюрного мирка волшебных тайн и загадок, что пьянил сладким ароматом эйфории и окрылял грешные тела. Свобода разрывала шахматную доску по частицам, будто плитку декоративного шоколада, разделяя перья на завораживающий блеск и пронзающий глубиной мрак.
— Я положительный. Ты отрицательный, — хладнокровные звуки, что слетали с продрогших губ, казались безумнее разорванных струн скрипки в кабинете Феликса.
— Цветная гармония. Инь и ян... Как разноцветные танцы на прозрачных стёклах, — судорожные взмахи тенистых ресниц окутывали моё сознание волнами детской безрассудности.
Хаос дрожал. Его худощавое тельце бледнело с каждой секундой, будто рассыпаясь в прозрачные шарики бисера, что так манили себя собрать. Что-то странное происходило с ним. Что-то, что разбавляло мой цвет дымкой страдания и неизвестности.
Планеты пересеклись на его силуэте, отражая игры сумасшедших теней.
И я поднял бирюзу в небесную сказку, что расплывалась оттенками депрессии, мелькая воздушными перламутровыми шарами в безграничном пространстве. И корабли. Воздушные, словно зефир, паруса, что исчезают в тёмно-синих спиралях облачной пыли. Киты, играющие с бриллиантами холодных звёзд. Они с забавной мелодией извергали глянцевые дождики и плавно осыпали океаническую гладь блеском. Казалось, два противоположных океана соприкосались где-то там, за волшебным горизонтом, что хранит в себе книгу секретов.
Прекрасный сюжет!
Я поднял руки, запрокинув голову назад. Спутанные пряди спадали на лицо, но я будто не замечал этого.
Я просто хотел стать кораблём.
— Что ты делаешь? — спросил парень, распахивая два кристалла тьмы, что дурманили разум.
В ответ я лишь звонко рассмеялась и упала на песок, растворяясь в ледяных волнах. Планеты кружили вокруг меня магические танцы и рисовали тонкие картины.
— Хаос, я заболела чувством лёгкости! — игриво протянула я и перевела взгляд на его дрожащий профиль.
— Сказочная идиотка, — он облизнул потрескавшиеся губы и привстал, иронично наблюдая за моими жестами на фоне кровавого заката.
— Ты любишь танцы на стёклах? Изящные и непредсказуемые, что пьянят своим ароматом китовые корабли...
— Я слишком слаб и пьян для этого, странная Энди, — хмуро ответил парень, небрежно спутывая пушистую шевелюру пальцами, измазанными в песочные узоры.
Забавная комедия трагедий.
Беззвучно рассмеявшись, я окольцевала его запястье и, искристо растянув губы, помчалась против воображаемых ударов атмосферы. Казалось, мы превратились в парадоксальный дуэт звёзд, отражая невидимые танцы матовых зеркал на режущих ракушках. Хаос слабо сжимал мои ладони и, грациозно прикрыв глаза, ухмылялся. Искусанные губы слегка подрагивали, выдыхая незамысловатые картины; мелодия, пронзающая небесных китов, сводила с ума, а когда-то идеальное платье, словно кондитерский крем, завлекало в свои просторы сладким соблазном. Я беззвучно задыхалась от своебразного экстаза радуги и вьющихся локонов, что мутным золотом скрывали мои неестественные Нептуны.
Я танцую танец.
Эйфоричное дыхание сбилось в особом ритме, испаряясь в ярких драмах тел. Лёгкие сжало под давлением волшебных льдинок и блестящего глянца. Зрачки расширялись с каждой вспышкой, будто под героиновой зависимостью.
Без единой мысли.
Закрыв глаза, я погрузилась в приторный мир иллюзий. Где взрывались миллиарды красок разнообразных оттенков. Пламя обжигало холодом, мелькая перламутровыми переливами и ослепляя разум. Снежинки, словно калейдоскоп, окружали город и дымчатую пелену туч, что не позволяет наблюдать за угасающими созвездиями и сверкающим диском луны...
Я восхищённо затаила дыхание и распахнула горящие глаза. Хаос завороженно пронзал меня взглядом, будто миниатюрный малыш впервые узрел кылатое существо со сказочной планеты грёз.
Я вновь тихо рассмеялась и покружилась, пародируя балерину, что захватила моё сознание прошлой ночью.
— Ты прекрасна.
— Я корабль... — с серьёзностью прошептала я, медленно разворачиваясь к свободе и океаническим глубинам.
Хаос промолчал.
В душе разорвался инструмент адекватности. Закусив губу, я направилась к неизвиданным воротам золотой клетки свободы. Глянцевые волны нежно касались моей кожи, вызывая лёгкую дрожь где-то изнутри.
Где-то в космической прострации...
Спустя несколько секунд меня сжали дрожащие руки кукловода, заставляя внутренний мир изнывать от страданий.
Лепестков коснулась натянутая улыбка. Я резко развернулась.
— Я хочу стать бабочкой, — неуверенно произнесла я и подняла взгляд, оставляя воображаемые касания на его эмоциях.
Но парень молчал. Каждый раз он будто играл в какую-то собственную выдуманную игру, овладевая окружением, как бездушными куклами, что осознали всю печаль истории бытия.
— С тобой всё в порядке? — продолжила я весьма странный монолог.
— Твои зрачки... Они слишком неестественные. Какие-то глубокие и... Лунные?
— Заткнись, чёрт возьми! — фанатично выкрикнул он, накрывая уши ладонями.
С безумным смехом я слабо схватила его лицо руками, всматриваясь в расплывчатое изображение растерянного парня.
— Н-наркотики? Ты сумасшедший?
— Не-ет... Нет... Нет... — судорожно шептал он, красиво растворяясь в лабиринте воображения: — Блять, нет! Я не наркоман! Понятно?! — истерично кричал он, сжимая выгоревшие пряди. Ноги сгибались в коленях, а мысли летали в голове, словно бездумные птицы.
Он потерял контроль.
— Хаос...
— Я не сумасшедший! Я кукловод, а ты марионетка... Не я, а ты! Ты! — с пугающей улыбкой сказал он, рыдая от собственной гениальности.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Дыши, слышишь?
Толчок. Секунда — и я ощущаю воздушный танец бирюзовых китов, что парят вокруг меня по замкнутому кругу, вонзая свои острые шипы прямо в глотку.
Кислород..?
Я задыхаюсь.
Глазурь, что искажает мысли, сводит с ума палитрой красок. Водяная стена разрывает пелену легких, отражаясь гипнотизирующей пульсацией в висках. Я захлёбываюсь в своих же криках.
Раз. Два. Три...
Космос...
***
Стадия чувств: злость.
Я не хочу здороваться с твоими глубокими океанами. Возможно, потому что ты с л и ш к о м странная и глупая. Разногранная. Наигранная ролью. Пропитана омерзительной приторностью и беззаботностью насквозь. Меня тошнит от этой загадочности, но этим парадоксом чертовски притягивает к себе. Одурманивает, словно тысячи бабочек в космической прострации с голубыми крыльями, что так схожи с твоими стеклянными радужками. Я зависел от луны и звёзд, пока ты не создала шаблон душевной гармонии и равновесия. За это я мечтаю тебя убить. Перерезать глотку ледяным металлом, чёрт возьми! Лишь бы ты не стала клоном моего внутреннего мира иллюзий. Черт! Ты... Ты вылетела из окна! Ты сумасшедшая?! Скажи, я пойму... Или попытаюсь это сделать.
П о п ы т а ю с ь п р о й т и с к в о з ь о к е а н и ч е с к о е с т е к л о.