Глава 18. Не быть тебе полицейским, Элис.
Элис возвращалась домой на автобусе. В салоне никого не было, кроме неё и водителя автобуса. В этом Элис находила спокойствие, что никого нет рядом и можно расслабиться, но и при этом чувствовала тревогу, что водитель автобуса заедет в первый лес и привяжет её там к дереву в самой глубине леса, возможно, вдобавок, ещё успеет возвратиться над ней. Элис старалась отмести эти тревожные мысли в сторону, так как ей надо было ехать ещё пять минут. Её остановка находилась почти в самом конце улицы, где она и живёт. Она заметила, что её нога сама по себе отбивала ритм музыке, звучащая в её наушниках. Даже в этом действии она заметила, что всё равно нервничает и сразу перестаёт стучать ногой. А вдруг она могла этим разозлить водителя, и он бы точно привязал её к дереву?
Элис задумывается о предстоящем диалоге с мамой о своём неожиданном смены решения насчёт своего будущего. Какова же будет реакция мамы, а также и Томаса? Мама нанесёт несколько ударов кухонным ножом по животу или же закопает заживо в гробу? А вдруг к этому всему присоединится и Томас? Не стоит говорить ей об этом, когда мама будет готовить ужин, нарезая овощи громадным ножом, ведь в такие моменты женщины становятся опасными людьми, на несколько минут, конечно. Но разозлить женщину с ножом в руке – нет, не стоит. Было два варианта: либо мама ещё находится на работе и навёрстывает свои пропущенные дни в период больничного или она снова пришла домой раньше из-за очередной головной боли? Элис надеется на первое. Хотя, рано или поздно стоит рассказать своей семье о том, что она не смогла поступить на хирурга. Элис прикрывает веки от множества вопросов, что она будет делать, если что-то пойдёт не такой. Весь этот месяц она будто не своя: неуверенная и запутанная в каждых своих действиях. Она уже боится сказать лишнее слово при маме, лишь бы её не завести вновь на спор или опять ляжет в больницу с инфарктом, но на этот раз уже с летальным исходом. Элис тяжело выдыхает и скатывается по спинке кресла, заставляя себя расслабиться.
— Всё хорошо, Элис. Всё хорошо... — шепчет себе под нос она и приоткрывает глаза в тот момент, когда автобус уже стоял на её остановке.
Элис, как последний пассажир на сегодняшний вечер, благодарит мужчину и прощается с ним, быстро спускаясь по лестницам. Вот и закончились последние минуты времяпрепровождения наведение с собой в тихой обстановке, которыми она, конечно, не успела насладиться.
Элис втыкает ключи в замок и поворачивает их по часовой стрелке, но ключи не идут. Значит, мама дома. Теперь она стала стучаться в дверь. Ждать долго не пришлось, послышались шаги по ту сторону, а затем щелчки в замке и дверь была открыта.
— Привет, — тепло улыбается Томас и впускает сестру домой, закрывая за ней дверь.
— Привет, — с такой же теплотой приветствует девушка и у порога скидывает с себя кроссовки. — Ты сегодня как-то рано.
— Да короткий день был, — отвечает Томас, смотря куда-то в сторону, демонстрируя свой идеальный профиль лица. — А что, ты не рада? — он делает невинное лицо.
— Почему? Просто спросила.
— Выгоняешь меня? — он скрещивает руки на груди и слегка хмурится, придавая себе вид грозного мужчины.
— Скорее, это вы меня с мамой выгоняете, — усмехается девушка, скрестив руки на груди, делая слегка гордое лицо.
— Да-а-а? — удивлённо тянет Томас. — А мы думали ты сама рвёшься в другой город.
— Как же ты заколебал, а! — с сарказмом произносит Элис и ударяет брата кулаком по животу, на что тот машинально успевает схватить маленькое запястье сестры и отвести его в сторону. Девушка фыркает и идёт на кухню, откуда доносился запах еды.
На кухне Карен во всю погрузила себя в процесс готовки ужина. Элис подходит ближе, чтобы рассмотреть еду, которая внешне была в два раза аппетитнее, чем её слипшиеся макароны на сковородке. У девушки пошли слюни при виде такой вкуснятины. Карен замечает дочь, которая только успевала пускать слюнки, и улыбается краешком губ. Девушка замечает, что по виду, к её удивлению, мама пребывала в хорошем настроении, буквально ярко сияла, что слегка насторожило Элис. Она, конечно, очень рада за маму, что теперь её кто-то или что-то делает её счастливой, что почти готова взорваться от счастья.
— Ещё пять минут и будем кушать, — внезапно говорит Элис, когда навела возиться по кухне женщина. Сильно голодна? — интересуется Карен, быстро кинув взгляд на дочь, на что Элис одобрительно кивает.
— Голодная, как волк, — отвечает Элис, немного погрузившись в свои мысли. Осознав, что она стояла в ступоре около пяти минут, встряхивает головой и вновь обращает внимание на женщину: — Тебе, может быть, чем-нибудь помочь? — девушка трогается с места и рассматривает кухню, чем она могла бы помочь.
— Я уже всё, — улыбается Карен дочери и вымывает руки под водой. Элис медленно кивает и вновь осматривает кухню. Через доли секунды она сразу замечает почти накрытый стол, на котором отсутствует тарелки с приборами.
— А тарелки? А приборы? — удивляется Элис и сразу достаёт с полки нужную посуду.
— Это была проверка на внимательность и ты её успешно прошла, — смеётся Карен. — Тома-а-ас! Пошли ужина-ать! — громким голосом зовёт Карен сына, который через минуту уже сидел за столом, как верная и покорная собака.
— Ты тоже сегодня как-то рановато, — мягко улыбается Элис, когда отрезает ножом от котлеты маленький кусочек и застывает его в рот. Карен улыбается точно также и делает точно такие же действия.
— Да голова сильно разболелась, отпустили домой, а то вдруг опять упаду с инфарктом. Все теперь меня боятся, — смеётся Карен и закидывает в рот следующий кусочек.
— Сейчас болит? Выпила таблетки?
— Да-а, уже лучше, — протягивает женщина, отводя глаза в сторону как засмущавшийся ребёнок.
— Ма-ам, она, похоже, нас выгоняет, — встревает в разговор Томас, смотря на Элис округлёнными серыми глазами.
— Чего?! — злится Элис. — Сейчас тебя точно прогоню, — и угрожающе показывает ему показывает маленький кулак, с чего Томас мило усмехается.
— Не быть тебе полицейским, Элис, — усмехается Томас и закидывает в рот картошку.
С лица Элис медленно сползает улыбка. Что он только что сказал, полицейский? Нет, ей не показалось. Она же точно никому не говорила про поступление в академию полиции, кроме покинувшего мир папы. Будто он под вечер воскрес и разболтал им всё, что слышал, прикидываясь, что он навсегда усопший, а сейчас мама и брат притворяются, что будто ничего не знают. Или у неё голова идёт кругом? Если разговор начал перетекать на тему полиции, то, может, стоит рассказать об этом сейчас? А может после ужина? Но все после еды разойдутся по комнатам и начнут заниматься своими делами, а скорее всего, все лягут спать. А может вообще не сегодня говорить об этом? Элис обводит взглядом всех, кто сидел за столом, даже на Тимми она обратила внимание, который облизывался после очередного на обед сухого корма. Мама и брат выглядели возбуждёнными, будто пребывали в хорошем настроении. Элис оценивает обстановку в комнате и понимает, что их редкое хорошее настроение она не хочет портить. Её всегда затрудняло рассказывать плохую новость своим близким. Она с детства мыслила: если рассказать плохую новость при присутствии хорошего настроение, то единственный прекрасный день из хмурых дней вновь обернётся в хмурый, только в разы хуже; или стоит рассказывать, когда человек в плохом настроении, но исход событий будет хуже. Всё же, ни один из вариантов Элис не радовал, приходилось подлавливать нужный момент и раскаиваться перед близкими, надеясь на самое лучшее. Девушка решает что, если тема зайдёт насчёт учёбы, а эта тема по любому будет, потому что это любимая тема разговоров для Карен, то Элис всё-таки расскажет об этом маме и брату. Чем раньше, тем лучше.
— Элис! О чём задумалась? — вынимает из мыслей Томас своих басистым голосом и машет рукой перед лицом сестры, чтобы та вернулась в настоящее время.
— Что? А, да я так, ничего, — бросает Элис, встряхивая голову, и накладывает из общей тарелки с едой ещё одну порцию себе в тарелку.
— Ты ела сегодня что-нибудь? — спрашивает Карен, наблюдая, как дочь накладывает себе, довольно, не маленькую порцию для миниатюрной девушки.
— Ела. Просто пришла голодная, — сухо отвечает она и режет ножом котлету.
Больше всего она была не голодная, а скучала по маминой еде. Ведь мамина готовка в значительно лучше, чем макароны Элис. Она только и питалась этими сраными сухими макаронами каждый день. Попой она задумывалась, что скоро сама станет макарониной.
— Ну кушай-кушай, — улыбается Карен.
Следующие три минуты они трапезничали в тишине, каждый думал о своём. Элис всё продолжала думать об предстоящей учёбе в сентябре. Как она вообще собирается учиться с отсутствием нужных знаний для офицера полиции? Единственное, что давало ей надежду, что её не исключает из академии, это небольшая часть знаний по истории. Но всё же Элис надеется, что нужным знаниям и навыкам её обучат в академии. Краем глаза она замечает Карен, которая моментами ярко улыбалась тарелке, одновременно задумываясь о своём. Резко в мысли ударяет момент, когда она окончит академию, а Венди отучится на журналиста, то, когда та будет задавать серьёзные вопросы для интервью, то Элис будет смеяться, даже если будет стараться сдерживать смех. Когда взглянешь на друга, который с ничего смеётся, ты начинаешь смеяться с него и пошло-поехало. Цепная реакция. Элис набрать смеяться как ненормальная до тех пор, пока на неё не обращает внимания Карен. Девушка сразу перестаёт смеяться, но улыбка так и не сходила с лица.
— Чего смеёшься? — спрашивает с лёгким беспокойством Карен. Её взгляд говорил так, будто дочери пора было записать к психологу, раз она смеётся без причины.
— Да я так. Смешинка в рот попала, — продолжая дальше подумывать момент с Венди и смеясь над ним, отвечает Элис. Карен же оценивающе скользит по мимике дочери, которая беспричинно смеялась. Во взгляде женщины так и читалось: «Ей пора к психологу».
— Мальчик появился? — лукавит Томас.
— Что?! Не-е-ет! — Элис слегка вскрикивает из-за чего Томас начинает заразительно смеяться, запрокинув голову назад. — Не до этих парней. Зачем они?
Элис переводит взгляд на маму с надеждой, что она встанет на место дочери, но за место этого Карен спрашивает:
— То есть, мне не ждать внуков? — женщина строит грустные щенячьи глазки и упирается кулаками в скулы. Этот вопрос был одновременно и терзающим для матери, и одновременно личным для Элис. Она даже за ручку с мальчиком не ходила.
— Дождёшься. Просто... Для меня время не подходящее для каких-то отношений, — тихо, со стеснением, проворчала Элис, посматривая на брата с небольшой неприязнью, который в это время продолжал улыбаться как самодовольный идиот.
— Да всё-всё, не буду лезть в личные дела, — он выставляет руки вперёд в качестве поражения и продолжает поглощать ужин
Элис вновь замечает улыбающуюся маму, которая вот-вот сейчас взорвётся от радости. Она, буквально, светилась от счастья. Это было похоже на подростка, который признался своей второй половинке в любви и впервые поцеловался и сейчас он по миллион раз перематывает этот момент, чтобы снова ощутить те чувства и ощущения при поцелуе. Так выглядела Карен. Элис улыбается, но не из-за того, что вдруг у мамы появился ухажёр, а то, что она наконец-то выглядит счастливой.
— Ма-ам, а ты чего такая радостная? — спрашивает Элис, наклоняя голову набок и с любопытством рассматривая на маму.
— Да ничего, — продолжает улыбаться Карен, но после услышанного вопроса её улыбка становится ещё шире, будто сейчас порвётся рот.
В голову Элис приходит одна идея, по типу маленькой мести, но и в то же время она решила поинтересоваться, а действительно есть ли у мамы ухажёр или ей наконец-то повысили зарплату спустя долгое время?
— Ухажёр появился? — загадочно задаёт вопрос Элис и упирает кулак в щёку, прищуривая свои глаза к женщине.
— С чего ты взяла? — вопросом на вопрос ошарашено спрашивает Карен. Её глаза после услышанного вопроса мгновенно становятся большими, а лицо слегка краснеет, моментально становясь созревшим помидором.
— Ты вчера выглядела такой счастливой, — с нелепой улыбкой подмечает дочь. — И сегодня ты в отличном настроении, как я вижу. Ты давно не была такой счастливой...
— Ну я, э-э... — запинается Карен и замолкает, опуская голову вниз и отведя глаза в стороны. Сейчас она напоминала ребёнка, который стыдился за содеянное им дело и теперь он сознаётся в своей вине перед родителями.
— Договаривай, раз начала, — с уверенным тоном произносит Элис.
Она бросает быстрый взгляд на брата, который в это время тоже смотрел на сестру и быстро кивнул ей, что ему тоже интересно насчёт молодого человека их мамы. Элис делает гордую ухмылку. Ещё чуть-чуть и она узнает всю правду.
Карен нехотя медленно поднимает свой взгляд на детей. Её глаза были наполнены какой-то неуверенностью, а её губы стали частично нервно поджиматься. Моментами она приоткрывала рот, и Элис поднимала нос наверх, что вот-вот она услышит ответ и тайна мамы будет раскрыта, но за место этого Карен лишь отмалчивается.
— Мам, если всё-таки есть ухажёр, скажи, — успокаивает Томас, немного наклонившись к маме. — Мы же не отвернёмся от тебя, а наоборот, будем только рады за тебя. Если у вас будет всё хорошо, то он когда-то же станет нашим... — парень заминается, когда хочет сказать следующее слово, которого давно не говорил вслух, и медленно переводит взгляд на сестру, которая внимательно слушала его слова. Элис лишь просто кивает. Томас же возвращает взгляд на маму. — Нашим отцом... — неуверенно заканчивает он. Томас облизывает губы и бросает взгляд на сестру, которая тоже была слегка поражена его словам. Парень прочистил горло и закончил: — Всё же... мы должны когда-то о нём узнать.
Карен смотрела на детей в полной тишине, будто боялась, что все слова её сына окажутся ложью после того, как она скажет правду. Пальцы её рук стали нервозно переплетаться между собой, но позже она собирает их в кулак и выпрямляется в плечах, делая из себя сильную и уверенную гордыню.
— Я ходила на свидание с мужчиной, — небрежно выбрасывает Карен, смотря на каждого, а затем быстро переводит взгляд на окно между детьми.
В сердце пронзило дикой сильной болью, заставляя девушку всю сжаться. Она чувствовала, как её внутренний мир стал рушиться, будто надежда на то, что у матери нет никакого ухажёра, постепенно угасала. Но после слов мамы, надежда попросту испарилась и мигом появилась злость, тягучая душевная боль. Буря отрицательных эмоций разъедали её все внутренности, как прожорливые паразиты. Минуту назад ей было впрямь смешно, если у мамы кто-то появился и она, в столь взрослом возрасте ходит на свидания. Она не осуждает любовь в любом возрасте, просто Элис не могла представить маму с другим мужчиной. Только с папой. Только с Джоном Рутиер. Но сейчас её шутки стали противоречивыми, её мир на глазах повернулся с ног на голову. В глазах начало неистово жечь от влаги, а руки просили бросить что-то от накапливающейся внутри злости, выплеснуть всю свою боль, набранную за два месяца.
Она никогда не захочет знакомиться с новым мужчиной мамы и даже видеть его не желает, как бы ни грубо это не звучало в сторону собственной мамы. Папу никто не заменит, будь этот мужчина добрым и заботливым человеком для Элис, но она никогда не сможет принять его в свою семью, даже под дулом пистолета. Элис лишь желает маме самого лучшего и чтобы этот джентельмен мамы был для хорошим мужчиной, который будет вовсю заботиться и оберегать её. Элис совсем скоро уедет из Чикаго и будет жить в другом городе, конечно, ещё временно, но в будущем она бы хотела навсегда остаться жить там, где она не будет мелькать перед маминым ухажёром и не сверлить в него взглядом, а также и маму.
— И... как его зовут? — задаётся вопросом Элис, немного запинаясь в словах, когда возвращается в реальную жизнь из своих будоражащих мыслей.
— Дэниел Гроув.
— Хм-м, Карен Гроув? Миссис Гроув? — с лёгкой пошлостью в улыбке произносит Томас, уже представляя у себя в голове свадьбу мамы с её, пока что, парнем. Карен лишь ухмыляется одним уголком губ, немного косо смотря на сына.
— И сколько вы встречаетесь? — продолжает девушка.
— Почти четыре месяца, — немного задумывается Карен, подняв глаза к потолку. — Да, где-то около четырёх месяцев.
— И ты четыре месяца молчала об этом? — выпучивает глаза Томас.
— Ну дети, я боялась вам сказать об этом. Я не знала, как вы отреагируете на это...
— Да мы только рады за тебя, мама! — восторженно вскрикивает брат и за доли секунды уже обнимал крепко маму.
— Мы?... — тихо шепчет себе под нос Элис, наблюдая, как мама и брат крепко обнимаются.
Элис вовсе не хочет, чтобы у мамы был другой мужчина. Ну не может она принять факт того, что за место их отца придёт другой мужчина и заменит их биологического отца. Ну не может она принять это. Она смотрит на маму, которая в это время положила подбородок на широкое плечо сына и с умиротворённым лицом тяжело выдыхает, прикрыв веки. Сейчас она выглядела спокойной, но и одновременно счастливой. Это точно. Элис понимала её волнение, что дети могли бы и не принять её романтические отношения, почти то же самое, как рассказать маме и брату о поступлении в Нью-Йоркскую академию полиции. Отвернётся ли её семья или они всё же смирятся с фактом того, что Элис взрослый человек и способна сама принимать решения? Элис сглатывает тяжёлый ком в горле, отвернув голову к окну. Совсем скоро она уедет из Чикаго и начнётся новая страница в её жизни. С этими мыслями она шумно выдыхает и возвращает взгляд на родственников.
— И я рада за тебя, — отвечает Элис, стараясь скрыть злость в своём голосе, и из-за всех сил выдавливает «искреннюю» улыбку. На самом деле бы она хотела сказать вовсе другие слова, но портить этот вечер она не станет. — Я надеюсь, он тот самый, которого ты искала. Если ты искала, конечно, — на этих словах она усмехается и облокачивается на спинку стула. Томас отстраняется от матери и садится на своё место.
— Спасибо вам, дети, что приняли мои отношения, — вздрагивающим голосом произносит Карен, встаёт из-за стола и нежно с крепкой любовью обнимает дочь. Девушка опешила, немного удивившись такому повороту событий. Да она сейчас всему удивлена в этот вечер. Элис старалась держать маску искренности и точно также крепко обнимает маму.
— Как вы познакомились? — спрашивает Томас.
— «Хороший вопрос», — подумала про себя Элис. Она хочет узнать о маме немного больше, чем знает. Эта женщина может скрывать многие вещи. Днями, месяцами. Годами?
— Где-то три года назад мы нечаянно столкнулись на улице, пока я шла на работу, — начинает Карен и встаёт из-за стола, прибитая за всеми тарелки. — Он извинился и представился Дэниэлом Гроувом. Оказалось, что мы работаем в одном отделении, ну и стали общаться как коллеги. Наша общение между коллегами переросло в дружбу, а затем он признался, что я ему нравлюсь, — долгая пауза, когда она раскладывала посуду в раковине. — Я сначала ответила ему, что не могу с ним встречаться, попросила дать немного времени обдумать. Ну а потом сама поняла, что он мне тоже нравится, и начали ходить на совместные прогулки, а потом он начал приглашать на свидания, — с этими словами она выставляет на стол кружки, в которых уже лежали чайные пакетики зелёного чая.
— Понятно, — сухо ответила Элис с кивком, — Я не буду чай, спасибо за ужин, — она уважительно машет рукой и встаёт из-за стола.
— Ты будто расстроилась этой новости, — Карен останавливает дочь за запястье и разворачивает к себе лицом, — Точно всё нормально? — каждое слово она произнесла мягко, когда для Элис это казалось вдалбливанием в её мозги.
— Я просто вымоталась за сегодня.
— Куда ты ходила то сегодня? — материнским тоном спрашивает она.
— К папе, на кладбище. Решила отнести цветы, а то он от вас не дождётся, — твёрдо отвечает Элис, кинув на маму недовольный взгляд, но вскоре она его смягчает, вновь натягивая маску хорошей дочери и улыбается ей.
— Элис? — с беспокойством спросил Томас, присоединившись к их диалогу.
Элис вспоминает маму во время ужина. Она и вправду сейчас выглядела более жизнерадостной и свободной, чем до появления этого Дэниела. Пускай он зовёт её на свидания, в кино, в рестораны, к себе домой, но не к ним домой. Элис, если Дэниел придёт к ним домой знакомится с семьёй своей второй половинки, даже не станет с ним разговаривать. Ради приличия она, конечно, представится, но желания иметь с ним какого-то контакта отсутствовало. В какой-то степени она бы хотела набить ему морду, хоть он и ни в чём не провинился и не навредил их маме, но злость, которая продолжала бушевать у неё на душе, желала только этого. Но она знает себя, что в жизни и не сможет совершить таких злорадных действий, даже если надо будет кому дать сдачу.
Девушка уходит к себе в комнату, не обращая на беспокойство брата и закрывает за собой дверь. Слёзы, которые она сдерживала за всё время разговора о бойфренде мамы, стали отдельными организмами и стекали ручьём по щекам. Слёзы были горячими настолько, что девушка ощущала, как они проделывали свой путь от глаз до подбородка, оставляя за собой мокрые следы на фарфоровой коже. Прижавшись спиной к двери, она медленно скатывается вниз и закрывает скорченное от боли лицо руками.
— Блядь, почему всё так сложно? — истерически спрашивает себя Элис.
Давящее чувство внутри сильно сжимало все её внутренности. Она прикладывает один кулак к груди от давления, а второй в засовывает в рот, чтобы сдержать своё хныканье. Ей хотелось кричать во всю глотку, надорвав до последнего свои связки. Ей хотелось, чтобы рядом оказался папа, который бы в это время крепко её обнимал и шептал ей слова о том, что всё будет хорошо и как он её любит. Сейчас ей так не хватало этих слов.
— Папа, я не могу так. Я не могу... — шепчет она, проглатывая некоторые слова, что делало её речь нечленораздельной. — Я хочу к тебе, твою мать! Блядь, почему так больно?! — лицо сжималось от неминуемой боли, которая всё никак не унималась.
Элис стала бить себя кулаком по груди, надеясь, что таким образом она сможет заглушить боль. В голову нахлынули воспоминания после похорон папы, как она, плача в душе, делала себе порезы на руках, которые со временем становились всё глубокими и глубокими. Чувство того, чтобы себе навредить вновь появилось, что Элис начало сильно пугать. Нет, она обещала себе, что больше этим не займётся.
Всю ночь она пыталась утихомирить свой неугомонный гнев в сторону матери, но не получалось. Несколько раз она выходила за успокоительными таблетками, которые в итоге тоже оказались бездейственными. Оставалось только сдерживать себя и беспомощно выть в подушку, надеясь, что на утро станет лучше.
— Что я сделала плохого, что моя жизнь стала идти под откос? — продолжала тихо выть Элис, стараясь не разбудить брата и маму. — Блядский Дэниел, ещё тебя не хватало, — сквозь зубы процедила девушка, переворачивается на живот и начинает кричать в подушку, заглушая наполненные болью крики за кратчайший период её жизни. Это стало переломным моментом в жизни Элис.