Глава 17.
Ох, почему эти дурацкие дни тянутся так долго? Пары, в особенности лекции, стали просто бесконечными, выносить это было крайне тяжело. Обстановка, которая окружала меня, казалась слишком уж угнетающей: Дэниел пытался со мной общаться, будто ничего не случилось, подсаживаясь ко мне на каждой общей паре, а Тай так же повторял попытки Дэниела наладить общение, но не одному из них ничего не удавалось. Пусть оба идут к черту. Я больше не могла и не собиралась никому доверять. Есть только один человек, который никогда меня не предаст. Нет, ни Стефани, тем более не мама. Это всегда была только я.
На одной из перемен мы пересеклись с Бэйкером в коридоре, а потом снова в столовой, обмениваясь многозначительными взглядами, которые можно было считать полноценным серьезным и долгим разговором. Разбором полетов, так бы я это назвала. Не знаю, кто из нас выиграл, скорее каждый проиграл, потому что и он, и я остались при своих мнениях. Ничего удивительного в этом не было, если учесть наши характеры.
Когда позже я направлялась в магазин за бутылкой воды, потому что довольно-таки ужасно чувствовала себя, дорогу мне преградил Моритц, заслоняя все пространство своим огромным идеальным телом, которое пряталось за белоснежной рубашкой. Его лицо излучало, казалось, тысячу эмоций, которые боролись за главность так же, как мои сердце и мозг, при виде этого человека.
– Поговорим? – после затяжного молчания вдруг произносит парень, нарушая тишину, которая давила на меня, будто бетонная стена.
– Я, конечно, знала, что ты не терпишь отказов, наслышана, – усмехнулась я, как можно правдоподобнее, пока на душе скребли кошки. Он не должен был узнать, что я тоскую по нему всей душой, об этом не нужно было знать и мне. Убедить себя проще, когда все кругом уже убеждены в таковой позиции, особенно он.
– Ты ведешь себя очень странно, Рэйчел. Поехали, поговорим где-нибудь в менее людном и спокойном месте, – он кивнул на машину и коснулся моей руки. Кругом было множество студентов, некоторые их которых теперь оторвались от своих занятий, чтобы наблюдать за сценой, которая разворачивается у них на глазах. Конечно, теперь мы были популярны, наверное, спасибо стоит сказать Таю, который не так давно всё усугубил.
– Я никуда не поеду! Мне не о чем с тобой говорить, – я дёрнула рукой, выдерживая его яростный взгляд, которым он, как мне казалось, хотел меня уничтожить. Я была готова ответить тем же.
– Я сказал, что поедешь! Мне осточертело гадать, что же такого произошло, в чем я снова виноват! Ты дашь мне все долбанные ответы, – прорычал он, заставляя его возненавидеть.
– Я не собираюсь никуда с тобой ехать, не собираюсь говорить с тобой, Моритц! Ты можешь просто пойти к черту! – выкрикнула я, трясясь от злости, а потом перед глазами резко всё затуманилось, и я провалилась в темноту.
Яркий белый свет ослепил меня, как только я попыталась открыть глаза. Попытка повернуть голову хоть в какую-то из сторон оказалась не особо удачной, потому что каждый раз, как только я пыталась пошевелиться, адская боль пронизывала всё тело. Рядом стояла капельница, игла от которой впивалась в мою вену на правой руке. Всё как обычно, только я не помнила, чтобы сильно ударилась при падении. Ничего, в этом смысле, не болит, как раньше. Мягко приземлилась? Ну, возможно, бесчисленные падения научили моё тело делать это менее болезненно. Или нет? Попыталась вспомнить, что было до потери сознания и падения, но давалось это с трудом. Просто темнота. Напрягать мозги казалось проблематичным, особенно когда каждую секунду в тебя вливается какое-то лекарство. Но вдруг резкой вспышкой перед моими глазами оказывается лицо Дэниела в момент, когда я начинаю терять сознание. Ох, черт! Только не это. Не он. Может, он все-таки успел уйти до того позорного момента, когда я упала в обморок? Только его присутствия и не хватало мне для полной радости при этой и так не особо веселой ситуации.
Нащупываю кнопку вызова медсестры и нажимаю. Не проходит и минуты, как в палату заходит старая добрая Анна. Та самая медсестра, которая занимается мной каждый раз, когда я оказываюсь в больнице. Она уже не так молода, но все равно красива. Её лицо озаряется измученной улыбкой, которая говорит о том, что Анна рада и не рада одновременно видеть меня снова. Пытаюсь улыбнуться ей в ответ, пожать плечами, показывая, что всё это чистая случайность. Я не виновата. Но моё лицо морщится машинально от боли, и я отворачиваюсь, прекращая любые попытки пошевелиться. Слабость окутывает моё тело. Но в голове очередной вопрос: как я оказалась именно здесь? Почему не любая другая больница?
– Как давно ты прекратила принимать свои лекарства? – сурово, но в то же время и с заботой, звучит её голос. Иногда, именно в те моменты, когда я попадала в больницу, мне казалось, что она заботится обо мне больше, чем родная мать. На самом деле, так оно и было, но в последнее время мне было всё равно на мать. Точно так же, как ей на меня.
– Возможно, всего пару дней назад. Может, недель, – мой голос дрогнул от слабости, подрывая уверенность в произнесенных мной словах. На самом деле, я совершенно не помню, когда принимала лекарства в последний раз, потому что совсем перестала следить за этим. – Я должна была на днях прийти на прием, но никак не могла найти времени. Кажется, оно решило найтись самостоятельно, – попыталась улыбнуться я, делая вид, будто всё в порядке.
– Что ж, тебе придется провести какое-то время здесь, чтобы мы смогли взять все нужные анализы и сделать выводы касательно состояния твоего здоровья. Понять, насколько ты испортила ситуацию снова, – я против воли усмехнулась. Ситуация и так испорчена. Ничего страшного уже случиться не может.
– Без проблем, – вяло соглашаюсь, потому что домой меня совершенно не тянет. Я готова лежать в этой просторной и светлой палате, где никто меня не трогает и не надоедает мне. Разве это не сказка? Тем более появилась возможность пропустить занятия в университете, что означало побег от неловкого разговора с Дэниелом, который присутствовал при моём позорном падении в обморок. Пережду-ка бурю здесь.
– Твоя мать сказала, что навестит тебя, как только сможет освободиться на работе, – потому что она очень занятой человек, который ведет важные дела. Знаю, знаю. Ничего нового. Наш разговор можно записать на диктофон и прокручивать каждый раз, когда я попадаю в эту больницу. – Прости, но ты же знаешь, я не могла не позвонить. Правила, – я кивнула.
– Кто меня привёз? – вдруг вырывается вопрос, который, будучи вслух произнесенным, звучит глупо. Раньше я ни разу не спрашивала об этом, потому что было это не так часто и рядом знакомых в таких случаях не оказывалось, к счастью. Но сейчас я лишь волновалась, чтобы это был не Дэниел. Только не он.
– Очень красивый парень привез тебя к нам, а имя я и не спросила, – произносит Анна, на губах которой появляется еле различимая улыбка. Улыбается она редко. А я испытывала желание провалиться под землю. – Сказал, что он твой друг, но я все равно не выдала твою маленькую тайну. Думаю, ты должна сама сказать ему, что с тобой. Конечно, я не считаю это чем-то сверхъестественным, ты же не смертельно больна. Но всё же пускай, подумала я, говорит она с ним. А ему дадим время немного понервничать, – я улыбнулась, отметив женскую хитрость Анны. В моей голове лишь проносится бегущей строкой слова «Мой отец умер от этой болезни, пусть даже косвенно. Он умер. Я тоже больна. Почему же она не смертельная?» Говорить об этом мне не хотелось, мне вообще не особо хотелось говорить.
– О, это вряд ли понадобится, – уверенно произношу я, выдыхая с неким облегчением. Он почти ничего не узнал. Это главное. Мне не хотелось раскрывать ему и малейшую информацию о любой стороне своей личной жизни. – Мы вряд ли когда-нибудь снова пересечемся с ним. Разве что только в университете, но до подобного разговора не дойдет. Он не друг мне, на самом деле, просто знакомый, – черт, почему я оправдываюсь?
– Ну, он прямо сейчас ждет за дверью, когда я разрешу ему войти. Извини, но я дала обещание, что он сможет пару минут поговорить с тобой.
Я испустила несчастный и полный разочарования стон, не желая верить в это. Почему я не могу встать и сбежать прямо сейчас? И почему он вообще до сих пор здесь? И о чем мне с ним говорить? Зачем всё в очередной раз усложнять?
– Анна, ты не можешь так со мной поступить! – умоляюще произнесла я, пытаясь протестовать, но меня уже никто не слушал.
Анна открыла дверь, за которой действительно стоял Дэниел. Значит, все-таки это не шутка. Он обернулся и, получив одобрительный кивок, уверенно шагнул внутрь палаты, закрыв за собою дверь.
– Что ты здесь делаешь? - задаю вопрос сразу, не давая ему шанса сделать это первым. Я все еще не придумала, что ему сказать.
– Хотел убедиться, что ты жива... и в порядке, – мягко произносит парень, присаживаясь на стул у кровати. Совершенно не похож на придурка, которого я знаю.
– Ну, я жива, – коротко заявляю. – Можешь со спокойной душой отправляться по своим делам, уверена, они у тебя есть.
– Что с тобой? Почему ты вечно болеешь и валяешь в больницах?
– Слабость, может, недоедаю? Не хочу об этом говорить, ладно?
– Тебе не кажется это странным? – произносит парень, делая вид, что не слышал моих последних слов.
– То, что ты всё еще здесь? Определенно. Хочешь благодарность? Ну, я могу выписать чек, – вдруг он посмотрел мне в глаза, заставляя почувствовать боль и пожалеть о сказанных мной последних словах. Я дура. Наши переглядки длились долго, пока он не закрыл глаза. Тяжелый вздох вырвался из его груди. В комнате повисла мертвая тишина, никто не решался сказать первое слово. Пока он смотрел куда угодно, только не на меня, я любовалась его прекрасным лицом, сильными руками, мощным торсом, пытаясь запомнить это все, пока он еще близко. Сейчас он просто уйдет, разбив мне сердце в который раз. Я совсем не подумала, что могла разбить сердце ему. Это просто не приходило мне в голову. Да и с чего бы?
– На самом деле, – вдруг послышался тихий голос парня, который все еще не смотрел на меня, – я говорил о том, что наше знакомство началось именно с момента, когда тебе стало в университете плохо. А еще то, что совсем недавно ты спасла мне жизнь, привезя в больницу. Если бы не ты...
– Ты спас мне жизнь, – закончила я за него. – Я благодарна. Честное слово, Моритц. И да, кажется, это случилось в клубе. Хотя первый более-менее связный разговор и, правда, был тогда в университете, соглашусь. И спас ты меня не раз, в том же университете ты помог мне, когда стало плохо. Я всё помню, Дэниел. Всё.
На самом деле, мы встретились намного раньше, Моритц. Но ты не помнишь. Мне очень жаль, что ты не помнишь. Но и я ничего не скажу. Я не стану помогать тебе в этом. Или вспомни, или ничего невозможно.
– Тогда почему всё так? Разве между нами не наладилось все? Разве всё не стало чем-то легким и удивительным? Разве тебе это не нравилось? Ведь мы вместе установили этот мир такими стараниями, – он посмотрел мне в глаза, но я сразу отвернулась. Мне тяжело было выносить его красивые и глубокие глаза. Я хотела лишь крепко обнимать его, не выпускать его руки из своей.
Нельзя.
– Перемирие. Это важно. Это принципиально, – мой голос звучал резко и грустно одновременно. – Теперь его нет, всё иначе.
– Почему нет, Ангел? Что взбрело в твою чертову прекрасную голову? – его ладони упали на колени, а потом сжались в кулаки. Его прекрасное самообладание, которое ранее практически не подводило его, каждый раз рушилось все больше.
– Я поняла, что это невозможно. Я много думала об этом. О нас. У меня было очень много времени, знаешь ли. Ничего между нами невозможно, Моритц, – мне пришлось приподняться на кровати, насколько это было возможно, чтобы чувствовать себя увереннее. – Знаешь, что? Я, возможно, хотела, чтобы у нас что-то вышло, чем бы оно ни было, Дэниел. Но ты убедил меня в обратном. Я не хочу наступать на те же грабли снова. Уходи!
– Рэйчел! Можешь прекратить говорить загадками и намёками, черт бы тебя побрал? Я ничего не понимаю с тех пор, как приехал обратно из Вашингтона. Ты резко прекратила со мной разговаривать, ничего не объясняешь! – он так резко подскочил, что стул, на котором он сидел, опрокинулся с грохотом. Почему-то я надеялась и боялась одновременно, что это не улизнет от внимания кого-нибудь из мед. персонала, который в ту же секунду выведет его прочь. Но никто не обратил на это внимания. Хотя бы для приличия заглянули в палату.
– Я плохо себя чувствую, и у меня нет сил, чтобы это обсуждать. Уходи, пожалуйста, Дэниел, – я практически молила его, чтобы он исчез, настолько тяжело мне было. Я не должна была с ним говорить, видеться. Я должна была забыть его.
– Не надейся, что этот разговор больше никогда не поднимется. Я получу свои ответы, просто предупреждаю. Ну, а пока, Рэйчел, выздоравливай, – парень выглядел слишком серьезным, чтобы я не приняла его угрозу всерьез. Это не была игра, он, если только захочет, будет вытаскивать их из меня силой. Я верю, но к черту. Сейчас мне не хотелось об этом думать. Чем позже, тем лучше. Как говорила знаменитая Скарлетт О'Хара: «Я подумаю об этом завтра».
***
Мама так и не появилась. Просто факт. Ничего удивительного, ничего, чтобы бы смогло меня опечалить. Это повторялось из раза в раз, поэтому у меня к таким ситуациям уже был иммунитет. Я не была расстроена, мне нравилось быть наедине с собой и книгами. Я читала за те несколько дней, пока находилась на больничной койке, слишком много, чтобы сбежать от реальности в другие миры, где у меня не было проблем. Это помогало, наверное, потому я читаю с детства слишком много. Анна проводила вечера со мной всегда, когда была её смена, не был исключением и этот раз. Разговоры с ней были теплыми, душевными, добрыми и уютными. Может, именно поэтому мне не хотелось покидать эту палату, чтобы вернуться в огромный и холодный дом, в котором меня ждало лишь очередное разочарование. Но все равно пришлось это сделать, ведь жить в больнице не разрешают. Поверьте мне на слово, я уж спрашивала, сама не понимая, в шутку или нет.
Вечер мне пришлось провести в одиночестве в огромном доме. Ладно, не так. Дубль два. Слава Богу, что мне пришлось провести этот вечер в одиночестве. Никто не надоедал вопросами и нотациями. Мама находилась в той самой очень срочной командировке, её любовник решил не оставаться со мной наедине, поэтому, наверное, свалил на свою старую квартиру, от греха подальше. Мой телефон был по-прежнему выключен, потому что у меня не было желание сейчас связываться с кем-либо. Но перед сном я, не удержавшись, включила телефон, чтобы проверить, звонил ли мне кто-нибудь. Просто ради интереса. Да, похоже, я все-таки нужна кому-то.
23 пропущенных звонка от Стефани. 8 от Тая. 5 пропущенных от Дэниела. 1 звонок от мамы. Несколько звонков от других друзей и несколько с неизвестного номера. Какое-то количество сообщений. Что ж, я должна была почувствовать бешеную радость от того, что обо мне думали, звонили, переживали. Но я думала лишь о тех пяти звонках, которых были от Моритца. Зачем он мне звонил? Я так ждала, что он придет еще раз в больницу, хотя понимала, что это было маловероятно. Станет ли он со мной говорить? Захочет ли он поговорить со мной еще один раз? Захочу ли я? Почему это так сильно важно для меня? Почему я не могу его ненавидеть настолько, чтобы не думать о нем каждую чертову секунду.
Но он не захотел, похоже. Весь день в университете, как только я вернулась после незапланированного мини-отпуска, он игнорировал меня, лишь коротко поздоровался в коридоре и прошёл мимо. Я понимала, что это к лучшему, ведь не будет допросов, не нужно будет ничего выдумывать, нет надобности больше обдумывать кучу вариантов нашего разговора и нервничать. Но у меня перед глазами стояло его лицо, его губы, его руки. Я хотела его целовать, мне хотелось этого так сильно. В отличие от него, друзья, или люди, которых я ранее таковыми считала, хотя теперь не была в этом уверена, донимали меня расспросами, но я лишь отмахнулась, пытаясь избежать каких-то разговоров.
Так и прошла неделя, а, может, две. Я не следила за временем, все дни были однообразно скучны и серы. Я задавалась вопросом, как могла позволить так разрушить мою жизнь, но не находила ответа. Это произошло слишком быстро и молниеносно, а теперь мне приходилось мучиться еще больше, чем раньше. Почему я снова раскисла? Мне снова хотелось испытывать безразличие, апатию, душевное спокойствие. Почему он забрал это у меня? Какое он имел право на это? Моритц по-прежнему выполнял мою просьбу о том, чтобы он меня оставил в покое и не трогал, но вдруг мне больше не хотелось этого. Умом я понимала, что поступила правильно, разрывая все связи, но моё сердце обливалось кровью, заставляя задыхаться от боли. Неужели я любила его? Могла ли? Я вспомнила слова Майка в тот день, когда он поведал мне свою историю в баре. Я тоже не особо уверена в том, что это любовь, так как раньше никто не пробуждал во мне таких чувств, но я боялась, что это именно она и была.
Я люблю одиночество. Люблю быть в одиночестве, когда можно посвятить всё время себе, и никто в это время не будет читать тебе нотации, лекции, упреки. Конечно, не всегда и не у всех происходит именно так, но в последнее время ничего хорошего я и не слышала. Нет, я не жалуюсь, просто хочу показать, что жизнь не всегда бывает очень радостной и безоблачной, даже если у тебя есть практически все в материальном плане, вопросе «друзей» или времени. Этого всё равно недостаточно, чтобы наслаждаться жизнью. Всегда хочется ещё чего-то вроде маленького, но что значит для тебя целый мир.
И да, иногда даже пить в одиночку не особо радует. Это практически никогда и никого не радует, как бы то красиво не освещали различные фильмы, в которых люди наливают себе бокал вина или стакан виски, а потом сидят в полутемной комнате и наслаждаются этим моментом. Да, черт подери, это ужасно. Человеку нужен человек. Это единственное, что верно в это чертовом мире.