Глава 16.
– Хэй, Ангел! – всё моё существо сжалось, а потом задрожало от этого голоса. Я стояла спиной к нему, но знала, что он улыбается и буравит меня взглядом. Хах, он действительно улыбался, в чем я смогла убедиться, когда он подошел ближе и встал напротив меня. Его губы растянулись в чертовски широкой улыбке, глаза светились, а его рука потянулась к моему лицу. Я быстро отпрянула, удивив его, но находиться рядом с ним и так было тяжело, не говоря уже о его прикосновениях. Тяжело было так же и смотреть на него, такого счастливого, который подошел ко мне, будто ничего не произошло за это ужасно долгое время, которое мы не виделись. Может, это розыгрыш? – Ты меня игнорируешь?
– Разве? – как можно более равнодушно произношу, пытаясь не казаться взволнованной. Мне пришлось положить телефон в карман, потому что я чуть его не раздавила, так сильно сжимала кулаки от захватившей меня ярости. В голове не укладывалось, что он ведет себя так мило.
– Ты прошла мимо, когда я поздоровался с тобой в коридоре перед парой, потом после пары то же самое, а теперь ты воротишь от меня нос, не скрывая этого. Что произошло? – я почти задохнулась от злости, которая выросла во мне еще во сто крат, если такое вообще было возможно. Мне хотелось его сильно ударить, выплеснуть весь негатив, хотелось почувствовать глоток свежего воздуха и свободы.
– Ничего, ясно? Просто отвали от меня! – не знаю, случайно или специально, но пытаясь его обойти (а он будто стал еще больше с тех пор, как мы не виделись), я задела его плечом, но он даже не пошевелился. А вот моё плечо пронзило болью, но она всё равно не сравнится с той, которая разгоралась в моей душе.
– Ангел! – закричал он мне в след, но черта с два я обернусь или вернусь к этому мудаку. – Подожди, кажется, я перегнул палку.
Злость во мне кипела, заставляя даже забыть, куда и зачем я шла. Поэтому мне пришлось возвращаться обратно к университету, на парковке которого, стояла и ждала меня моя машина.
– И что это было? – голос Майка заставил меня вздрогнуть от неожиданности, сердце, и без того бешено бьющееся о грудную клетку, заколотило еще скорее. Парень стоял рядом со своей машиной и курил, хотя все прекрасно знали, что запрещено курить в любом месте, кроме как рядом с урнами, которых не так уж и мало по территории около университета. Черт, да он даже стоял прямо на надписи «здесь курить запрещено». Чертов неисправимый засранец. Бунтарь.
– Не поняла? – уже второй раз за день мне приходится делать вид, будто я не понимаю, о чем говорит мой собеседник. Не знаю, как это помогает тем дурочкам, которые так живут и общаются в обычном режиме, но мне дается это не очень-то легко.
– Что произошло между тобой и Дэниелом? – парень кинул на асфальт бычок и затоптал его. Он внушал страх, но сейчас я уже не боялась ничего. К тому же этот парень ничего не мог мне сделать.
– Между нами ничего не произошло, не происходит и не будет происходить. А вообще, кто это такой, этот Дэниел? – Я продолжала эти тяжелые попытки казаться абсолютно глупой и ничего не понимающей, ну серьезно. Я уже попыталась обойти его, чтобы поскорее сесть в машину и вернуться домой, но Майк вдруг схватил меня за руку. Черт подери, у этих парней это общая фишка? Сколько можно хватать меня за руки? Не учили элементарным правилам воспитания?
– Я не хочу читать тебе лекцию о том, как важно, чтобы этот парень не страдал. И не буду этого делать, ладно? Просто этот парень в жизни и так слишком много отхватил дерьма, с него хватило на 100 лет вперед, Рэйчел. Я не хочу проводить вечера в баре, успокаивая его за десятым бокалом виски. Ты ведь помнишь, это не самое радужное времяпровождение. Пожалуйста, не нужно никаких поспешных решений. Они ни к чему хорошему не приводят, уж я-то знаю, – очень серьезно произнес Майк, пронзая меня своим настойчивым взглядом. Я открыла рот, чтобы возразить ему, но не могла сказать и слова. Сделала еще одну такую неудачную попытку ответить, потом еще одну. Он выбил из меня возможность говорить, я могла только стоять и смотреть на него, переваривая услышанное. Это не считается лекцией, как он её «не назвал»? Черт, что это сейчас было? – Договорились?
Голос Майка возвращает меня к реальности, я снова обретаю возможность дышать и, надеюсь, говорить, потому что мне есть что сказать.
– Майк, ты крутой парень, прекрасный, как мне кажется, друг, но не смотри так однобоко на ситуацию, хорошо? Если я делаю ему больно, то только в ответ на причиненную мне боль. Не подумал об этом? – Лицо Майка помрачнело, брови сошлись на переносице, губы были поджаты. – Я не делаю больно ему специально, такой цели перед собой не ставила. Если ему неприятно, то это не по моей вине, не задумывался?
– Рэйчел...
– Майк, давай сделаем вид, будто этого разговора не было, хорошо? Всё в порядке. Мы с Дэниелом лишь знакомые, которые ничего друг для друга не значат.
– Это не правда, – голос его звучит убедительно и твердо, но недостаточно, чтобы заставить меня в это поверить. Не снова.
– Но скоро станет правдой.
Майк отступил, поэтому я поспешила к своей машине. Я лишь мечтала, чтобы этот ужасный день поскорее закончился. Но он не закончился, а тянулся еще медленнее, чем это было возможно. Мама снова донимала меня своими разговорами, её любовник – присутствием. Звонил доктор, который сообщил, что мне нужно явиться в больницу, чтобы снова сдать некоторые анализы, дабы контролировать процесс моего выздоровления. Или умирания. Ладно, не смешно. Будем оптимистами, будем верить в счастливую жизнь и радостное бытие. Хотя с тем, как ухудшилось мое самочувствие, на которое в последнее время мне было плевать, думать оптимистично не так уж и легко. Я так и не смогла вспомнить, куда запропастились мои лекарства.
***
– Папочка, я не хочу отсюда уезжать! Пожалуйста, папочка! – заливаясь солеными слезами и схватившись за идеально выглаженную белоснежную рубашку отца, кричала я будто не своим голосом. Он долго не смотрел на меня, пытаясь оставаться непреклонным, но потом тяжело вздохнул, опустился на край небольшой кровати в моей спальне и посадил меня к себе на колени. Я мигом обхватила его своими маленькими ручками, пытаясь укрыться от той грусти, которая меня одолевала. Во мне всегда жило чувство, что папа может решить любую мою проблему. Просто потому, что он так делал каждый раз. Сейчас же он отказывался помочь своей единственной дочери, которая слезно просила об этом. Знай я, что когда-то мне придется просить о чем-то большем, ни разу не попросила бы о тех мелочах, которые заботили меня ранее.
– Извини, дорогая, нам придется переехать в новый дом. Конечно, он очень далеко отсюда, тебе придется ходить совсем в другую школу, нежели ту, что мы выбрали до этого, но он тебе понравится, честное слово. Твоя мама выбрала самый прекрасный дом на свете, вот увидишь. В нём у тебя будет своя спальня, которая в несколько раз больше этой, отдельная игровая комната, огромный сад, в котором ты сможешь играть со своими новыми друзьями, с которыми познакомишься в школе. А если захочешь, то мы сделаем огромный бассейн во дворе, чтобы ты купалась в любое время. Мы будем так счастливы, доченька! – сквозь пелену слез, которые текли все сильнее с каждым новым словом отца, я вдруг взглянула на него. Маленький ребенок, здесь нет никаких сомнений, всегда лучше взрослого чувствует искренность и ложь. Вот и сейчас я видела, что отец, убеждая меня, пытается убедить себя в том же, только вот не получалось это у него совсем. Его губы растянулись в улыбке, но глаза были грустными. Я знала это, потому что часто видела этот взгляд, когда он думал, что его никто не видит. Он любил меня, любил так сильно, что я никогда в этом не сомневалась, но почему тогда он не смог уговорить маму остаться здесь? Почему мы должны выполнять то, что говорит она, а не папа?
– Но я не хочу, папочка! Вы сказали, что это в другом городе! – снова повторила я, продолжая тихонько всхлипывать, прижавшись щекой к его груди. Его крепкие мужественные руки сжали меня крепко, но заботливо, будто пытаясь показать, что это всё, что он может сейчас для меня сделать. – Мне не нужны новые комнаты и сады, не хочу я новых друзей и новую школу. Я всего лишь хочу жить здесь и играться с Элом. Я не могу его оставить, папочка! – произнеся его имя вслух, слезы так и хлынули по щекам с новой силой. Держать в себе отчаянный крик не хотелось, хотя я понимала, что каждый мой всхлип причинял отцу боль, но ничего не могла поделать. Я совсем не хотела уезжать далеко отсюда. Не хотела потерять своего лучшего друга. Я не видела его уже 2 недели и очень скучала. Не знала, почему его нет, но была уверена, что скоро он вернется и всё мне расскажет. А если он вернется, а меня нет? Нет уже навсегда? Что он подумает и почувствует?
– Дорогая, но он больше здесь не живет! Он уехал, и нам тоже пора.
– Нет! Папочка, что ты такое говоришь? Он бы никогда не бросил меня вот так! Никогда! – я взглянула на папу, показывая всем своим видом, как возмущена его словами. Быстро слезла с его колен и топнула ножкой. Потом еще раз, но сильнее. – Сейчас лето, его увезли на море или куда-то отдыхать, это точно! Точно!
– Солнышко, мне тяжело говорить об этом, но вы больше не увидитесь. Они не оставили нам своего адреса, а мы никак не сможем оставить им своего в ответ. Они переехали очень спешно, но, возможно, у них была причина. Твоя мама разговаривала с его мамой в тот день, когда они уезжали. Они решили переехать в другое место.
– И даже не дали нам попрощаться? – я никак не могла поверить в то, что слышала из уст папы. Это не могло быть правдой. Это все не так. Эл никогда не поступил бы так со мной, мы же самые лучшие друзья. И его мама любила меня, я знаю, что любила. Иначе она не давала бы мне своих прекрасных вкусных булочек каждый раз, когда я заходила к ним в гости. И самые вкусные конфеты всегда отдавала мне. А еще она мне улыбалась и всегда целовала в щеку, когда я уходила. Так же? Это ничего не значило?
– Я не знаю, наверное, они подумали, что для вас это будет слишком тяжело. Так лучше, – папа больше не смотрел на меня, пока я заливалась слезами, прижав руки к груди. Я больше не всхлипывала, слезы тихо скатывались по моим щекам. Обида убивала меня изнутри. На Эла, на маму, даже на папу, который не смог ничего сделать, чтобы вернуть моего друга и оставить нашу семью здесь. – У тебя будут еще друзья. Много друзей.
Нет, мне не нужны больше друзья. Мне нужен был только Эл. Мой самый лучший на свете друг. Я боялась подумать, что папа сказал правду. Папа никогда не врал мне, всегда говорил правду, но ведь и Эл всегда был со мной, ни разу не предав. Что же происходило?
– Папа! – вдруг остановила я отца, когда тот спустя пару минут молчания направился к дверям. Он обернулся, что взглянуть на меня.
– Что, солнышко?
– Хотя бы еще неделя. Пожалуйста, – я утерла слезы с лица и взглянула на него самыми жалостливыми глазами. Он не мог отказать мне. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – Если они не вернутся, то я сама соберу свои вещи.
Взгляд отца переменился, стал теплее и смотрел с пониманием. Я почувствовала, что сама изменилась. Мои шесть лет вдруг удвоились, а то и утроились. Он часто смотрел на меня, будто я взрослый человек, который уже давно закончил школу. Говорил со мной, будто я взрослая девушка, а не беззаботный ребенок. Но сейчас он был горд мной и моей способностью собрать свои силы в кулак. Я чувствовала это.
– Моя самая сильная любимая девочка, разве я могу сказать тебе «нет»?
– То есть ты на моей стороне? Папа, я люблю тебя сильно-сильно, – я крепко обняла его, в душе зажегся огонёк надежды.
– Я поговорю с твоей матерью, дорогая. Уверен, что она не будет против того, чтобы перенести переезд всего на неделю, – он наклонился ко мне, поцеловал в голову и вышел из комнаты, оставив меня наедине с собой и своей болью. Я не знала, куда себя деть, поэтому просто села на кровать, свесив ножки, и последний раз всхлипнула.
– Вернись, Эл. Я не хочу уезжать отсюда. Мы ведь обещали друг другу быть вместе всегда, – произнесла я, посмотрев на фотографию, где мы с ним сидели на наших любимых качелях и заливисто смеялись.
***
Не знаю, почему я все еще не могла спокойно на него смотреть. Каждый раз, когда я видела его где-нибудь в коридоре университета, моё сердце нервно билось о грудную клетку, будто напоминая, что именно оно должно принимать решения, а никак не мозг, расчетливая и бездушная скотина. Но он молчал, я молчала, хотя думаю, каждому из нас было что сказать.
После того как очередная пара закончилась, я незамедлительно решила покинуть университет. Направляясь к своей машине, которая стояла на стоянке, я заметила Дэниела, который облокотился на свою тачку, закрыв лицо руками. Я вроде как здоровалась сегодня с ним, поэтому прошла мимо, не сказав ни слова. К тому же он меня не видел. Но потом я, тяжело вздохнув, вернулась обратно, вглядываясь в его позу и состояние. Что-то было явно не так. Он весь был напряжен, руки не просто закрывали лицо, а сдавливали виски, по шее стекала капелька пота. Я не на шутку испугалась, ведь ему точно было плохо.
– Дэни? – на секунду я запнулась, когда поняла, как назвала его, но кажется, он не услышал. Он все еще не поднял головы, даже не пошевелился. Мне пришлось дотронуться до его руки, чтобы он обратил на меня внимание. Когда он поднял голову, моё сердце сжалось. Выглядел он дерьмово. Боль исказила его прекрасное лицо, мне тяжело было держать себя в руках. – Дэниел, что случилось? Что с тобой?
– Всё в порядке, – еле выдавил парень из себя, пытаясь опустить голову. Но я обхватила его лицо, пытаясь сосредоточить его взгляд на мне. Сейчас мне было плевать, что это именно я сказала, что не хочу с ним иметь дел. Это уже не шутки.
– Прекрати геройствовать, что у тебя болит? – вдруг разозлилась я.
– Не могу дышать, болит здесь, – сломленным голосом прошептал парень, опустив руку на бок. В моей голове крутились тысячи мыслей, далеко не положительных.
– Я отвезу тебя в больницу, дойдешь до моей машины?
– Нет, не стоит, – я понимала, что ему тяжело принимать чужую помощь, но сейчас на это совсем не было времени.
– Дэниел, просто скажи, сможешь ли ты дойти до моей машины? – он взглянул в сторону, где я припарковалась, а потом покачал головой. Потом он достал из кармана ключи от машины и протянул мне. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять то, что он хотел этим сказать. И я не могла поверить, что он позволил мне сесть за руль его машины, несмотря на то что до этого я уже сидела за рулём его тачки. Но сейчас всё было иначе.
Мне кое-как удалось довести парня до переднего сидения, потому что он наотрез отказался сидеть сзади, а потом, как только выехала с университетской парковки, я гнала к ближайшей больнице, как сумасшедшая. Я понимала, что мне нельзя было паниковать, нужно держать себя в руках, мыслить ясно и здраво, но страх за парня, сидящего рядом, который еле держал себя в сознании, переполнял меня. Пожалуйста, будь в порядке.
– Вы ему кем приходитесь? – спрашивает доктор, как только видит нас. Дэниела, по моей просьбе, забрали прямо из машины, потому что он не мог идти. Всё это время я держала его за руку, не отпуская, даже когда пришел доктор, чтобы осмотреть его. Этот вопрос застал меня врасплох, я не знала, что ответить. Эм, никто? Меня вышвырнут отсюда?
– Моя девушка... – еле слышно произносит Дэниел, спасая ситуацию, хоть далеко и не лучшим способом. Я хотела бы возразить, но не решилась. Иначе меня действительно просто вывели бы из палаты. Но мне всё равно пришлось выйти через пару минут, чтобы доктор провел обследование. Выпуская руку Дэниела, которая всё это время крепко (насколько в таком состоянии может быть) сжимала мою, я почувствовала пустоту.
Я не могла найти себе место. Моё сердце рухнуло, когда парня на больничной койке увезли в сторону операционной. Мне пришлось бежать, чтобы догнать доктора, который сказал, что у Дэниела острый аппендицит, который нужно тут же прооперировать, не теряя ни одной лишней минуты. Не знаю, сколько я прождала под дверью операционной, шагая взад-вперед, иногда присаживаясь на несколько минут. Мне сильно хотелось пить, но я не собиралась отходить и на минуту.
– Как он? Все в порядке? – подскочила я, как только вышел доктор, вытирая пот со лба. По его лицу ничего нельзя было понять.
– Жить будет. Операция прошла успешно. Но еще бы каких-то полчаса или час...– я испугалась, не желая думать, что было бы тогда. Камень с моей души свалился, я снова могла дышать.
– Когда я смогу его увидеть?
– Чуть позже, он еще не пришел в себя после анестезии.
И снова ждать. Самое худшее, что только возможно, – ждать. Ждать и понимать, что ничем не можешь помочь. Не знаешь, сколько тебе сидеть, сложа руки. Не находишь себе место, даже если знаешь, что вся опасность позади. Медсестра не выходила из его палаты, я же сидела под дверью, прислонившись к стене и закрыв глаза. Час сменялся часом, я всё ещё не покидала своего места на стульчике у двери в его палату. Казалось, уже прошло несколько суток после операции, но наступил лишь поздний вечер.
– Вы можете зайти, он зовёт вас, – вдруг раздался над моей головой голос медсестры, которая улыбнулась мне и пошла по коридору. Почему-то она напомнила мне Анну, редкая улыбка которой такая же добродушная.
– Привет, – тихо произнесла, подойдя к его кровати. – Как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, – тихим голосом произнес парень. – Ты спасла мне жизнь.
– Не говори ерунду, – я присела на стул около кровати.
– Даже не думал.
Я посидела у него какое-то время, мы говорили, но ничего о том, что происходило за стенами этой палаты. Просто непринужденный разговор, чтобы Дэниел почувствовал себя легче. Время от времени его идеальное лицо искажалось от боли, от чего моё сердце сжималось. Я позвонила Майку, сообщила о произошедшем. Слишком поздно, но раньше я просто не была в состоянии думать о чем-то. Когда Майк пришел, а вместе с ним и Корнелия, я быстро попрощалась с Дэниелом, который очень долго не отпускал мою руку. Может, он знал, так же как и я, что это была лишь разовая ситуация, за стенами этой больницы все вернется на круги своя.
Но по крайней мере, я еще несколько раз к нему заходила, узнать про самочувствие и принести еды, ибо на собственном опыте знала, какая жуткая бывает больничная еда. Тем более что ему разрешено было есть совсем немного. Ничего не изменилось, это временно. Я временно могла находиться с ним близко, будто ничего не случилось. Мы хорошо проводили время, много говорили и даже частенько смеялись. Но как только его выписали, мы вернулись к прошлой точке, где были лишь знакомыми. Это было негласное решение, которое мы приняли, хотя я и знала, что Дэниел был не согласен с этим. Он ждал ответы на свои вопросы, я же не хотела с ним говорить. Конечно, обсуди мы всё, может, и не пришлось бы побывать в такой ситуации, но я, по своей глупости, решила, что мне всё и так ясно. Я закрылась от него, построила новую стену. Снова.