Invitation: you can touch.
Сжимаю в руках бинты которые кинула в меня Келли. Ее смущенность, которую она спрятала за злостью и презрением очень мила. Улыбаюсь. Её щеки не покраснели, но я видел, что она испугана и смущена таким вопросом. Хоть она и осторожна ко мне и предусмотрительна, но все же, в ней чувствовалось соболезнование. И я смог уловить его благодаря своей способности.
После не долгого и краткого допроса меня отправили в камеру, но не на долго. Через час, а может и полтора за мной пришли какие-то люди и отвели к доктору. Мужчина был на вид молод., но на деле ему уже более ста лет. Не скажу, что это много, но опыт в работе у него явно имеется. Поэтому я расслабился на кушетке, но не на долго. Из-за своей её одной способности — регенерации, моя кость не правильно срослась и её пришлось ломать. Юи достал водку и дал мне выпить рюмочку. Я собственно и не думал отказываться. И закусив жестким запахом мужского одеколона, он принялся ломать мою руку.
Все прошло довольно успешно. И моя кость срослась бы правильно, если бы я не был на территории демонов. А вот раны пришлось зашивать, они не поддавались моей силе, ибо были на поверхности. Пара швов на ухе, на левой ладони и на спине. И вуаля. Я как новенький. Был почти рассвет и остаток ночи мы провели у него в кабинете. Парень оказался довольно добрым, хотя я думал, что он скрипя зубами будет обрабатывать мои раны, а потом ещё и отравит чем-нибудь. Но нет. Этот добродушный и простой.
Утро пахло горелой землей, так же горько и терпко, и листвой, проскальзывающей между горечи, словно пиявка со своей свежестью. Деревья во внутреннем дворике были усыпаны едва распустившимися почками. Бледно розовые. В голове всплывают светлые, словно облака, белые, молочные волосы, лежащие у меня на руке, и в тот же миг я делаю глубокий вдох, пытаясь вдохнуть как можно больше свежести чтобы очистить свою голову от этих мыслей, но попадается только горечь. Прикрываю глаза.
Отводя свой взор от нежных лепестков сакуры, я смотрю на бросающееся в глаза две фигуры. Юноша, одетый в темно-коричневые брюки с подтяжками и в голубую рубашку. Его ноги, обутые в такие же коричневые лакированные туфли, не умело переплетались. Он сбивался с назначенного ритма. Иногда оступался и терялся в своих движениях. Не собран. Бледен. У него отдышка, да такая, что я, проходящий по третьему этажу могу слышать её. И абсолютно отличающийся от него напарник. Белая блузка с длинными рукавами придавала ей вид француженки. Черные брюки, обтягивающие худые ноги девушки и корсет. Четкость, холодность, безжалостность. Она собрана и ясна, но так же удивительно не читаема в бою. Все её движения — словно танец. Смертельный танец. И я тут же хочу потанцевать с этой особой, пусть даже и на смерть.
Парень вытягивает руку, показывая, что хочет остановиться. Облокачивается на колено, тяжело дышит. Я же не могу оторвать взгляда от миниатюрной и милой, но в то же время опасной и жестокой девушки. Келли Рофлер. Я узнаю её. И похоже узнаю даже из тысячи. Она поднимает голову к небу, приоткрывает рот. Я вижу как она вспотела, по её лбу бегут капельки пота. Она прикрывает глаза, смотрит в небо с некой грустью. Сердце замирает. И я понимаю, что это самая короткая влюбленность, что была у меня.
Дальше юноша поднимает пиджак с земли и дарит Келли улыбку, после чего девушка спешит удалиться оттуда.
И я тоже начинаю идти. Недовольные ругательства охранников летят в мою сторону. Даже угрозы. Я лишь отшучиваюсь, подмигивая главному из них. Вот в такой скудной компании я возвращаюсь обратно в камеру.
И только когда остаюсь один начинаю мыслить и понимать что случилось.
***
Я поправляю синий бант. Руки сами тянутся к нему, будто бы к спасению. И я постоянно себя за это отчитываю. Мне нельзя проявлять робость здесь. Здесь я должна быть наглой и возбуждающей. Страстной.
— Опять в облаках витаешь? — недовольно цокая и дав мне щелбан, говорит Шонна. Она сует мне в руку поднос с каким-то коктейлем, название которого я до сих пор не запомнила. — Шестой столик, — шепчет она мне на ухо, и я направляюсь к нему. Но не проходит и минуты, как она ударила меня по попе. Я взвизгиваю, хватаюсь за больное место и оборачиваюсь на неё, но встречает меня не извинение, а подмигивающая моська.
— Дура! — отмахиваюсь я, на что слышу довольную ухмылку.
Мои мысли заняты всяким разным, от чего я не могу избавиться не умываясь холодной водой, не избиением своих щек, не святой водой. Грустно хмурюсь, хочу расплакаться, ибо все эти мысли словно дикие хищники впиваются мне в бока и в мозг, наравясь его сожрать.
— Ваш коктейль.
Ставлю стакан на стол, убирая поднос подмышку и уже готовясь уйти, но в глаза бросается рука потянувшаяся к напитку, а именно браслет на ней. Тоненький шнурок, на который были «насажены» бледно-голубые и желтые камни. Но больше здесь было желтых. И тут же я смотрю на свою руку, где точно такой же браслет и количеством преобладают голубые. И трясясь от любопытства, поднимаю голову и вижу Ника. Его лицо озаряет милая улыбка, которой заражаюсь я.
— Что ты тут? — выдавливаю я и от неожиданности и радости присаживаюсь напротив. Сегодня на улице холодно, поэтому на Нике я наблюдаю не свойственную ему темно-красную водолазку и обтягивающие штаны. Волосы зачесаны направо. Ему так идет.
— Решил проверить как ты тут, — улыбается он. И видя его настоящую любовь и нежность, мне становится стыдно. Ведь мои чувства фальшивы. Тогда я грустно улыбаюсь. Он замечает мою тоску. — У тебя что-то случилось? Шонна говорит, что ты сама не своя.
— Нет, — отмахиваюсь, вертя головой, словно болванчик. Ах, я он и есть. За окном пасмурно, дождь льет. И Ник на этом фоне очень красивый. Я бы сказала волшебный. — Все хорошо.
Сейчас ещё день, поэтому посетителей не так много. В основном это парочки или люди, которые ищут тихое место. Днем наше кофе самое тихое место, а ночью самое шумное. Но прямо сейчас я не хочу быть здесь вообще. Я хочу чтобы кто-нибудь меня забрал. Чтобы кто-нибудь залечил мои раны и прижал к себе, сказав, что все хорошо. Что мы справимся. И все мои желания приводят к Нику, но... Это слишком эгоистично. Я забираю его любовь ничего не отдавая взамен и это не честно. И тогда я ищу другого человека. Я ищу этого человека в Дэни и Шонне, которые мне ближние люди, но они не понимают что со мной. Они не могут почувствовать мою боль полностью и не могут осознать всю её масштабность. А она большая. Раздирающая костяшки рук и сдирающая с меня кожу целиком. Она ломает мне ребра и давит порхающих в ней бабочек.
— Глория? — он развеивает туман, собравшийся в моей голове. И я могу свободно выдохнуть.
— Да?
— Слушай, — он не напрягается когда говорит со мной. Он расслаблен и открыт. И меня он пытается расслабить своим поведением, но вот что-то я не поддаюсь. — Я хотел предложить тебе часов в семь посмотреть у меня дома фильм. Как тебе идея?
Я смотрю в его глаза и вижу в них себя. Я вижу в них радость, которая зажглась сейчас подобно бенгальским огням. И видя его настоящего, я хочу поверить, что я тоже этого хочу. Что я тоже люблю его. Что он тоже нужен мне, как воздух.
— Но как же работа? — робко выдавливаю я. Боюсь его сейчас обидеть этим вопросом, ведь он может подумать, что я ищу причины чтобы остаться. Но это вовсе не так.
— Ох, об этом можете не беспокоится, голубки. — и подруга, стоявшая позади меня кладет ладонь на мое плечо. Я чуть ли не вздрагиваю, ведь не ожидала, что она стоит и подслушивает. — мы справимся здесь и без тебя, Глория. Так что можешь не волноваться.
Мои пальцы начинает жечь. И я хочу сейчас что-нибудь сжать. Но не понимаю, то ли от радости, то ли от волнения, то ли от страха. Но мне нравится это чувство. Поэтому я улыбаюсь.
— Хорошо, я согласна.
***
Я смотрю на Эндо, слабо переплетающего ногами и оступающегося все чаще. Его голубая рубашка намокла. Волосы стали блестеть от жира, с них прямо течет. На бледном лице отражается не собранность и замешательство. Дрожащая рука едва удерживает в своей ладони шпагу. Хмурюсь.
— Ты не собран. — делаю замечание. На лице пролетает мимолетная усмешка. Он проводит рукой по рыже-русым, насыщенным волосам. Он тяжело дышит. Эндо игнорирует мое замечание. Я делаю выпад. — Что с лекарством?
— Ничего, — отмахивается он, вытирая рот рукой. Горбится. — Мне нужна дозировка больше этой.
— Нельзя, — жестко говорю я. Его зеленые глаза больше не похожи на изумруды, они теперь походили на завядшую траву. Он и сам был похож на неё. После нашей последней встречи он сильно изменился. Стал ещё худее, хотя и так был костлявым, синяки под глазами теперь больше, кожа бледнее, а здоровье все слабее. Но все же он согласился потренироваться со мной. У него нет правильного дыхания, его тело не подходит для борьбы, оно сейчас больше пойдет для кабинета биологии, ибо Эндо вылитый скелет. — Эти таблетки отнимают у тебя здоровье. Ты и так полумертвый...
— Да знаю я! — хмурится он, вытягивает левую руку, желая остановиться. опирается о колени, полу согнут. Кашляет. Хмыкаю, но не с презрением, как обычно, а с недовольством.
— Нет. Не знаешь.
Выдыхаю. Холодно. Сейчас по утрам гуляет ветер. Это освежает. Поднимаю голову к небу. Жарко. Хоть я играла не в полную силу, то чувствую себя уставшей. Наверно из-за ночного чтения. Не могу уснуть пока не доделаю все дела. И пусть вопросов я насобирала немного, но все же наскребла чуток... И все же, он знает... Он знает лучше меня.
Открываю глаза. Смотрю на Эндо, который поднял пиджак. Сейчас его лицо выглядит белым, а не красным, как обычно после тренировок. Сначала на его лице играет сомнение, после чего он не уверенно выдавливает:
— Я ждал нашей встречи.
И улыбается.
< Я чувствую не уверенность в его словах, будто он не до конца поверил, что мы встретились, или же на деле не ждал нашей встречи. И это меня раздражает. Я фыркаю. Его не уверенность в себе бесит точно так же, как и во всех остальных. Я не могу доверять таким людям. Людям, что мешкаются между решениями и поступками, людям, что выше разума ставят чувства.
***
Флор Тейкер встречает меня улыбкой во все тридцать два зуба и упоминанием обо мне, как о леди. Из его уст льется столько лжи... Она липкая, словно паутина, опутывающая своей сетью всех дам. Но не меня. Меня тошнит от подобного слова «романтики». Ну, если это так можно назвать.
— Ах, моя милая леди. Я думал о Вас всю ночь и уле дождался нашей встречи. Это так мило, что вы проявили ко мне жалость.
Его рот не закрывается ни на секунду, даже когда я пытаюсь запугать его своим взглядом. Его это не берет. Он лишь хмыкает: а почему у тебя такое скудное лицо?
— Я могу начать? — недовольно открывая розовую папку, говорю я. Он кивает и усаживается на место, ровно, словно щенок. В следующий раз я принесу с собой кнут и пряник. — Для начала я хотела бы обновить информацию и задам вопрос, который интересовал меня вчера, но только по другому. Вы до сих пор являетесь последним по значительности родом?
Я попадаю в точку. Видно, что мужчина воодушевляется, его глаза блестят, а огонь внутри в них загорается. Я жалею, что спросила об этом.
— О да, я ждал этого вопроса! — ухмыляется. — Дело в том, что наш род уже как сотню лет представитель ангелов. Мы первые, — он показывает один палец, обозначая свой род особенными что ли. — по значительности.
Я записываю все это в папку. Нельзя верить всем его словам, поэтому я мысленно готовлю себя к его проверки. Читаю следующий вопрос.
— Какова ваша казарма?
— Ох, — вздыхает он. Он полностью расслаблен. Его тело не напряженно. Он рассуждает спокойно. Слишком уверенный! Хмыкаю. — Даже не знаю. Меня не особо интересовали такие дела, ведь мне с детства говорили что мне не быть королем. Я даже не пытался вникать в дела государства. Меня от них отгораживали. Вот так.
Сначала я хотела его назвать невежей, ведь в случае какой-нибудь болезни или несчастного случая его брат мог погибнуть, но потом передумываю. Его родители огорожали Флора от этих дел. И теперь становится понятно почему он к ним не тянулся. Его наверняка ругали когда он пытался помочь с какими-то политическими проблемами. Как это знакомо.
— Раз так, то я не думаю, что этот вопрос будет уместен, но все же спрошу: В каких отношениях были с вами другие государства?
— В мирных. Мы всегда старались заключать мирные сделки и уступать друг другу, но последние короли, что взошли на трон стали делить земли. Сейчас они воюют, и поэтому бывает трудно определить где чья территория. Так же я облажался и с вашей, хех.
Да, облажался, не то слово. Да ещё как.
Глаза Флора смотрят на меня, заглядывая прямо в душу. Он держит не заинтересованный и властный взгляд, я стараюсь придерживаться такого же, хотя могла бы одарить его злобой.
— Сможешь начертить карту вашего замка? — не отводя взгляд ни на секунду, спрашиваю я. Брови его приподнимаются, он облизывает нижнюю губу.
— Это будет долго.
— Будешь чертить в камере.
— Но я надеялся провести эти часы с Вами, леди.
Он не колеблется ни на секунду. Точно так же, как и с первой встречи. Решительный. Уверенный. Не воспринимающий угроз взаправду. Самовлюбленный. Притворяющийся идиотом.
Проводит рукой по светлым волосам. Их можно собирать в хвост, такой они длины. У него острый подбородок и вытянутое лицо. Вижу щетину. Он здесь не долго, но она у него уже отросла. Запачканная, где-то порванная рубашка обтягивала его тело. Я смотрю на верхние расстегнутые пуговицы и меня бросает в жар.
— Мне правда неловко, — начинаю я, еле шевеля языком. Губы кажется онемели. И не могу понять от чего. По телу бежит табун мурашек. Меня передергивает. Я наконец таки отвожу взгляд. — Но можно ли Вас коснуться?
— Коснуться? — его глаза округляются. Мою спину жжет. Мне жутко не комфортно говорит об этом, но я должна. Киваю. Флор выглядит удивленным и взволнованным. — Если вы согласитесь ответить на мой вопрос.
Я вспоминаю его прошлый вопрос и хмурюсь. Стискиваю зубы, возмущаюсь:
— Я ведь могу сделать это насильно.
— О, даже так, — он смеется. Чисто, душевно. Его вправду веселит такая ситуация, а я похоже сейчас сгорю от стыда. Впервые со мной такое. Надо было заломать его и все, а не вот это вот все. — Хорошо. — улыбается он. — Можете коснуться.