366 дней

(Положено на прикроватную тумбочку Бена, поверх стоит чашка с недопитым чаем)

20 февраля, 2017 г.

Когда на следующий день я пошла в школу и увидела там Сару, по всему моему телу пробежался ужасный холод. Я в упор смотрела на нее, на то, как она идет по коридору и непринужденно разговаривает с кем-то, но все, что я видела перед собой, так это голую мужскую спину, нависшую над ней. И это было просто невыносимо.
Перед глазами сразу вставал мокрый след от слезы на щеке Бена, и мне хотелось подойти к Саре и громко заорать прямо ей в лицо: «За что ты так с ним?!»
Один раз мы пересеклись в коридоре и случайно встретились взглядами. Я знаю, что она видела меня вчера, когда я зашла в комнату, поэтому на секунду мне даже стало интересно, как она поведет себя в этой ситуации. Но Сара лишь нервно поджала губы и сказала тихое "привет", быстро проходя мимо. Я ей не ответила, только отвела взгляд и ускорила шаг. Теперь это означало, что я потеряла и Сару тоже. Я быстро шла по этому ужасному школьному коридору, который был битком набит подростками, торопившимися в классы, как будто мне было куда идти. Опять я ходила по школе в одиночку, сбитая с толку и без цели встретиться с кем-то. А я только начала думать, что отвыкла от этого чувства... Показалось. Все по-старому.
Я не выходила с Беном на контакт пять дней. Это были, наверное, самые тяжелые дни в моей жизни. Сказать, что мне очень хотелось написать или позвонить ему - ничего не сказать. Но почему-то каждый раз мне было тяжело нажать на "отправить" или просто взять телефон в руки, как будто он мог ударить меня током. Один раз написала Бену на следующий день, но он не ответил, поэтому я решила, что не хочет со мной разговаривать. Свою же нерешительность и какой-то глупый страх я оправдывала тем, что я всего лишь даю Бену время оправиться. Ведь это то, что нужно в таких ситуациях, да? Время? Наверное, я не знаю.
Иногда я просыпалась посреди ночи и никак не могла заснуть опять. Меня пожирали собственные мысли. Я не думала о Саре, потому что она была мне противна теперь, и даже думать о ней мне не хотелось. Я думала только о Бене и о том, как сильно я хочу его увидеть и убедиться, что он в порядке. Что он не страдает, хотя он, конечно же, страдал. В одну из таких ночей я все-таки написала ему "Привет", ожидая, что он ответит утром, но ответ, на удивление, пришел через минуту.
"Привет"
Обычное привет, но почему-то даже просто смотря на это слово, мне становилось легче. Я облегченно выдохнула, ощущая, что с плеч падает тяжелая гора, и напечатала:
"Как ты? Да, наверное, глупо спрашивать, но, может, ты хочешь обо всем этом поговорить?"
А потом пальцы сами напечатали:
"Я очень хочу увидеть тебя и поговорить."
Ответа не было целых пять минут, и это время показалось мне вечностью. Я все смотрела на вкладку с диалогом, перечитывала вновь и вновь эти три сообщения, и во мне с удивительной быстротой росла тревога.
"Все нормально, но если ты так хочешь поговорить, то приходи завтра"
Меня немного напрягло, что Бен будто делает мне одолжение, но я поглотила свое никому не нужное возмущение и написала:
"Во сколько?"
"Когда захочешь, я все равно буду дома"
"Ты что, не выходишь из дома?"
"Давай завтра обо всем поговорим? Я должен поспать"
Отвечать на это я не стала. Только положила телефон на прикроватную тумбочку, легла обратно, укутавшись посильнее в одеяло, и закрыла глаза. Легче мне почему-то не стало, я только наоборот напряглась и стала волноваться за Бена еще сильнее. Он торчит дома и не выходит на улицу? Почему он "должен поспать"? У него бессонница? Все это так навалилось на меня, что от усталости я медленно, будто нехотя, провалилась в беспокойный сон.
Проснулась я в почти полдень в суровой реальности, где за окном шел мокрый снег. И за окном, и внутри меня все было просто ужасно. Я не могла остановить этот круговорот мыслей, не могла перестать воспроизводить в памяти наш с Беном последний разговор в машине раз за разом. Темноту, его горячий лоб, ощущение шелковистых волос в моей руке, размеренное дыхание и тихую музыку... Мое сердце начинало бешено колотиться каждый раз, когда я начинала вспоминать все это, и к переживаниям за Бена примешивалось еще кое-что еще, чему я не могла дать объяснения.
Через час я спустилась на первый этаж и съела остывший холодный завтрак, приготовленный мамой, после чего немного полежала в гостиной на диване, смотря в потолок бездумным взглядом и вспоминая, как мы с Беном сидели тут в самый первый раз. В итоге я просто лежала, глубоко вздыхая и выдыхая, и напряженно думала. Мамы дома не было и она вряд ли вернулась бы до вечера, потому что все субботы она всегда проводит со своими парнями, которые с завидной скоростью у нее сменяют друг друга. Поэтому я не придумала ничего умнее, как привести себя в порядок и идти к Бену. Я накрасилась, натянула черные джинсы, свободную полосатую рубашку и почему-то сто раз посмотрелась в зеркало перед выходом, как будто мой внешний вид вдруг стал мне очень важен.
Через час я уже стояла у дома Бена и впервые на самом деле задалась вопросом: а хочет ли Бен вообще разговаривать? Ведь многим людям гораздо легче переживать расставания в одиночку. Может, Бен один из таких людей? Может, он сам уже почти справился, а своими разговорами я только надавлю на еще незажившую рану? И я, теперь уже полная сомнений, зачем я вообще приперлась, неуверенно позвонила в дверь, прислушиваясь к звукам по ту ее сторону. Но было пугающе тихо.
Через пол минуты ожидания дверь все же открыл Бен собственной персоной. Он выглядел так, будто я его разбудила. Темные волосы взъерошены и торчат в разные стороны, будто наэлектризованы. На нем была обычная красная футболка, немного мятая и потертая, и серые пижамные штаны. Выглядел он крайне разбито, и я отметила про себя, что впервые вижу его таким. Не считая той ночи пять дней назад.
Мы неловко встретились взглядами, и в моём животе что-то неприязненно сжалось. В серых радужках глаз Бена было разительно что-то не так. Не те глаза, что как обычно смотрели на меня из под длинных ресниц, искрясь веселыми огоньками. Не те глаза, которые были такими привычно теплыми и светлыми. Теперь этот серый цвет показался мне каким-то ледяным, жестким, суровым. Словно эти такие неправильные глаза прифотошопили к его лицу. Меня это насторожило, и вдоль позвоночника непроизвольно рассыпались мурашки. Я несколько раз моргнула, прерывая затянувшийся зрительный контакт, взглядом спрашивая, можно ли мне войти.
– Да, заходи... - хрипло сказал он, отступая назад и придерживая для меня дверь.
Я медленно зашла и осознала, что впервые у него дома. Невольно огляделась, стараясь не задерживать ни на чем взгляд. Обычная прихожая: серые обои и светлый паркет, в углу стоит вешалка, вся закиданная куртками и пальто, на комоде стоят всякие баночки и крема с косметикой, видимо, принадлежавшие его матери. А может, и Саре? Эта мысль больно ударила меня по голове, как будто я только сейчас вспомнила, что и она тоже жила здесь.
– Пойдем, моя комната на втором этаже. - сказал Бен, как-то слишком сухо и отрешённо, смотря на меня исподлобья , и я сдавленно кивнула, поджимая губы.
Когда мы поднялись, не произнося при этом ни слова, Бен прошел чуть дальше по коридору, открыл крайнюю дверь и бесшумно зашел внутрь. Его медленная походка и движения побольше походили на то, как будто бледная тень плелась бесцельно по этим коридорам. Словно какой-то призрак. Я беспомощно смотрела Бену в затылок все это время и боролась с непреодолимым желанием притянуть его к себе и крепко-крепко обнять.
– Извиняюсь за беспорядок. - коротко бросил он на ходу и плюхнулся на кровать. Я наконец оторвала от парня взгляд и осмотрела комнату.
Она была довольно небольшой и, наверное, светлой, когда занавески не были плотно задернуты, как сейчас. Во всей комнате стоял полумрак. Мебель белого цвета была расставлена так, что ничего не мешалось. Почти все место занимала большая двуспальная кровать, и я почему-то сразу представила Бена и Сару, лежащих на ней в обнимку. Прикроватные тумбочки стояли с двух сторон кровати, совсем как у любой пары, которая спит вместе. У противоположной стены стоял шкаф-купе с большим зеркалом, а совсем рядом затесался маленький письменный стол, заваленный учебниками и разными тетрадками. Но самое главное, что привлекло мое внимание больше всего, это фотографии на стенах и потолке. Казалось, нет ни одного свободного места, куда бы не была бы приклеена какая-нибудь фотография. Это выглядело неописуемо. Казалось, будто этих фоток тут просто сотни. Заметив, что я с интересом разглядываю его комнату и в особенности стены, Бен вдруг негромко спросил:
– Нравится? - в его голосе был даже намек на позитив.
– Ага, - на выдохе ответила я, переводя восторженный взгляд с одной стены на другую. - Очень даже.
– Это Сара придумала все эти фото повесить на стены. Раньше я складывал их в чемодан под кроватью. - рассказал Бен на удивление спокойным голосом.
Я уставилась на него, он уставился на меня. Он будет вот так просто говорить о Саре теперь? Словно ничего не было? В груди что-то закололо, и я поспешила отвести от глаз Бена взгляд. Я нервно поджала губы и кивнула. И все еще нелепо стояла в дверях.
– Присаживайся, не стесняйся. - он похлопал по покрывалу рядом с собой.
Я вздохнула, сняла с плеча сумку, кинув ее куда-то на пол у двери, и села рядом с Беном, закинув ноги по-турецки. Он молчал, смотря куда-то в пол, и я тоже молчала, напряженно думая, что мне сказать, и какие слова для этого подобрать. Боковым зрением я видела, как он запустил руку в волосы и откинул их назад со лба. Такое знакомое движение.
– Ты, наверное, хочешь знать, как я... - заговорил Бен, возвращая взгляд ко мне. Я тоже в нерешительности посмотрела на него, боясь как-то спугнуть, сама не зная, как и чем.
Бен не выглядел грустным, просто каким-то не таким, как раньше. Он смотрел пустыми глазами, и от того, что в его взгляде была такая холодность и отстранённость, хотелось начать извиняться за эти пять дней, что я не была рядом с ним. Я видела, что он хочет что-то сказать, поэтому поспешила подтвердить:
– Да. За этим я и пришла. Я волновалась и...
– Поэтому даже не писала и не звонила мне почти неделю... - закончил Бен, поджимая губы и кивая головой как бы сам себе. - Я заметил, как ты волновалась. Спасибо.
Секунду я потрясённо молчала, не ожидав, что он все же скажет это напрямую, а потом осознание того, что Бен прав ударило по мне с неимоверно ужасной силой, и я тут же пустилась защищать себя, заглушая голос совести:
– Я всего лишь думала, что тебе нужно время, чтобы справиться самому! Мне очень хотелось позвонить тебе, но почему-то мне было ни...
– Время? - резко перебил он, высоко подняв брови и неожиданно перейдя на полукрик. Я поежилась на месте, нервно сглатывая вставший в горле ком. Сейчас он начнет кричать, это точно. И он имеет на это право. Так что нужно молчать и слушать... Но делать это было почти невозможно, наблюдая за тем, как на его шее начинает пульсировать жилка, а глаза становятся влажными. - Ты можешь себе представить, каково мне было возвращаться сюда после той ночи? Пытаться заснуть на этой огромной кровати одному, когда Сара неизвестно где и с кем? Каково это в одну секунду почувствовать себя настолько доверчивым идиотом, которого обманывали и пользовались его чувствами?
Я чувствовала себя просто ужасно, когда Бен вот так кричал на меня, хотя раньше он никогда даже не повышал голоса, но я решила, что дам ему выговориться. Внутренний голос ругал меня даже громче, чем сам Бен: "Это тебе за то, что прятала голову в песок все эти дни! Тупая дура!"
– Последнюю неделю, если ты так хочешь знать, я был занят только тем, что плакал, как сраный слабак, и пытался не покончить с собой! Но знаешь, что меня останавливало? - пауза, наполненная звенящей тишиной и яростным стуком моего сердца. - Ты! Я только и делал, что думал о тебе, что, может, есть еще один человек после мамы, которому не наплевать на меня, и который не относится ко мне, как к дерьму!
– Бен, прости меня, я...
– Ах, да! - развел руками парень, будто что-то вспомнил. - Знаешь, чем я еще был занят? Сидел у телефона круглые сутки и ждал неизвестно чего! Думал, может кто-нибудь вспомнит про меня. Но нет.
– Пожалуйста, Бен, дай мне ска...
– А еще разбирал вещи, которые она не забрала, и думал, какого хрена это вообще произошло! Мне бы хотелось обвинить во всем Сару, но я только думаю, какой же это я идиот! Я настолько идиот, что мне можно изменять, даже находясь со мной в одном доме? Это пиздец, Джерри, просто пиздец! Наверное, обиднее больше всего то, что я не могу злиться на нее! Вообще-то нет, я злюсь, я, блять, очень зол... Но я одновременно не могу думать о ней плохо, понимаешь? Я почему-то придумываю ей оправдания, типа "она не хотела", "она не могла так поступить" и так далее, а потом перед глазами просто встает вот эта вот картина, - Бен широко изобразил руками прямоугольник в воздухе. - и мне жить не хочется. Факт остается фактом. И я все еще люблю ее, потому что как я ни пытался за все это время, я не смог разозлиться на нее достаточно сильно, чтобы разлюбить, потому что это так не работает! Я люблю девушку, а ей наплевать на меня. Она всего лишь пользовалась мной, и я чувствую себя, как не знаю что. Мне нужно было поговорить с кем-нибудь... нет, не с кем-нибудь, с тобой, но я не смог позвонить. И ты не позвонила тоже. Мне ужасно плохо, я разваливаюсь на части, и во всем виню себя, я... – голос у него окончательно сорвался.
Я не дала Бену закончить, потому что стремительно пододвинулась, преодолевая расстояние между нами, и обняла, обвив обеими руками его шею. Сердце колотилось так сильно, словно намеревалось сломать мне ребра, и я больше не могла заставить себя слушать то, что он так быстро и эмоционально говорил... То есть кричал. Бен тяжело дышал после своей речи. Я чувствовала щекой его щеку, а пряди его волос как-то слишком ласково щекотали мою кожу.
Это прикосновение. Оно было нужно мне. Почти также необходимо, как воздух. Все эти пять дней я будто задыхалась, мысленно рвалась к нему, и теперь, наконец-то, с облегчением вздохнула. Он был нужен мне, и то, как сильно я нуждалась в том, чтобы касаться его, сводило с ума. Я никогда такого не чувствовала.
Его тело было таким горячим. Колотящимся, дрожащим, его рваное дыхание отдавалось вибрацией по всему телу. Мои руки скользнули вниз, обхватывая ладонями широкую спину, пылающую под футболкой. Это чувство - когда он рядом - наполнило меня целиком. С ног и до головы. Успокоило, придало сил. То, что мы наконец прижимались друг к другу, то, как громко стучали наши сердца...Это было то, что нужно. Нам обоим. Потому что на данный момент ни у него, ни у меня не было никого на целом свете кроме друг друга.
Мы сидели в тишине минуты две-три. Дыхание парня стало ровнее, сердце застучало тише и размереннее, и Бен, словно нехотя, отлепил свою щеку от моей. Он не отодвинулся, и несколько долгих секунд мы смотрели друг другу в глаза прямым взглядом. Наши носы почти соприкасались, и от такой неправильной и в то же время ужасно правильной близости горько сжалось мое сердце. Глаза у Бена были мокрые и красные.
Я лихорадочно старалась осмыслить его слова, особенно ту часть, где он говорил про суицид, и я возненавидела себя за то, что оставила его одного на столько дней и не звонила. Я такая идиотка! И ведь он любит Сару и не может злиться. А я вот могу, и поэтому сейчас, сидя рядом с Беном в таком состоянии, последние хорошие мысли о ней исчезли навсегда.
Я опустила взгляд на наши соприкасающиеся на покрывале ноги и его опущенные руки. Хотелось бы мне взять его сейчас за руку, не знаю, зачем, но я вовремя остановила свои мысли в этом направлении.
– Извини меня за то, что я не писала и не звонила тебе. Мне самой было очень плохо из-за всего этого, но одновременно жутко неловко, и я не знала, что сказать, даже если и позвонила бы. Мне трудно выражать чувства словами, я ведь привыкла переваривать все в себе, помнишь? - Бен неотрывно смотрел на меня и выглядел очень несчастным. - Не знаю, мне нет оправдания. Просто извини меня.
Снова опустила взгляд. Снова наткнулась им на руки парня.
– Ладно. Может быть, мне и правда нужно было побыть одному, чтобы не сорваться на тебе еще сильнее. Извини за это шоу.
Я пожала плечами, просто не зная, что еще я могла сказать. Хотелось снова обнять его, но уже было бы неловко.
Мы помолчали еще минуты две. Все слова, выкрикнутые им пару минут назад, громко звенели в моей голове на повторе.
– Я и не думал, что все закончится вот так. - вдруг сказал он абсолютно ничего не выражающим голосом, прерывая тишину.
– В смысле?
– Я, наверное, очень наивен, но я вообразил, что наша с Сарой любовь никогда не закончится или что-то типа того. Что мы всегда будем любить друг друга. Как в фильмах. Боже, я был так глуп...
– Это вовсе не так, Бен. Ты не глуп.
– Нет. Я ошибался. Сейчас я точно понимаю, что все временно. Знаешь, сейчас у меня только совсем недавно закончилась маниакально-депрессивная фаза, но мне все еще плохо... Когда мне было херово, и я лежал и думал, что моя грусть никогда не закончится, я вдруг кое-что понял... А ведь ничего не вечно. Все мы умрем, это глупо отрицать. Даже солнце когда-нибудь потухнет, даже наша вселенная когда-нибудь перестанет существовать, и все просто исчезнет. И не будет ничего. Так что глупо думать, что в мире, где ничего не вечно, какие-то отношения у каких-то там Бена и Сары могут никогда не заканчиваться. Мне трудно понимать и принимать это. Мне хочется верить, что любовь - это что-то такое, что никогда не умрет. Я думал, если сильно любить, так, как я люблю Сару, то наши отношения никогда не закончатся... - Бен глубоко вздохнул и шумно выдохнул, беспокойно запуская пальцы себе в волосы. Как всегда. - Но, по крайней мере, я не думал, что у нас с Сарой все закончится вот так. Так некрасиво и больно.
Я лишь молчала, не находя правильных слов, но меня очень напрягло упоминание про какую-то маниакально-депрессивную фазу. Я слышала что-то про это, что-то явно нехорошее, но решила, что спрошу потом, когда Бен будет готов разговаривать на какие-то другие темы, кроме Сары.
Бен вздохнул, я тоже. Мы сидели так очень долго, я просто была рядом, потому что это то, что нужно было Бену в данный момент.
– Я так устал от всего. Я хочу, чтобы все закончилось.
– Не говори так, Бен. Нельзя так говорить. - напряженно сказала я, качая головой. Бен лишь безразлично пожал плечами, словно не видел в этом ничего такого.
– Кто сказал, что нельзя? Может, мне действительно надоело все. Может, я хочу, чтобы все просто... остановилось. - он поднял вверх руку и, глядя мне прямо в глаза, щелкнул пальцами. - Почему мне нельзя этого хотеть? Разве моя жизнь не принадлежит только мне?
Бен все еще смотрел на меня, и мне стало так не по себе, что я поежилась. Он говорил серьезно. А взгляд у него был пугающим.
– Может ты и хочешь, чтобы все остановилось в данный момент, но если ты... - я нервно сглотнула, мне было тяжело произносить каждое слово. - Если ты... уйдешь, то ты не увидишь, что будет дальше. А дальше будет лучше. Может, тебе плохо сейчас, и тебе кажется, что вокруг все рушится, и выхода нет. Но все пройдет, я обещаю. Нужно всего лишь потерпеть и стойко перенести... этот период твоей жизни.
Бен несколько раз моргнул и - боже, он что, серьезно? - криво усмехнулся.
– Спасибо, конечно, за эту красивую и ободряющую речь, Джерри, но это легче сказать тебе, чем сделать мне. - сухо ответил он, от чего по моей спине быстро пробежались мурашки. Мои зубы непроизвольно скрипнули от того, что он так сказал. Внутри закипала обида.
– Я помогу тебе. И я буду рядом. Помнишь, как-то ты сказал, что никогда не оставишь меня? - взгляд Бена, до этого такой отстраненный, будто бы стал яснее после этих моих слов. Он помнил. - Когда я была совершенно одна, ты, можно сказать, спас меня. Спас меня от самой себя. Я тянула себя на дно и не жила по-настоящему. Благодаря одному тебе все изменилось. Теперь настала моя очередь спасать тебя. И на этот раз я это скажу: я никогда тебя не оставлю. Несмотря ни на что. И если ты хочешь совершить то, о чем говорил, то знай, что я буду совершенно разбита. - Бен снисходительно улыбнулся, но я говорила серьезно, и взглядом велела ему перестать ухмыляться. - К тому же, ты обещал никогда не оставлять меня. Неужели ты нарушишь обещание?
Бен смотрел на меня, я смотрела на него. Это было так странно, что Бен, всегда такой жизнерадостный и веселый парень, который мог заставить кого угодно смеяться до боли в животе... Хочет, чтобы... Все остановилось. В это просто не верилось. От одного осознания, что он на самом деле имел ввиду то, что он сказал, мне хотелось разреветься от бессилия. От того, что я не была рядом. Мне хотелось отмотать время в ту ночь, когда он вышел из моей машины и вошел в дом, чтобы пойти за ним, утешать и обнимать всю ночь... Но уже было никак.
Мы все еще сидели так, как будто только разъединили объятия. Наши головы были опущены и почти соприкасались лбами. Вдруг рука Бена медленно пошевелилась, и я проследила взглядом ее движение к моей. Он переплел свои пальцы с моими, и я почти не задумываясь об этом отметила про себя, какие теплые и приятные у него руки.
– Ладно, - вдруг сказал Бен, прерывая долгую и напряженную тишину, отчего я вздрогнула. - Если ты будешь рядом, то я справлюсь. Я и сам уже устал убиваться.
Я не сразу нашла, что сказать.
– Понимаю. Но тебе нужно развеяться. Сидение в четырех стенах только еще больше нагоняет тоску.
– Я всю неделю не выходил из дома. - пожал плечами Бен, устало взглянув на меня исподлобья.
– Тогда понятно, откуда у тебя такие мысли. - ответила я, пытаясь улыбнуться. - Ты бы хоть занавески раздвинул. Тут темнота.
– Нет. - твердо сказал Бен, поджимая губы и качая головой. - Нет, Джерри, я не пойду на улицу. Давай посидим тут. Правда.
Я вздохнула и решила пойти на поводу.
– Ладно. Так уж и быть. А теперь скажи мне, у тебя есть настольные игры?
Уголки рта Бен поплыли вверх и, клянусь, он опять улыбался, почти как ни в чем не бывало. Его пальцы сильнее сжали мои.
– Ты сейчас серьезно? Настольные игры? - он даже поднял бровь, и я не смогла не улыбнуться ему в ответ.
– Да, я серьезно. Будем прогонять твою грусть.
Уже через двадцать пять минут мы играли в "Операцию" на максимальном уровне сложности, и у нас даже вроде неплохо получалось. Несмотря на то, что эта игра была для детей от четырех лет, а мы были совсем немного старше, у нас все выходило вполне нормально.
Раз за разом мы спасали пациента, и с каждой удачной игрой Бен расслаблялся. Я отвлекала его болтовней ни о чем, и он даже улыбался и отвечал что-то в нужных местах, отчего больше походил на самого себя. Он перестал морщить лоб, безразлично смотреть по сторонам и всем видом своим излучать смертельную тоску.
Сейчас был мой ход. Осторожно зажав пальцами пинцет, я пыталась вытащить из "тела" пациента пластмассовую фигурку, не касаясь пинцетом краев отверстия. Бен с напряжением наблюдал за моей рукой, я усиленно пыталась все не запороть в ответственный момент.
– Фух... - наконец выдохнули мы от облегчения, когда я все успешно сделала.
Передав пинцет Бену, я воспользовалась шансом и еще раз осмотрела стены комнаты, а точнее фотографии. Каких там только не было... И закаты, и какие-то красивые здания, и цветы, и деревья, и сам Бен в компании каких-то людей, смеющийся и радостный.
– Ты рассматриваешь мои фотографии, так? - спросил он, не отрывая взгляда от "операционного стола". По тону его голоса было понятно, что ему приятна моя заинтересованность.
– Да. Мне очень нравится.
– Я рад.
– Ты не рассказывал, что любишь фотографировать. - сказала я со слабой обидой а голосе.
– Потому что ты не спрашивала, а я не очень люблю говорить о себе. - спокойно сказал Бен, все еще копаясь в "теле" пациента. Краем глаза я различила, как его рука дернулась. - Черт!
– Проиграл? - спросила я, смотря, как Бен с силой бросает игрушечный пинцет на пол.
– Блин! Так хорошо все шло.
Тут я подумала, что действительно никогда не интересовалась его хобби. Черт! А я ведь даже не знаю, на кого он учится! Я только знала, что он учится в Университете Центральной Флориды. Он неплохо закончил школу в прошлом году, поэтому при поступлении проблем не было.
– Ты наверное учишься на фотографа, да? - спросила я, вставая и подбирая с пола брошенный Беном пинцет, чтобы продолжить игру. Мне было даже стыдно, и я надеялась, что парень не различил этого в моем голосе.
– Нет. Я хотел, но там нет специальности фотографа.
– И на какой ты специальности?
– Маркетинг.
– Да? Надо же... - нахмурилась я.
– Удивлена? - спросил Бен, почему-то улыбаясь.
– Немного... Я думала, ты более творческий человек. Я думала, у тебя специальность... Ну... Социология? Психология? Искусство?
– Я хотел что-то такое, но потом мне объяснили, что я не буду получать много денег, если буду... Социологом, например. Это интересно, но не востребовано. Поэтому да, маркетинг. Я выбирал между медициной и маркетингом, но остановился на последнем.
– Медицина? Хотел быть врачом? - спросила я, наблюдая, как Бен опять пытается вытащить пластмассовую фигню из нашего несчастного пациента. Не хотелось бы оказаться на месте этого бедолаги.
– Мама хотела, чтобы я был. У меня были способности к биологии и химии. Но... я бы все равно не справился. Слишком ответственно для такого, как я.
– Это точно. Ты даже в игре "операция" для детей от четырех лет проигрываешь! - звонко засмеялась я, а Бен поднял на меня взгляд и сделал вид, будто ужасно оскорблен.
– Прошу прощения?
– Да я пошутила, успокойся. - ответила я, тем не менее все еще смеясь. - Я просто представила, как ты оперировал бы кого-нибудь, и при любой неудаче кидал бы инструменты на пол с криком "Черт!"
– Тебе смешно, а вот ему - нет. - сказал Бен, указывая на нашего пациента, который снова был на грани смерти.
– Ха-ха-ха, да, это точно. Дай мне, я все исправлю. - потянулась я к пинцету в руках Бена, но тот легонько ударил меня по руке.
– Это не по правилам, я сам! - улыбался Бен, и я даже почти забыла, из-за чего я здесь.
Мы громко смеялись, даря друг другу искренние улыбки, и все было почти так, как раньше. В конце концов, мы наигрались и оставили несчастного пациента в покое. Бен вдруг встал и зачем-то полез в свой шкаф, отодвигая в стороны вешалки с рубашками и пиджаками, а через минуту из дверцы показалась его лохматая голова с улыбкой на лице и с бутылкой дорогого виски в руках.
– Будешь? - спросил Бен, поднимая находку повыше. Я безразлично пожала плечами. Все равно сегодня суббота, а мамы нет дома. Бен по-хозяйски открутил крышку и сделал большой глоток из горла, ничем не запивая. Я отметила, что бутылка была уже начатой.
– Получается, ты прогулял целую неделю? - спросила я, принимая виски из его рук и делая маленький глоток.
Бен сел напротив, поджав ноги под себя и скользя взглядом по моему лицу и рукам, держащим бутылку. Мое тело моментально пропустило через себя электрический ток, стоило мне проглотить крепкий алкоголь и невольно сморщиться. Я никогда еще не пила виски, еще и такой дорогой. Еще и ничем не запивая, с горла. С парнем и на полу.
"С другом" - моментально исправила я саму себя.
– Я улажу все. Скажу, что сильно заболел. Уже в понедельник пойду на занятия. - безразлично ответил он, приглаживая до этого взъерошенные волосы. Теперь он выглядел почти также, как обычно.
Мы помолчали, смотря друг на друга.
– И большой у тебя там в шкафу тайник? - зачем-то спросила я, улыбаясь и подергивая бровями вверх и вниз.
– Больше, чем ты можешь представить.
Я рассмеялась.
– Хочешь посмотреть остальные фотографии? - спросил Бен с воодушевлением, меняя тему.
– А у тебя есть еще? - удивленно ответила вопросом на вопрос я.
– Да, и очень много, - довольно отозвался Бен, зачем-то вставая и беря с собой и бутылку. Он стал даже более радостным, будто давно хотел поговорить об этом с кем-то, но никто не интересовался. - Мы с Сарой отобрали и повесили только самые лучшие, а остальные, которым не хватило места, остались лежать в чемодане под кроватью.
Он так спокойно упомянул Сару в разговоре, словно ничего не случилось, и они до сих пор в отношениях. Но потом, когда он уже договорил предложение, его лицо опять сделалось до ужаса грустным и ничего не выражающим.
– Покажи. - поспешила сказать я и встала.
Бен запустил руку под кровать и вытащил большой коричневый чемодан с элегантной ручкой, который выглядел очень стильно. Сторми назвала бы его винтажным. Она любила это слово. Бен быстро открыл его, и я увидела множество фотографий, аккуратно разложенных по стопочкам в несколько рядов.
– Вау. Да, похоже, их тут и правда очень много.
– У нас есть время. - улыбнулся Бен, сел рядом со мной у чемодана и сделал еще глоток из бутылки, нисколько при этом не поморщившись.
Прошло еще где-то часа полтора. Мы сидели на полу, пили виски, очень быстро пьянели, смотрели фотки, даже почти забыв про Сару, даже не обращая внимания на то, что она часто мелькала на фотографиях или как-то была связана с ними.
Когда почти вся бутылка была уже выпита, фотографии просмотрены, а на наших шеях вспыхнули красные пятна от алкоголя в организме, мы опять пересели к Бену на кровать.
Мы вели какие-то странные пьяные разговоры обо всем на свете, о такой ерунде, которая только нетрезвому человеку придет в голову. От смеха уже болел живот. Парень включил свой плейлист, и от громкой и ритмичной музыки нестерпимо захотелось танцевать. Мы мгновенно вскочили с кровати и стали прыгать напротив друг друга и махать волосами, как сумасшедшие. Кровь стучала в висках. Было легко и просто, словно так всегда и должно было быть. В одну из особенно веселых песен Бен даже поднял меня на руки, как пушинку, и перекинул вдоль своего тела так, что моя голова повисла вдоль его спины, а волосы застилали мне весь обзор. Я смеялась, как резанная, и стучала по его спине кулаками, прося поставить на место, но тот только продолжил танцевать, только уже со мной через плечо.
Через еще полчаса этих диких танцев Бен сунул мне бутылку, на дне которой плескался последний глоток янтарной жидкости, мол, допивай. Я подумала, не много ли мне будет, но затем пожала плечами и опрокинула все то, что оставалось, под одобрительный гул Бена.
– Скажи мне кто раньше, что мы с тобой напьемся у меня на полу после того, как меня бросит Сара, я бы в жизни не поверил! - с важным видом говорит Бен заплетающимся языком. Я глупо смеюсь, громче и дольше, чем следовало бы.
– И какая часть этого самая удивительная?
– То, что ты пьешь. Ты же такая... Такая... Правильная!
Видимо он не заметил, что я была немного пьяная в тот день, когда мы встретились на вечеринке. Я фыркнула от смеха и уперлась лбом Бену в плечо. Тот закинул голову назад и засмеялся тоже.
– Значит... Значит... ты мало еще меня знаешь.
В шкафу у Бена была еще куча всего, но больше мы пить не стали, иначе я бы просто не дошла до дома.
Я была ужас какая опьяневшая, Бен, очевидно, тоже. Мне было даже не встать с кровати, чтобы дойти до туалета. После очередного смеха не помню над чем, мы вдруг замолчали, и я с трудом думала, о чем бы еще поговорить, чтобы Бен не загрустил, как вдруг он спросил:
– Ты когда-нибудь была в отношениях? Ты ничего про себя не говоришь.
Внутри что-то неприятно сжалось, потому что эта тема была для меня больной. О чем может быть речь, когда я впервые за руки-то держалась всего месяц назад, и то с ним? Я, конечно, могла наврать, что у меня была куча парней, но я хотела быть предельно честной с ним, особенно сейчас, и ответила:
– Нет. Не была.
Бен поджал губы и поднял брови.
– Понятно.
Секунда молчания, но мне было слишком интересно, поэтому я спросила:
– А что?
– Да так, просто. Интересно. Ты же моя лучшая подруга, мне интересно знать и про эту сторону твоей жизни тоже.
Шестерёнки в моем пьяном мозгу напряженно крутились, быстро думая, что на это ответить.
– Ну... Я бы рассказала, но рассказывать, как я уже говорила, нечего.
– Так уж и нечего. - улыбнулся Бен и пихнул кулаком меня в плечо. Я, как мягкая игрушка, отшатнулась в сторону. - Тебе что, никто никогда не нравился? Или не нравится сейчас?
Я покраснела, смотря на ехидное лицо Бена, потому что не ожидала, что все может обернуться для меня вот так - объясняться в отсутствии личной жизни.
– Ну... Может, мне и нравились парни... когда-то... Но все это было несерьезно. Знаешь, просто обычная симпатия, но мне никогда никто не нравился так, как, например... Сара нравилась тебе. Наверное, я просто еще не встретила такого человека. Хотя, на самом деле, я тоже никогда никому не нравилась. - поежилась я, думая, а не сказала ли я лишнего. Голова совсем шла крутом от этого виски. Я даже еле подбирала слова и с трудом заставляла свои губы складываться нужным образом.
– Это еще почему? С чего ты взяла? - Бен взял меня за предплечья и потянул на себя, а мое обмякшее тело поддалось. Я сидела так, как тогда, когда мы обнимались, соприкасаясь скрещенными по-турецки ногами.
– Ну... - почему-то я стала свободнее, и мне стало так легко на душе, и я уже не видела ничего такого в том, чтобы обсуждать свою личную жизнь с Беном. - Я просто не из той категории девушек, что нравятся парням.
– Что? Ты говоришь глупости. - нахмурился и покачал головой Бен, но я хотела до конца отстоять свою позицию.
– Еще в четырнадцать лет я пришла к выводу, что все девушки мира делятся на два типа. Первый тип - это те девушки, которые нравятся парням, и они воспринимают их внимание, как должное. А второй тип - это те девушки, которым нравятся парни, но при этом они никогда не добиваются взаимности. А теперь угадай, к какому типу я отношусь. - удивительно, но я сказала это даже без запинки.
– Ну и глупость же ты сейчас сморозила... - закрыл лицо руками Бен и рассмеялся пьяным смехом. Я толкнула его кулаком в плечо, и он послушно отшатнулся.
– Ты никогда не был и не будешь девушкой-подростком второго типа с посредственной внешностью, Бен. Тебе не понять. Ты-то девушкам нравишься! - возразила я, придвигаясь еще ближе, чтобы возмущаться ему в лицо.
– И это у тебя-то посредственная внешность?
– А разве нет?!
– Джерри, да ты одна из самых симпатичных девчонок, которых я знаю! Ты очень красивая, и при этом говоришь, что у тебя посредственная внешность? Просто бред.
Я тупо и долго смотрела на него и вдруг поняла, что краснею от его слов. Кровь резко и громко застучала у меня в висках.
Красивая
Очень красивая
Его голос эхом раздался у меня в голове, и что-то мне подсказывало, что эти слова я буду вспоминать еще тысячу раз.
– Ты только что сказал, что я красивая? - непонятно, зачем я вообще это спросила, прикладывая ладони к щекам, пытаясь остыть.
У Бена забегали глаза, и выглядел он так, будто его на чем-то подловили.
– Ну да, - ответил он, все-таки останавливая взгляд на мне. - Ты очень красивая. - повторил он все с той же интонацией.
Мой внутренний голос закричал пронзительное "ААА!"
Даже не знаю, почему, но мне было очень приятно слышать это из уст именно Бена. Скажи мне кто другой - я бы не смутилась так сильно.
– Э... Спасибо... - все еще смущенная, но очень довольная ответила я. - Мне никто из парней никогда такого раньше не говорил.
Ну и зачем я это сказала? Чертов виски.
– Правда? - спросил Бен, не отводя взгляда. Он, наверное, смотрел на меня уже где-то пол минуты, и это было неловко, но почему-то одновременно приятно и до ужаса волнительно. Он никогда на меня так пристально не смотрел. Даже не пристально. Изучающе. Как-то совсем по-иному, не так, как всегда. Даже то, что его взгляд был затуманен алкоголем, не мешало этому.
Я тоже посмотрела на него, утвердительно кивнув. И я первый раз (Боже, как это неправильно!) смотрела на него так долго, как сама того хотела. И если раньше я не разрешала себе этого, потому что у него была девушка, то сейчас моя темная сторона, стыдно признавать, немного радовалась. Потому что я смотрела на него сейчас, сколько хотела, и мне это нравилось. Его лицо завораживало меня, будто вводя в некий транс.
– Я могу сказать еще кое-что: ты очень умная, красивая, милая и веселая девушка. И я считаю, что это несправедливо, что ты так плохо думаешь о себе. Ведь ты удивительна.
Внутри все трепетало и дрожало. От сказанных Беном слов по телу расплылось тепло, и я все проигрывала вновь и вновь у себя в голове "ты удивительна". Мне хотелось громко закричать, чтобы выплеснуть всю эту ненормальную энергию, заряд которой прошелся по всему моему телу, отозвавшись в каждой клетке, в каждом атоме. Почему мне так приятно слышать это? Особенно от него? Я точно перебрала с виски. Не надо было вообще пить.
Я впервые с ужасом обнаружила, как близко мы друг к другу сидим. Между нашими лицами было не больше фута. Я слишком засмотрелась на него... Внезапно каждая клетка моего тела ощутила те места, которые соприкасались с Беном. Наши колени, кончики пальцев, сложенные внизу у наших ног. Почему они вообще соприкасаются? Я даже не заметила этого...
И тут я допустила роковую ошибку - посмотрела на его губы. Бен, не стесняясь, тоже внимательно изучал мое лицо. Словно посмотрел на него впервые и под другим углом. Увидел что-то новое, чего не замечал раньше.
Какая-то потаённая часть моего сознания вспомнила, что обычно в такие моменты люди целуются. Но я не могла допустить и мысли, что Бен, который до сих пор любит Сару, пусть даже она и не заслужила этого, будет целоваться со мной. К тому же, я не умею. Я зачем-то вспомнила то, как целовались Бен с Сарой. Я всегда мечтала о таких отношениях, как были у них. Но ключевое слово - были. Сейчас мы с ним сидели чертовски близко, во мне туда сюда ходила энергия от выпитого виски, что мешало мне трезво думать и оценивать ситуацию.
И скорее всего я бы так и продолжала заниматься самоанализом и думать обо всем на свете, тупо смотря на него и любуясь его внешностью, если бы Бен не наклонился ко мне чуть ближе и не поцеловал, совсем слегка прикоснувшись своими губами к моим, как бы спрашивая разрешение.
Я окоченела и не могла пошевелиться. Я бы хотела его оттолкнуть, но не могла. А спустя буквально секунду этого легкого поцелуя, который даже почти никак не ощущался на губах, поняла, что просто не хочу.
Как только моя паника прошла, и все тело немного расслабилось, Бен отстранился, не дождавшись ответа на поцелуй. Но не отодвинулся, и так и остался где-то в дюйме от моего лица, соприкасаясь кончиками носов и тяжело дыша, обдавая своим горячим дыханием мое лицо. Это дыхание... Просто сводило с ума. Кончики губ покалывали от легкого прикосновения. Я была шокирована и столько всего чувствовала в один момент, что не знала, что делать. Казалось, я вот-вот взорвусь, как фейерверк, и никогда больше не соберусь обратно.
Бен как-то совершенно изумленно смотрел на меня, будто и сам не понимал, что он сейчас сделал, а я таращилась во все глаза на него. Кажется, мы оба не поняли, что сейчас вообще произошло, но внезапно внутри меня что-то ясно загорелось.
Бен поцеловал меня. Он ждал, что я отвечу, а теперь ждет, что будет дальше. Он хотел этого... Сам взял и поцеловал. Боже.
Боже
И тут у меня напрочь отключился мозг. Все, что я видела перед собой - серые глаза Бена, его длиннющие ресницы и его губы, которые почему-то стали манить меня. Он нервно облизал их, слегка высунув кончик языка и проводя им по верхней губе, и я жадно проследила взглядом это движение.
Почему я вообще... Смотрю на это...
На меня разом обрушился целый шквал чувств, и я, сама не отдавая себе отчёт, какого черта я творю, пододвинулась и поцеловала Бена сама. Отчаянно врезалась губами в его губы, ощущая его почти удивленный выдох носом в мою щеку. Ощущая, как его губы стремительно расслабляются. Почти сходя с ума от того, какие они, оказывается, мягкие.
Бен помедлил буквально пол секунды и быстро, просто моментально ответил на мой поцелуй. И в эту секунду, клянусь, в моем животе взрывались те самые фейерверки один за другим.
Мозг не работал, сердце колотилось, как бешеное, словно было готово проломить мне ребра в любую секунду, а губы сами по себе двигались, как будто знали, что надо делать. Почти не раскрывая рта, так нежно, что я удивилась, что вообще была способна на такую нежность. Вдоль позвоночника с сумасшедшей скоростью бегали мурашки, все тело била сильнейшая дрожь, почти лихорадка, и я даже не пыталась это скрыть.
Это просто сумасшествие. Почему Бен так отчаянно прижимается ко мне? Почему так рвано дышит носом? Почему его прикосновения к моему лицу такие горячие, обжигающие..?
Рука сама очутилась на его затылке, глубоко зарываясь пальцами в шелковистые волосы, сильнее притягивая к себе, и совсем скоро я обнаружила его правую руку у себя на шее.
Такое нежное, правильное прикосновение. Он никогда не касался меня так. Он никогда...
Тут он приоткрыл рот и легко, словно так и нужно, провел языком по моей нижней губе, и я чуть не умерла на месте от этого его движения. Хотелось рассыпаться на тысячи тысяч мелких частиц. Я столько всего чувствовала: тепло и влагу на губах, руку у себя на шее, скользящую вверх и вниз, прерывистое и жадное дыхание Бена, которое лишало последних крупиц здравого смысла.
Не знаю, сколько времени прошло, потому что я потерялась где-то между измерениями и не хотела возвращаться обратно на Землю. В голове било только одно: я целуюсь с Беном, Господи! Это происходит на самом деле, я не придумываю это, мне это не снится!
Он меня сам целует...
Мы ускорились, словно нам не хватало друг друга, как воздуха. Тут я приоткрыла рот, так что наши языки быстро встретились, от чего я покраснела даже во время поцелуя. Так влажно, тесно, горячо. Так правильно.
На секунду Бен оторвался, чтобы повернуть голову в другую сторону, и снова молниеносно поцеловал меня. Словно не хотел прекращать ни на секунду. То, как его губы уже решительно напоролись на мои, сминая их в быстром и жаждущем поцелуе, ощущалось, как глоток свежего воздуха.
Этот поцелуй был таким крепким, быстрым, как будто Бен в нем нуждался не меньше, чем я. Как будто мы оба в нем нуждались. Нуждались друг в друге. Это был словно сносящий все у себя на пути ураган. Все наши стремительные движения, наши руки, зарывающиеся в волосы друг друга и привлекающие еще ближе, хотя моя грудь уже и так была вплотную прижала к его груди. Мои ноги уже каким-то образом были обвиты вокруг его талии. Как близко мы были, господи...
Мне показалось, что Бен немного отклоняется назад себя на подушки. Сердце застучало вдвое сильнее, хотя сильнее было уже некуда, и виски все еще напоминал о себе. Я легла на спину, все еще не прерывая поцелуя и зарываясь обеими руками в его мягкие волосы. Бен разомкнул наши губы с влажным тягучим звуком, и одним движением руки стянул через голову свою футболку.
Так, это уже идет не по плану... Хотя... К черту!
Обеими руками я нетерпеливо коснулась его голых плеч, как будто уже давно мечтала так сделать, пробегая пальцами по горячей и мягкой коже. По голой коже Бена, не скрытой одеждой... Одна эта мысль подхлестнула меня крепче сжать ладонями широкую спину, и - о, боже - с его губ прямо в мои губы сорвался какой-то сиплый тихий полустон.
Я, наверное, так и продолжала бы целовать Бена и позволять ему жадно целовать себя, полностью отдавшись нахлынувшим чувствам, если бы он резко не прервал поцелуй (который, я уверена, мог бы и перерасти во что-то большее, и я наверное была бы даже не против) и не отсел от меня чуть ли не на метр. Я распахнула глаза и тут же наткнулась взглядом на его голую спину, почти всю покрытую родинками. Он сидел на самом краю кровати, запустив руки в волосы, и причитал:
– Нет. Нет-нет-нет-нет-нет, что я делаю, что мы делаем?
Я тупо пялилась на его пальцы в темных густых волосах, где еще несколько секунд назад была моя собственная рука. Я, все еще лежавшая на спине, тоже резко встала, пытаясь дать мозгу пощечину и снова мыслить здраво. Что только что произошло? Надо было срочно трезветь, но этот поцелуй как будто опьянил меня еще больше. Мозг упрямо отказывался работать. Перед глазами все немного плыло. Бен, не поворачиваясь ко мне, нашарил рукой футболку рядом с собой и за секунду скрыл ею свою обнаженную кожу.
Мы просидели в самой кошмарной тишине в моей жизни несколько бесконечно долгих секунд, которые показались мне вечностью, как вдруг Бен наконец повернулся ко мне и заглянул прямо в глаза.
– Прости меня. Извини. Мне так стыдно. Я серьезно, извини, не надо было... Просто я... И этот виски... И ты была... - он заикался.
– Не извиняйся. - твердо сказала я, потирая руками глаза, стараясь делать вид, будто мне не обидно. Будто я не чувствовала себя так, будто меня использовали. В глазах начало щипать.
– Нет, правда, мне очень стыдно...
– Ладно. Неважно.
Бен замолчал. Я закрыла глаза, лишь бы не видеть его красивое лицо, хотя... Это было бессмысленно. Теперь я закрывала глаза, а под веками все равно жил его образ, его серые глаза и влажные губы.
– Что мы будем делать? - потерянно спросил он все еще пьяным голосом.
– Давай... Давай забудем об этом, будто ничего не было, ладно? Это только создаст дополнительные проблемы. - наконец смогла сказать я, с трудом подбирая нужные слова.
Мне было тяжело и почему-то ужасно больно говорить это, хотя бы потому, что мне вовсе не хотелось забывать этот поцелуй. Ведь это был мой первый поцелуй. Поцелуй с ним. Наш первый. И скорее всего последний.
– Хорошо. Договорились. Просто этот виски, и эти разговоры, и ты так близко... Извини.
– Ладно. Давай просто забудем. Ничего страшного не произошло.
Бен поджал губы. А ведь еще минуту назад я их целовала... Они были все влажные. Блестели. А я должна теперь делать вид, будто этого не было. По-другому нельзя.
– Хорошо. Но ты извини пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло.
– Не за что извиняться. Зато у меня был хороший первый поцелуй. - сказала я, и сразу же пожалела о том, что сделала это. Слова вырвались случайно. Боже, я все еще очень, очень пьяная.
Черт...
Щеки залились краской. Бен быстро заморгал, смотря на меня почти потрясенно.
– Это... Был твой первый поцелуй? - он выглядел, мягко говоря, удивленным, а я остро ощущала, что снова начинаю чувствовать себя несчастной.
– Да. - коротко ответила я. Смысл был уже отнекиваться?
Пауза.
– Тогда вдвойне извини. Я не хотел все портить, правда. Взять и забрать у тебя...
– Ничего страшного, ты ничего не забрал и не испортил. - я кое-как встала, пошатнулась от того, как помутнело в глазах, и поплелась к выходу, подобрав у двери сумку с пола. Ощущение, будто меня использовали, росло с каждой секундой все больше и больше. - Я, наверное, пойду домой.
– Ты можешь остаться. - быстро сказал Бен, тоже рывком вставая с места, но пошатываясь. Все же мы нормально так пригубили. Клянусь, если бы не это, ничего такого и не случилось бы.
– Нет. Мне пора. Ты тоже извини, давай потом об этом поговорим? - слова уже вылетают на автопилоте, совершенно бездумно. Лишь бы что-то говорить. Лишь бы уйти отсюда, не думая о мягких губах Бена и о его запахе, о голых плечах и дыхании.
– Если ты хочешь.
– Да, хорошо, конечно. - бросила я, торопливо спускаясь по лестнице, и Бен быстро спускался прямо за мной. Я умоляла себя стоять на ногах и не падать, а то это было бы еще более жалко в этой и без того унизительной ситуации.
Я нараспашку открыла дверь, напоследок оглянувшись на Бена, стоявшего на лестнице и смотря мне вслед, и поспешила домой, все еще не до конца осознавая, что только что произошло. Я молилась, чтобы к моему приходу мамы еще не было дома, и я успела бы протрезветь и все обдумать. Ну или просто протрезветь.

Вечером я вспомнила, что хотела спросить у Бена про ту маниакально-депрессивную фазу, о которой он сегодня упомянул, потому что мне показалось, что звучит это довольно устрашающе. Я написала ему смс, где спрашивала об этом, и ответа не было очень долго. Но когда он все-таки пришел, мое сердце пропустило удар.
"Прости, что не сказал раньше. У меня биполярное расстройство"