Глава 14
**Часовня на вершине холма. Спустя год.**
Солнечный свет заливал витражи, рассыпая радужные зайчики по белоснежным скамьям. Органная музыка лилась торжественно и чуть печально. В первом ряду сидел **Феликс.** Рядом – **Чонин,** щелкавший каблуками в такт музыке и шептавший: «Блин, Хёнджин отгрохал такую церемонию, будто коронуется снова. Хотя невеста – огонь, согласись?»
**Ян** в платье от кутюр, напоминавшем изысканный современный ханбок, шла к алтарю. Ее лицо светилось чистым, безмятежным счастьем. Она не помнила ни казни отца, ни цепей, ни унизительной проверки в подвалах Корё. Для нее **Хан Джисон (Хёнджин)** был успешным, немного замкнутым бизнесменом, который ухаживал за ней с холодной, но настойчивой вежливостью. Их встречу на благотворительном гала «Сынмин» преподнес как судьбу.
Хёнджин ждал у алтаря. Безупречный смокинг. Безупречная осанка. Безупречная маска. Только Феликс, сидевший близко, видел мелькнувшую в его ледяных глазах тень. Не боли. Не любви. Пустоты. Такой же, как тогда в саду Корё. Когда он отворачивался. Сейчас он смотрел на Ян, но видел ли *ее*? Или исполнял роль? Искупление ли это? Или просто удобная клетка, построенная по всем правилам этого мира?
«Клянешься ли ты любить ее, уважать и хранить верность?» – голос священника звучал гулко.
«Клянусь,» – голос Хёнджина был чистым металлом. Он надел кольцо на палец Ян. Его пальцы не дрогнули. Но Феликс заметил, как слишком туго, до побеления костяшек, он сжал руку невесты на секунду. Прощание с призраком? Или попытка ухватиться за что-то реальное в этом мире?
**Банчан,** сидевший по другую сторону прохода, поймал взгляд Феликса. Он улыбнулся. Тепло. С обретенным спокойствием. Без прежней мучительной ревности. Его путь искупления был иным.
**Кафе у реки. Вечер того же дня.**
Феликс дул на пенку капучино. Чонин захлебывался смехом, рассказывая анекдот про клиента и чат-бота. **Банчан** сидел напротив, его лицо в мягком свете гирлянд было расслабленным.
«…и потом этот чувак пишет: «Ваш бот тупой, он думает, что Корея – это только Северная!» А я ему: «Сэр, бот не тупой, он исторически точен – до 1945 года так и было!» Чонин вытер слезу. – Он прислал смайлик с топором! Представляешь?»
Феликс рассмеялся. Искренне. Легко. Это чувство – нормальность, смех без подтекста, дружба без тысячелетней тяжести взглядов – стало его спасением. Его выбором.
«Спасибо,» – тихо сказал Феликс, обращаясь к Банчану, когда Чонин отошел за круассаном.
Банчан наклонил голову. «За что? За то, что не устроил сцену на свадьбе брата? Или за то, что не пытаюсь вломиться к тебе с дурацкими признаниями?» В его глазах не было обиды. Только понимание. Глубокая, выстраданная мудрость.
«За то, что отпустил,» – прошептал Феликс. «Еще там… в Корё. И здесь. Это… самое сложное.»
Банчан вздохнул, глядя на огни, отражающиеся в темной воде. «Любовь – это не цепь, Феликс. Даже если очень хочется сделать ею ошейник. Особенно если хочется. Я понял это слишком поздно. И в прошлой жизни… и в начале этой.» Он встретился с ним взглядом. «Ты был моим светом в кромешной тьме. Но свет должен быть свободным. Иначе он гаснет. Или сжигает того, кто слишком жадно его держит.» Он улыбнулся, горьковато. «Сейчас… я рад просто видеть твою улыбку. Слышать твой смех. Быть… братом. Другом. Если позволишь.»
«Всегда,» – Феликс протянул руку через стол. Банчан взял ее. Не как влюбленный. Как опора. Как якорь в общем штормовом прошлом. Без дрожи страсти. С крепкой уверенностью принятого решения.
**Квартира Феликса. Поздняя ночь.**
На полу царил хаос: коробки из-под пиццы, пустые банки колы, геймпады. На экране телевизора два мультяшных персонажа яростно лупили друг друга.
«Я ТЕБЯ УБЬЮ! У-БЬЮ!» – орал Чонин, яростно молотя кнопки.
«Мечтай, старичок! Твой киборг – прошлый век!» – хохотал Феликс, уворачиваясь от виртуальной атаки.
Он был дома. По-настоящему. Не в золотой клетке прошлого. Не в поле битвы чужих амбиций и страстей. Здесь. С лучшим другом. С дурацкой пиццей с ананасами. С криками и смехом, которые не несли подтекста боли или власти. Шрам-спираль на запястье поднывал иногда, напоминая о Долине Упавшей Луны, о камне, о падении сквозь время. Но это была уже не боль потери. А шрам выжившего. Знак того, что он прошел через ад и нашел свой берег.
Он не выбрал Банчана – его нежность несла отголоски тюрьмы.
Он не выбрал Хёнджина – его вина и желание были пропастью.
Он выбрал себя. Свою жизнь. Свою свободу. Смех Чонина был его короной.
**Пентхаус Хёнджина. Рассвет.**
Хёнджин стоял у панорамного окна. Вид на пробуждающийся Сеул. На столе – контракты, отчеты. И холодильник с дорогим виски. Он не пил. Рядом, в спальне, спала его жена. Ян. Прекрасная. Послушная. Совершенно чужая.
Он не любил ее. Не мог. Любовь осталась там – в саду Корё, с тем, кто смотрел на него глазами, полными ужаса и непостижимой глубины. С тем, кто выбрал свободу от него. От его прошлого. От его возможного будущего.
Он взял со стола маленькую, старую монету – медную, с выбитым драконом. Реликвия, случайно уцелевшая сквозь века. Сувенир из Корё. Он сжал ее в кулаке, ощущая холод металла и остроту граней. Память была проклятием. Но и единственной реальностью в этом фальшивом мире. Он был королем без королевства. Воином без войны. Мужчиной без любви.
Он отшвырнул монету. Она покатилась по паркету, зазвенев. Хёнджин закрыл глаза. Один тихий стон вырвался из груди – звук раненого зверя в роскошной клетке.
**Темный лимузин на набережной.**
**Минхо** наблюдал, как первые лучи солнца золотят небоскребы. Его пальцы были переплетены с пальцами **Джисона.** Бессмертие вдвоем оказалось… умиротворяющим.
«Скучный финал, – пробормотал Минхо, беззлобно. – Банчан – братик. Феликс – обыватель с пиццей. Хёнджин – несчастный муж. Где драма? Где кровь? Где великие страсти?»
Джисон прижался к его плечу. «Они нашли свой покой. После бурь. Это тоже драма. Тихая.»
«Покой? – Минхо усмехнулся, но в усмешке не было прежней жестокости. Только легкая ностальгия по хаосу. – Это иллюзия. Память – мина замедленного действия. А Сынмин… – он кивнул в сторону силуэта, мелькнувшего в окне дорогого ресторана, – …все еще шепчет Хёнджину на ухо о «долгах» клана Ха. И о том, что его жена… слишком много улыбается менеджеру его гольф-клуба.»
Он повернулся к Джисону, его глаза смягчились. «Но нам-то что? У нас есть вечность. И… тишина.» Он поцеловал Джисона в висок. «Может, и неплохой финал. Для начала.»
Лимузин тронулся, растворяясь в утреннем потоке машин. В одной квартире Феликс засыпал под храп Чонина, улыбаясь во сне. В другой Хёнджин смотрел на спящую жену, чувствувая ледяную пустоту. А Банчан шел на утреннюю пробежку, вдыхая воздух свободы – своей и той, которую он наконец подарил тому, кто был его светом в двух жизнях. Рассвет Корё остался в прошлом. Наступил новый день. Со своими тихими победами и смиренными потерями. И это было не идеально. Но это было – *жизнь*.