Противоядие

— Саймон! — кричу я ему вслед, срывая голос, будто этим криком могу остановить его шаги, удержать, вернуть...

Он — единственный человек в этом аду, кого я знала. Единственная ниточка, связывавшая меня с надеждой. С шансом выжить. С спасением от Чисарио.

Мой крик гулким эхом отдается в ушах, будто сама боль нашла себе голос. Саймон, не оборачиваясь, исчезает в темноте через черный выход, оставляя за собой приоткрытую дверь. Снаружи барабанит дождь, тяжелые капли с глухим стуком разбиваются о мокрый асфальт, будто бьют по моему сердцу.

Холод проникает сквозь кожу, обвивает меня, пронзает до самых костей. Словно ледяные пальцы сжимают грудь, не давая дышать. И вместе с этим пронизывающим холодом уходит последняя искра надежды. Я больше не верю, что кто-то придёт.

Я одна. Абсолютно одна. Мир сужается до этой глухой комнаты, дождя за дверью и тишины внутри. Хочется закричать, заорать от отчаяния, выцарапать ногтями стены. Но я просто стою. Опустив взгляд. Беззвучная. Сломанная. Ничтожная. Как последняя нищенка, потерявшая даже право на жизнь.

- Адора!

Ком в горле поднимается сразу, не давая дышать. Я медленно оборачиваюсь и вижу, как Тайлер идёт сквозь толпу. Его походка всё такая же уверенная, резкая. Он буквально прорывается ко мне, не замечая никого. Его узкие, раскосые глаза сводятся в линию — в них пылает ярость. Он кричит что-то, но звуки тонут в грохоте музыки и шуме голосов.

— Адо́ра! — выкрикивает он моё имя снова и снова, словно выцарапывая его из воздуха. — Какого хрена?!

Я не двигаюсь. Не сопротивляюсь. Мне всё равно. Пусть делает, что хочет. Впервые за долгое время я по-настоящему сломлена.

— Где, чёрт возьми, ты была?! — он замирает в шаге от меня, наклоняется, и я чувствую его дыхание на своём лице. Эти карие глаза сверлят меня, жадно выискивая объяснение. От него пахнет табаком и терпкими вишнёвыми духами. Что это, смесь боли и страха?

— Мне... нужно было подышать... — выдыхаю я почти неслышно.

— Я не разрешал тебе выходить! — рявкает он, и его рука сжимает ворот моей одежды, как ошейник. — Если ты вздумала сбежать — ты вляпалась по-крупному!

Он тянет меня обратно, как тряпичную куклу. Мои ногти впиваются в его кожу со всей силы, оставляя красные следы.

— Отпусти меня, ублюдок! — шиплю сквозь зубы. — Я не разрешаю тебе так со мной обращаться!

— Не разрешаешь? А кто ты вообще такая?

Он резко отталкивает меня, и я с грохотом падаю на холодный кафель. Боль пронизывает тело, но она ничто по сравнению с тем, что происходит внутри.

Черт. Он высокий, слишком высокий.... и меня это пугает.

— Это я решаю, как к кому обращаться. Ты поняла?!

И вот тогда приходит осознание. Острое, словно лезвие...

Я взрываюсь с места и бегу, как будто от этого зависит моя жизнь. Потому что так и есть.

Сердце грохочет в ушах. Ноги несут меня босиком по гладкому полу, дыхание рвётся на части. Где выход? Где спасение?

— Стоять, сука! — шаги Тайлера становятся все громче, его голос рвётся вслед, всё ближе.

Я заворачиваю за угол, вижу чёрную дверь. Вот он, выход. Свобода. Уже почти...
Но вдруг что-то резко попадает мне под ноги и я падаю, ощущая жесткий кафель.

— Попалась, сучка, — ядовито выкрикивает Тайлер — Ты понятия не имеешь, сколько проблем ты мне создаёшь!

— Не трогай меня, урод! — кричу, отползая от его высокой фигуры— Мой отец придёт за мной! Он убьёт тебя, он уничтожит вас всех!

Пощёчина. Звонкая и жгучая. Меня никогда в жизни никто не бил. Я стискиваю зубы, не позволяя слезам вырваться. Мои щеки тут же вспыхивают ярко красным цветом, будто напоминая о боли.

— Пусть приходит. Я его жду. — Его пальцы впиваются в мои волосы и дёргают вверх.

— Я дал тебе самую лёгкую работу. Хоть ты и годишься разве что для борделя. Но ничего. Я найду тебе применение...

— Я не буду работать на тебя! — кричу, срываясь, — Не буду!

Конец...

— Саймон... — шепчу я. А потом кричу. Громко. Отчаянно. Как будто только его имя может спасти меня,- Саймон!

И вдруг... хватка ослабевает.

Раздаётся удар. Глухой. Тяжёлый.

Обернувшись, я замираю. Передо мной — Тайлер, с искажённым от боли лицом. Он прижимает ладони к носу, из которого хлещет густая, алая кровь, будто из сломанного крана. Его глаза, полные ярости, в недоумении смотрят на кого-то сзади меня.

— Ты кто, чёрт тебя возьми, такой?! — вопит он, захлёбываясь злостью.

Я ползу назад, спотыкаясь о собственные ноги. Пытаюсь подняться, но тело дрожит. Губы сами собой размыкаются, я не могу поверить в то, что вижу.

Передо мной стоит Саймон. Его голубые глаза — ледяные, пронизывающие, не дрогнувшие ни на миг. Он смотрит не на Тайлера. Он смотрит прямо на меня, словно проверяя, все ли со мной хорошо.

Как он оказался здесь?

— Саймон... — мой голос срывается, и я бросаюсь к нему в объятья.

Тайлер сплёвывает кровь, злобно усмехаясь и вытирая рот тыльной стороной руки.

— Так это один из твоих прислуг? Сколько чувств... прямо слёзы наворачиваются.

В этот момент раздаётся голос Саймона. Тихий, ровный, словно ветер, пробегающий по коже.

— Встань за мою спину.

Его голос обволакивает, внушает доверие. Я подчиняюсь без раздумий, прижимаюсь к его спине, чувствуя, как он становится моим единственным щитом.

Тайлер приближается. Его шаги громкие, агрессивные. Он словно зверь, готовый к нападению. Он подступает вплотную к Саймону и их лица почти соприкасаются.

— Ты думаешь - Ты герой? Эта девка моя! Моя собственность! Я купил её, понял? — в его голосе слышится не просто злость, а одержимость.

Саймон не двигается. Ни тени страха. Его рука чуть касается моей, осторожно отводит меня ещё дальше. Бережно, почти невесомо но с решимостью.

- Пошел вон от сюда!— говорит тихо Тайлер  и в следующий миг резко поднимает колено, ударяя его в живот Саймона.

Я вскрикиваю. Сердце замирает. Я отступаю назад, бессильная, охваченная паникой. Не могу ничего сделать. Только наблюдаю, как он сдерживает боль, не сгибаясь. Он стоит. Молча. Несмотря ни на что.

Но в одно мгновение лицо Саймона искажается — будто маска падает, обнажая то, что скрывалось глубоко внутри. Его кулак срывается с места и с хлёстким звуком врезается в лицо Тайлера. Затем ещё удар. И снова. Без остановки, без сожаления.

Я в ужасе прижимаю ладони к ушам. Это не сон? Не может быть... Неужели передо мной действительно тот самый Саймон? Спокойный, безупречно воспитанный, почти безликий в своей сдержанности. Мой дворецкий, всегда такой уравновешенный и точный, как швейцарские часы. И вот — его глаза полны гнева, его движения резки, он словно выпущенный из клетки зверь.

— Саймон... остановись, — шепчу я, почти беззвучно, пятясь назад, будто каждое его движение отбрасывает меня прочь.

И вдруг — его рука. Твёрдая, уверенная и такая теплая. Она хватает меня за запястье, и мы мчимся прочь, вырываясь из душного, пропитанного напряжением зала.

На улице нас встречает ледяной дождь. Капли бьют по коже, будто мир сам пытается привести меня в чувство.

— Ты в порядке? — звучит его голос рядом...

Я молчу. Не могу ни кивнуть, ни произнести ни слова. Только чувствую его ладонь — тёплую, широкую, такую живую.

Но вдруг он отдёргивает руку, как будто моё прикосновение обожгло. Дождь струится по его лицу, превращая его черты в мраморную маску. Я замираю, боясь сделать хоть одно движение.

— Уходите... Пожалуйста, уходите, — глухо говорит он. В его голосе звучит не гнев, не злоба, а тяжёлая усталость, как будто каждое слово даётся ему через боль. — Не следуйте за мной, Госпожа...

Он не смотрит мне в глаза, и всё же я чувствую на себе его холодный взгляд. Словно он прощается. Словно выталкивает меня из своей жизни.

— Мне... некуда идти, — шепчу я, почти беззвучно, губами, дрожащими от холода и отчаяния.

— Это уже не моя забота, — отвечает он, едва заметно качнув головой. — Прошу, уходите.

Я стою, не в силах двинуться. Внутри — пустота, гулкая и болезненная. Так вот как он отпускает? С такой лёгкостью? Неужели все эти пять лет не значили для него ровным счётом ничего? Ни взгляда, ни прикосновения, ни намёка на близость?

— Саймон, не оставляй меня одну. Я прошу... Мне больше не к кому пойти. Ты единственный, кто может помочь... — я хватаюсь за его руку, как за последний шанс, как за спасательный круг в этом хаосе.

Но его глаза пусты. Ни тепла. Ни сожаления. Ни намёка на то, что он слышит мои слова сердцем.

— Нет, Госпожа. Всё кончено. Ваш отец перестал платить мне. Я остался ни с чем... и с чередой проблем, которые не касаются вас.

Он отворачивается, как будто даже взгляд мой ранит то, что давно умерло между нами.

И тут к обочине подъезжает маленькое жёлтое такси, фары выхватывают нас из тьмы, будто ставят точку.

— Берегите себя... — бросает он, не оборачиваясь, и устремляется к машине.

Сейчас или никогда. Ты позволишь ему уйти? Позволишь исчезнуть последнему знакомому лицу в этом холодном, враждебном мире?

Словно во мне что-то взрывается. Я срываюсь с места, бегу, не чувствуя ног, и рывком открываю дверцу. Его лицо — полное ошеломления. Водитель оборачивается с удивлением, но я уже внутри, сажусь, прижимая промокшее от дождя тело к сиденью.