За гранью иллюзии

Author.

Еще два дня и пойдет снег. Еще два дня и сенсация молодой героини, спавшей друга из пожара, наскучит, и жители города Уилмэйта заново вспомнят, что такое страх. Еще два дня и он поймет, что пора искать новую жертву.

В палате больницы тихо, за исключением пищащего аппарата и тяжелого дыхания парня. Кровь бегает по жилам, разгоняя тепло по мышцам. Лучи солнца ослепляют мужские веки и плывут по темно-русым волосам, обрамляя слабо заметные веснушки на смугловатой коже.

Слишком душно. Вот-вот и он откроет глаза в панике, когда подумает, что задыхается от недостатка воздуха.

Так и произошло.

Сделав несколько жадных глотков воздуха, парень с тяжестью срывает со своего тела одеяло, встает с кровати, упираясь руками об край, плетется к подоконнику и открывает окно нараспашку.

На миг ему показалось, что он еще никогда не чувствовал столь сладкий воздух. Еще бы, когда конец жизни встает лезвием поперек горла, многие дни сразу кажутся прекрасными и счастливыми, за исключением тех, в которых ты и сам был бы не прочь умереть.

И у него бывали такие дни. Когда в одни из них ему хотелось лишиться воздуха навсегда, умереть, исчезнуть из этого мира. Когда в одни из дней ему хотелось, чтобы все про него забыли и больше никогда не вспоминали.

Конечно, у него бывали такие дни. И ведь любопытство увидеть свою жизнь через несколько лет всегда брало вверх.

Но еще он прекрасно знал, что всего лишь нужно сделать вдох, чтобы быть счастливым.

Мертвую тишину срывают шаги за палатой.
Скрип двери.
Снова шаги, только на этот раз намного четкие и ощутимые.

— Скотт Бертон? — отзывается женский наточенный голос за крепкой спиной, и парень встает к своей гостье полубоком.

Это была женщина, с узкими медовыми глазами и черными волосами, собранными в прилизанный пучок. Она не была одета как медсестра. И уж тем более не была одета как охрана или что-то в этом роде.

Слишком деловой стиль. Ей здесь не место.

— Да, это я, — хрипло произносит тот, наконец, услышав свой голос за все эти дни. К сожалению, в его представление он казался не таким беспомощным и жалким.

Почему-то ему до сих пор кажется, что он все еще во сне, либо давно уже мертв. И женщина с волшебными светло-янтарными глазами - тому доказательство.

— Как Ваше самочувствие?
— Ближе к делу. Я уже понял, что Вы не работаете здесь.

Она ожидала многого, но точно не этого.

Женщина приспускает взгляд, глядя на парня более остро, а затем медленно и умеренно подходит к нему, придерживаясь правила «полтора метра».

— Вы из ФБР? — уверенно предполагает темноволосый.
— Поразительно меткий взгляд. Могу догадываться, Вам не раз доводилось встречать агентов ФБР.
— Я работал агентом. К сожалению, больше не приходится.
— Выбрали работу не по душе?
— Скорее, осознал, что могу стать кем угодно в этой жизни.

Пауза.
Его ответы ее удивляют. И, определенно, в хорошем смысле.

— Вы пришли допросить меня на счет пожара?
— Именно за этим.
— Слишком странно, раз из-за пожара теперь вызывают ФБР.
— А кого Вы хотели увидеть перед собой?
— Ту симпатичную медсестру, которая расчесывает меня каждый день и меняет мне повязки. И лучше на «ты». Так я не чувствую себя старухой.

Только сейчас агент обратила внимание на обмотанные кисти рук парня.

— Это ты открыл окно? — поправив свою речь, уточняет агент свои догадки в неспособности парня выполнять простые, казалось бы, вещи.
— Чуть руку не вывернул, пока делал это, — улыбается тот с натягом и делает шаг к женщине. Напряжение скапливается на потолке. Теперь улыбка голубоглазого кажется более пугающей и наигранной. — Это не я спалил собственный дом.
— Тогда кто же это сделал, Скотт Бертон?

Ее едкие глаза скаблили его душу. Кровь сочилась из легких, скапливалась в глотке и не давала возможности нормально дышать.

В последний раз он испытывал что-то подобное, когда отец отчитывал его за кражу безделушки в ломбарде.

— Тот, кто ненавидит всех этих людей больше, чем сам мир.

Amethyst Styler.

Обрамленный луной силуэт напротив моей кровати...

Мурашки страха.
Я распахиваю глаза и дыхание останавливается.
Силуэт замахивается, нож в его руке освещается лунным светом и втыкается в подушку сбоку от моей головы.

Хочу завизжать, как незнакомец затыкает мне рот и нависает сверху. Чувствую грубую перчатку. Ощущаю, как он смотрит на меня прямо сейчас, хоть и я не вижу его лица из-за темноты. Как и не чувствую еще одного - запаха.

Безумный и такой ледяной... Именно такой взгляд у человека, готового убивать все живое вокруг себя.

Силуэт медленно наклоняется к моему лицу. Слезы сочатся из моих глаз и впиваются в его перчатку. Я ощущаю свои грубые, резкие рывки дыхания и мне кажется, что еще секунда и я задохнусь.

Мне страшно. То, чего я боялась больше всего - сейчас прямо передо мной.

Он сократил расстояние до минимума. И что отделяло нас в эту секунду - его рука на моих дрожащих губах и выбор между смертью и жизнью.

Я выбирала второй вариант.

Со всей силы пинаю коленом в его спину. Он немного теряется. Под счетом хрупких секунд, выдергиваю свои руки из грубой хватки, выдергиваю нож с массивной рукоятью из подушки и резким движением прохожусь лезвием по торсу незнакомца.

Он не издал и звука...

— Я так просто не подохну!

Тот хватается за мою шею. Я отталкиваю его от себя и он падает с кровати, утянув меня за собой.

Падаю на запястье. Мычу от боли. В эту же секунду прихожу в себя, когда он хватает меня за лодыжку окровавленной рукой и резко притягивает на себя.

Кажется, рана на его торсе глубже, чем мы оба думали.

— Отвали от меня! — со всей силы пинаю того в плечо и он ударяется спиной об борт кровати. Это дает мне фору. Сорвавшись с пола, запачканного следами крови, громко сбегаю вниз по лестнице и выношусь на улицу.

Лед сковывает мое тело, однако адреналин быстро заглушает все чувства из-за чего я думаю только об одном.

Бежать. Бежать. Бежать...

Ранняя метель укрывает землю тонким покрывалом снега, пока худые стволы деревьев горят под смехом луны. Мое дыхание забивается холодом и покалывает, словно прямо сейчас я глотаю шипы.

Я не оборачиваюсь, а представляю всю картину в голове.

Я представляю, как мои шаги постепенно становятся тише и совсем замолкают, оставив двухэтажный дом на растерзание тьмы и тишины. Дверь распахнута и лишь слабый свет с кухни борется за свою жизнь. Затем он мигает. А теперь полностью перегорает. На порог ступает он.

Он знает, куда я бегу прямо сейчас. Знает все мои шаги наперед, поэтому даже не торопится и не бежит за мной.

Наоборот...

Медленно тот выходит из дома и плетется за мной. Он не зол. Вовсе нет... Его взгляд пуст и убийствен, спокоен и решителен одновременно. Все потому, что знает, что игра будет идти лишь по его правилам.

Не заблудившись я тогда в переулке двенадцать лет назад, Шерил бы не нашла меня в плаксивом состоянии и не подсказала мне путь домой. Не заблудившись я тогда в переулке, я бы никогда не заговорила с ней и не отдала бы ей свой леденец в знак благодарности. Не заблудившись я тогда в переулке, меня бы сейчас здесь не было.

Что-то острое, выпирающее из земли, обдирает мою лодыжку. Я падаю на пелену снега. Кричу, выплевывая собственную беспомощность, и зажимая глубокую рану с сочившейся кровью через мои пальцы.
Темный силуэт вдали...

В его руке тот же нож, который я обронила у кровати, когда вырывалась из звериной хватки этого психа, и которым он собирается меня убить. Или порезать на куски и спрятать их по всему городу, чтобы меня точно не нашли. Или сначала он выключит меня, затащит в клетку в подвале, и убьет только через время, когда наиграется.

Отрицая мысли и раскачивая головой, я тяжело поднимаюсь с ледяной земли.

Продолжаю бежать, задыхаясь от недостатки кислорода. Адреналин заглушает звуки. Дорога спереди.

Выбегаю из леса.
Фары ослепляют мое лицо.
Тьма...

Author.

Он пытался убедить себя, что она также ничтожна и обычна, как все остальные. Но не смог.

Она лежала в неестественной позе. Ее замершее тело заметала тонкая пелена снега, а темные растрепанные волосы расплывались по асфальту.

Она была прекрасна... И в эти мучительные для нее минуты, он ни капли не усомнился, что не ошибся с выбором.

Он поднимает ее хрупкое тело на руки и только сейчас замечает бардовое пятно на ее лбу, где кожа сшеркалась, словно по ней провели наждачкой.

И ему это понравилось... Точно также, как глубокий порез на ее лодыжке с еще не засохшей кровью.

Словно именно эти детали дополняли его игрушку.
Словно все на своих местах.

Он терял голову от ее беспомощности, когда нес ее на руках, через лес, до двухэтажного дома.
Терял голову от ее хрупкости и умении противостоять, даже тогда, когда он укладывал ее без сознания на кровать и укрывал одеялом.

Конечно, в его мыслях было много грязи и представлений о том, что он может сделать с ее бессознательным телом.

Но он до такого не опустится и точно не выберет легкий путь.

Ни за что...

Он сделает так, что она сама будет умолять его сделать это.

Заставит полюбить психа.
Заставит полюбить монстра...

Amethyst Styler.

Тело знобит острой болью, но мне тепло. Веки горят и на минуту мне кажется, что я в аду.

Но это все не сон. Это реальность.
А я жива.

Распахиваю глаза. Подрываюсь с постели и сразу же жалею о том, что сделала, когда острые когти боли впиваются во все мои конечности.

Я шиплю и жмурюсь. Еще минута и я точно сойду с ума.

Какого черта я здесь делаю?
Где черный внедорожник, сбивший меня?
Где сейчас он?

— Ты проснулась! — дверь распахивается, в комнату врывается светлая тень и на кровать запрыгивает голубоглазая девчонка. Хоуп смеется. От паники я не могу сказать и слова, что заставляет малышку сморщить светлые тонкие бровки в недоумении. — Что такое, Эмир?
— Как ты.. Что ты здесь делаешь?

Она еще в большем недоумении.

Сложив руки на своих коленях, глядя на меня, Хоуп наклоняет голову набок.

— Меня привели сюда близняшки. Но они ушли. На учебу. А что это у тебя на лбу?

Я непонимающе хмурюсь и чувствую что-то сдавливающее кожу лба. Касаюсь его пальцами. Марля, прижатая двумя перечеркнутыми линиями пластыря.

Хоуп молчит. Ничего не понимает, также, как я.

Секунда раздумий. Переключаю внимание на ноги под одеялом, как теперь ощущаю сковывающую, слегка шершавую ткань.

Вот почему мне тепло...

— Хоуп, милая, не могла бы ты принести стакан воды? — славным голосом спрашиваю я. — Что-то сильно першит в горле. Боюсь, сама я не доползу.
— К Вашим услугам, мисс! — девчонка задорно кивает и с грохотами по лестнице убегает на первый этаж.

Панически срываю с ног одеяло. Грубо и часто дышу.

Одна нога полностью перебинтована, начиная от лодыжки до бедра. Я приподнимаю бинт. Несколько швов. От этой картины меня чуть не вырывает.

Затем я ощущаю такую же перевязку вокруг торса. А теперь вокруг плеча, под моей идеально чистой футболкой, которая лежала несколько месяцев в шкафу без дела.

— Холодную или теплую? — кричит Хоуп с первого этажа, и я торможу на пару секунд.
— Холодную!

Звук льющейся воды.
Молчание.

— Тут письмо!

Морщу брови. Паника на момент застывает в напряженном воздухе.

— Письмо?

Грохоты на лестнице, задергиваю тело одеялом. Хоуп подбегает с конвертом в руках и полупустым стаканом, вода из которого, кажется, расплескалась по всему коридору.

Хоуп расстроила эта мысль, однако конверт в моих дрожащих руках привлекал ее намного больше.

— От кого это?
— На нем ничего не написано, — прокручиваю предмет в руках и больше теряюсь в загадках.

Разрываю его, боясь испортить. содержимое. Белый лист, свернутый втрое. Черный неровный шрифт, идущий наискосок и с одним смыслом:

Неверный ход - она следующая.

Ход?
Она следующая?
Кто она?

— Ну что там, Эмир? — с улыбкой интереса спрашивает Хоуп, и я медленно поднимаю на нее глаза.

***

Прошло еще ровно две недели.

Розовый закат расплывается по серому небу и словно предвещает об опасности. Будь сейчас конец света, я бы точно подумала, что это мой последний день жизни.

У правого уха шипит кофемашина. Я стою на одной ноге, пока другая болтается как неживая, и пересаживаю розу в новый горшок, потому что старый уже маловат.

На момент я задерживаю в ладонях корни розы, смешанные в кульке земли. Обгладываю ее шипы и белые бутоны взглядом и затем ощущаю, как наворачиваются слезы.

Никогда не могла подумать, что буду плакать по обычным вещам и чувствовать себя счастливой.

Живой.

— Что ты делаешь, Эмир? — из-за спины подкрадывается Хоуп, на что я пугаюсь и подпрыгиваю. Быстро моргаю, разлепляя капли слез. Затем нервно смеюсь и опускаю лицо в пол, чтобы она не заметила подвох.
— Цветы пересаживаю.
— Ты что, плачешь, Эмир? — подходит она ближе, аккуратно положив свои теплые ладони на мои колени. — Почему ты плачешь?

Мягкое, сладкое чувство расплывается по моему сердцу, заставляет слезы застыть и раствориться в душном воздухе на кухне.

Треплю девчонку по макушке и улыбаюсь, только теперь искренне и не нервно, как минутой ранее.

— Просто представила, что было бы, если бы люди задумывались о мелочах, которые их окружают.

Сегодня я вернулась в университет спустя месяц. Я прожила достаточно ужаса, чтобы забить на учебу и чтобы найти в себе силы вернуться в привычный темп.

Голоса людей давят со всех сторон. На минуту мне кажется, что мои перепонки сейчас взорвутся и тогда кровь забрызгает всю столовую.

Но ничего подобного не происходит.

Устало разбираю недожаренный бедро курицы. Добираюсь до сгустка крови. Меня выворачивает наизнанку, а вместе с этим я вспоминаю сумасшествие в лесу, которое чуть не стало для меня последним.

На мне та же футболка, в которой я очнулась после той проклятой ночи. Хоть она и постирана, хоть с нее и снят датчик слежения, который я нашла - с нее теперь никогда не стереть этот мерзотный привкус страха и никчемности.

Старую футболку, в которой меня сбил внедорожник, я так и не нашла.

По максимуму затыкаю перепонки наушниками, чтобы хоть как-то сбить шум реальности и мысли.

Не помогает.

Даже тогда, когда я включаю музыку на всю катушку. Все равно все слышно.

— Надо купить наушники с хорошей шумоизоляцией, иначе я точно с ума сойду! — кричу я шепотом себе под нос, схватившись за волосы и, уткнувшись лицом в стол.

Чертова беспомощность...

Не хочу находиться здесь. Надоел этот хаос, просто хочу побыть одна. Просто запереться в комнате на сотни замков, лишь бы никто не достал, успокоиться, а затем снова вернуться в реальность, как оклемаюсь.

— Молишься на хорошую еду в столовой? — доносится женский голос спереди, и я поднимаю голову на два худых силуэта. — Окстись, этому не бывать. 
— Вы еще кто такие?
— Как грубо, — продолжает та же черноволосая, подсаживаясь с подругой ко мне за столик. — Я Дафна, без этих ваших идиотских сокращений. Дафна. А это Даниэлла, — указывает она на зеленоглазую девушку с распущенными пшеничными волосами. Моментом я представляю, что она сбежала с модельного агентства, против желания своих родителей, чтобы обрести свободу. Только, кажется, она явно связалась не с той компанией.
— Свободных мест полно. Найдите себе другое.
— Мы пришли пообщаться.
— Не хочу расстраивать, но увы, собеседник из меня плешивый.
— Всему можно обучить.

Да что она так прицепилась?

— Ты Аметист, кажется? — продолжала черноволосая, пока другая подруга так не вымолвила и слова.
— Эмир.
— Точно-точно...

Именно так начинается разговор, после которого часто происходят не очень приятные вещи. Но я молчу, чтобы та быстрее подобралась к сути.

Вдруг за ее спиной я замечаю Киллиана, который также заметил и меня. Все тот же серый нейтральный стиль. Толстовка, спортивные штаны и белые кроссовки. Темные волосы горят под солнцем, а серебристые глаза искрят сильнее обычного и заметны даже в десяти метрах.

Он ухмыляется мне.
Что-то заставляет ухмыльнутся ему в ответ.

Девчонка спокойно прослеживает за моим взглядом, но возвращает свое внимание уже более недовольно и напряжено.

— Вы встречаетесь?
— Что? — встречаюсь с ее карими глазами.
— Мерфи. Он твой парень?
— Нет, — на автомате отвечаю я, а затем сомневаюсь в своих же словах.
— Что-то не похоже на правду.
— Даже если это и не правда, какое это имеет значение? Зачем вы пришли сюда? Скажи уже прямо, чего вы хотите.

Мои резкие ответы вряд ли приходятся ей по вкусу.

Гордо приподняв голову, она оглядывает меня, захватывает мой поднос с едой, а затем снова смотрит в мои глаза.

Не успевает она открыть рот, как возле нее проходит девочка, заставив кареглазую сморщить лицо в отвращении.

— Даже моя бабушка одевается в сто крат лучше и круче. Ну и безвкусица, — тихо говорит она своей подруге, но я все слышу. Как и девочка, которая на пару секунд остановилась, неуклюже осмотрелась и, ничего не поняв, ушла за свободный стол.

Я фыркаю.
Встаю с места, чем привлекаю внимание двух подружек.

— Как низко... Осуждать человека за его внешность и вкусы. Просто за то, что он нашел путь, чтобы выбиться из стада.

Уже собираюсь уходить, как черноволосая останавливает меня:
— Эй, Эмир! — пусто смотрю на нее через плечо. — У тебя пластырь отклеился.

С первых же секунд я осознаю смысл ее слов и чувствую, как мое тело холодеет от страха воспоминаний.

Кто этот человек за маской убийцы?
Как давно он следит за мной?
Почему я?

Киваю девушке.
Заклеиваю пластырь на лбу.
Ухожу.