Глава пятая
Постукивая новыми ботами по кухонному полу, я пыталась быстро осушить кружку с утренним чаем. День начался с того, что я проснулась с болью в горле. Хоть я спала достаточно долго, сухость в глазах и слабость проявлялись сильно. Ночью в моей комнате холодно.
Но сейчас я допиваю чай, пока бабушка готовит блины, от которых я тактично отказалась, сославшись на то, что не голодна. Я действительно не голодна, этим утром любая еда мне отвратительна. Такое со мной бывает перед важными событиями.
Не чувствую волнение, но в груди тесниться тревога. Я не знаю, как вести себя с Мишелем. Или что делать, если он меня не узнает. Меня не заботит, как на меня отреагирует класс. Я только и делаю, что думаю о предстоящей встрече с Мишей.
— Пока, бабушка! — крикнула я, пока бежала к двери.
Бабушка крикнула прощание, конец которого не расслышала, ведь я резко захлопнула входную дверь. Спускаясь с крыльца, поправив кожаный кардиган, я рассуждала о том, как добраться до школы. Могу воспользоваться бабушкиным велосипедом, однако так я быстрее доберусь до школы. И мне придётся долго ожидать начала парадной линейки.
— В другой раз, — буркнула велосипеду, вместо извинений.
Выйдя за ворота дома, я почувствовала, как волнение нарастает. Небо затянуто тучами, серыми и внушающими страх. Ветер поднимал опавшие листья, а те в свою очередь, бойко кружили в танце. Дорожная пыль летела мне в глаза, отчего я пыталась прикрыть лицо рукой. Сегодняшняя погода описывает моё эмоциональное состояние.
Идя по тротуару, который вымощен красивой старой плиткой, я вспоминала детство в деревне:
«— Я люблю дождь, — проговорил Мишель, тихо и быстро.
Мы сидели у окна его комнаты, когда на улице лил сильный дождь. Несмотря на погоду, мы открыли окно и сели подле него, закутавшись в одеяло. Небо было мрачным. Время от времени гремели раскаты грома, которые нас вовсе не пугали.
— Я не люблю солнечную погоду, потому что, когда светит солнце, — Мишель говорил это тихо, словно не желал, чтобы я слышала его. И смотрел на тучи, которые быстро спешили куда-то, — много людей на улицах. А когда на улице дождь, редко встретишь прохожих с улыбкой на лице. Дождь никто не любит, все любят солнце. Понимаешь?
Я завороженная смотрела на небо, которое иногда сверкало белым и фиолетовым. Капли дождя летели к нам в комнату, оседали на одеяле Мишеля, но нам было всё равно. Мы просто наблюдали за дождём.
— Когда идёт дождь, — начала я, — всё такое настоящее. Пустынное и тихое.
После своих слов я замолкла, подумав, что сказала глупость. Ведь Мишель молчал, все так же смотря в окно».
— Привет, — сказала я, оттягивая воротник своей белой рубашки, подойдя к толкающимся ребятам, держащих в руках старую и грязную табличку с надписью «Класс воинов».
Вчера моей бабушке позвонила классная руководительница и сказала, что на заднем дворе школы будет проходить парадная линейка. Для организованности, для новичков пишут таблички, в которых дают разные названия классам. В этом году мой класс «воины».
Я всё думала, как могли назначить парадную линейку на школьном дворе, при условии, что скоро польёт дождь.
— Привет, ты новенькая? ... — девушка задумалась, а после произнесла с большим энтузиазмом, — Алёна?
Её светлые волосы, собранные в тугую косу, делали те движения, которые им командовал ветер. То взлетая, то опадая на её плечо. Маленькие глаза становились ещё меньше, когда она улыбалась. Она была низкая, а движения её быстры и торопливы. Производила она впечатление человека активного и энергичного.
— Да.
— А я Карина, — ответила она быстро.
Остальные люди, мои одноклассники, не обращали на нас внимания и что-то бурно обсуждали.
— Ты из какой группы? — продолжала она навязчиво задавать вопросы, а я наклонялась и прислушивалась. Я была гораздо выше Карины.
Как объяснила учительница, наш класс разделён на 2 группы, потому что человек в классе много, а успеваемость у учащихся разная. Посему нас разделили на две группы, в каждой из которых разное расписание уроков. Но есть и уроки, на которых весь класс учится вместе. В первую группу попадают отличники и хорошисты, а во вторую дети со средними баллами или неудовлетворительными. Во вторую группу попала и я, потому что в выписке моих оценок из городской школы много двоек и троек.
— Из второй, — тихо ответила я.
Она изменилась в лице, словно я произнесла нечто постыдное.
— Я в первой, — произнесла Карина извиняющимся тоном.
— Внимание! — раздался строгий женский голос.
Все говорящие замолкли и обернулись на женщину, которая, возможно, завуч.
Началась торжественная линейка, на которой говорили о технике безопасности, об оценках,о том, что мы уже взрослые и ответственные. Все стояли в немом молчании, лишь изредка тишину нарушал звук фотоаппаратов. Я стояла, вытянувшаяся как струна, ожидая встречи с Мишелем. Мне предстояло столкнуться с ним, а ещё с одноклассниками, с которыми я так и не успела познакомиться.
Ветер развивал и спутывал мои волосы, отчего я то и дело поправляла их. Со стороны я могла показаться нервной и встревоженной, но не могла же я подавить эмоции. Я бегала взглядом от одной фигуре к другой, желая отыскать его раньше, чем он меня. Мишель должен учиться со мной в одном классе, но я его по-прежнему не заметила. Может он настолько изменился, что я не могу узнать его?
Я ориентировалась по памяти: у него были тёмные волосы и бледная кожа. Но никого похожего разглядеть не могла. Рассматривая затылки людей, стоящих впереди меня, я нервно скручивала пальцы в ожидании.
Может, он пропустил линейку? В какой он группе? Я и не заметила окончания линейки. Когда встревожено кусала губы, ко мне подошла улыбающаяся Карина и отвлекла меня от мыслей:
— Пойдем в класс?
Я кивнула, ничего не ответив. Покорно ступая за Кариной, наблюдала, как люди толкаться, пытаются протиснуться к школьному входу. Охраны или полиции не наблюдалось, регулировать толпу было некому.
Когда я с Кариной подошла к школе, мне ничего не оставалось, кроме того, чтобы начать самой толкать людей. Карина была малого роста. Проходить сквозь взволнованных, злых учителей, родителей и учеников, ей не составляло особого труда. А мне приходилось толкаться, чтобы протиснуться.
Я смотрела на асфальт, когда увидела, что наступила своими ботами на чей-то белоснежный, возможно, новый кроссовок. Я вспомнила случай, когда однажды, на мои новые кроссовки наехал велосипедист. Понимая, как это неприятно и разочаровывающее, я, не поднимая глаз, тихо промолвила:
— Простите, я случайно.
И удалилась прочь.
Нагнав Карину у входа, я схватила её за локоть, чтобы больше не потерять в толпе. Пройдя в школу, я заметила, что освещения нет. На улице темно из-за туч, а в школе ещё темнее.
Ничего не разбирая в темноте, обходя загадочные тёмные силуэты, я послушно шла за Кариной. Рассматривая стены с облупившейся краской, потолки, надписи на перилах, я пыталась запомнить каждую мелочь. Поднявшись на второй этаж, я отпустила её локоть, потому что здесь было не многолюдно.
— Готова? — риторически спросила Карина, открывая старую, скрипучую дверь кабинета, в котором, по-видимому, были наши одноклассники.
Зайдя в класс, я прищурилась, в попытках разглядеть хоть что-нибудь. Здесь было ещё темнее, жалюзи плотно закрыты. Неужели мне одной так темно? Почему никто не может включить свет?
У большого стола, выкрашенного белой краской, стояла женщина, возможно, учительница. Когда мои глаза привыкли к темноте, я смогла разглядеть её. Пухлая, с короткими волосами, которые выжжены завивкой, она гордо взирала на меня. Её глаза, узкие и злобные, осматривали меня с презрением. Я стояла у входа, не зная, что делать.
Карина прошла к остальным одноклассникам, которые заняли места за партами, а я стояла, нервно выкручивая пальцы за спиной. Была тишина, которая нарушалась тихим шёпотом или нервными смешками. Время для меня растянулось, но в действительности, как это обычно бывает, прошло, наверное, пару секунд.
— Ты новенькая? — спросила женщина.
Пытаясь сделать милый голос, чтобы произвести хорошее впечатление, я тихо молвила:
— Да.
Её серьезные глаза приняли мягкий вид, и она жестом толстой ладони попросила меня подойти к ней.
— Класс, — обратилась она к ученикам, положив мне ладонь на плечо, — новеньких у нас больше в классе не будет, потому что мест для новых учащихся нет.
Пока она общалась с классом, я смотрела в пол, который был устелен желтым, истёртым линолеумом. Стеснялась учеников, которые внимательно изучают меня. Я пыталась скрыть лицо за волосами, которые спутались на линейке из-за ветра.
Вспомнив о Мишеле, мои глаза расширились, а ноги подкосились. Теперь я обрадовалась, что в этой школе экономят на электроэнергии, ибо в темноте моё волнение и панику разобрать сложно.
— Но Алёна, — учительница жёстко похлопала по моей спине, — успела занять последнее место.
«Как мне повезло» — съязвила я в мыслях.
— Так же, хочу напомнить, — сказала она, пройдя к первым партам, закрыв меня спиной, чему я обрадовалась и сделала глубокий вдох, — что у первой группы вашего класса сегодня будут уроки, а вторая группа может идти домой.
После её слов я обрадовалась ещё больше, потому что я из второй группы, значит уроков у меня сегодня не будет.
— Расписание уроков, изменение в составе второй или первой группы, вы можете посмотреть на стенде, который установлен на первом этаже. Поздравляю учеников, которые в прошлом году постарались и попали в первую группу. Для отличников будут устраиваться дискотеки каждую субботу, — монотонно говорила учительница.
После её слов о дискотеке, класс завыл, вернее та часть, которая относиться ко второй группе. Конечно, неравенство расстраивает. Но не меня. Я не люблю шумные места, где много незнакомых людей. В городской школе я ходила на дискотеки, но там много знакомых, я чувствовала себя нужной. А здесь, в этой школе, я ещё никого не знаю.
— Тише, — скомандовала она, а я лишь пыталась выровнять дыхание, смотря в пол, на её туфли, — вторая группа, можете быть свободны. Первая группа, вы отправляетесь на первый урок химии.
После её слов, задвигались стулья, медленно начал поднимался шум от голосов. Учительница повернулась ко мне, а я все так же рассматривала её туфли, пытаясь себя занять и успокоить.
— Я твоя учительница литературы, Августина Викторовна, — представилась женщина, а потом отошла в сторону стола, вернулась с бумагами.
Сзади нас расходились мои новые одноклассники, которые, возможно, внимательно осматривали и изучали меня, когда я пыталась безразлично смотреть в пол.
— Возьми расписание, — протянула она бумаги, —Ты можешь быть свободна.
Я кивнула, а она отошла в сторону, удаляясь по своим учительским делам. Подняв глаза, я заметила, что шум исчез. Ученики разошлись по своим делам. Кто домой, а кто на уроки.
Подумала о том, что учащиеся первой группы отличники, и что их нагружают больше, чем следует. Первый день учебы, а они уже пошли на химию. Если вторая группа учиться хуже, нужно было отправить их на химию. Они могли восполнить пробелы в знаниях и нагнать отличников. Но видимо на отличников возлагают большие надежды, чем на двоечников, покуда с нами не хотят заниматься.
Оторвав взгляд от немытого пола, я встретилась взглядом с улыбающейся Кариной и...
— Привет, — сказала я, удивлённо рассматривая её спутника.
Я положила бумаги с расписанием на парту подле меня. В пустом и тёмном классе, подле хрупкой Карины стоял высокий чернокожий парень, отчего низкая Карина казалась более маленькой. Он улыбался искренне, сверкая в темноте сияющими зубами, а я рассматривала его. Мешковатая толстовка серого цвета свисала с худого тела, а коротко остриженные волосы на его голове придавали ему милый вид.
— Это Бомани,— радостно начала нас знакомить Карина,— а это Алёна.
Парень растянул свои пухлые губы в улыбке.
— Привет, — в его громком голосе едва слышен акцент.
Он подошел ко мне и протянул руку, а я просто уставилась на неё. Спустя пару секунд я наконец вложила свою ладонь в его руку, и заговорила:
— Прости, что я так реагирую, — не успела договорить, он засмеялся, откинув голову назад.
— Да, — понял он без слов,— понимаю.
Бомани говорил почти без акцента.
— Алёна, Бомани, — прервала нас Карина, — мне пора на химию. До завтра!
— Пока,— ответили мы, недвижно держась за руки.
Карина взяла пакет с парты и быстро кинулась к выходу, чтобы успеть на урок. Вырвав руку из горячей ладони Бомани, я осмотрела класс, который был уже пустым и тихим. Однако за дверью кабинета был шум. Наверное, ученики спешат на уроки. Но мне спешить некуда.
— Ты из второй группы? — спросил Бомани, вырвав меня из рассуждений о шуме.
Подняв взгляд, я встретилась с его карими, добрыми глазами:
— Да, у меня плохие оценки. А ты, в какой группе? — эхо разносилось по пустому классу.
— Я во второй, потому что плохо знаю некоторые предметы. Языки, например.
— Мы же одноклассники? — спросила я жалобным голосом, надеясь, что такой необычный парень будет учиться со мной.
— Да, — ответил он сквозь смех.
Я сгорбила спину, засовывая руки в карман кардигана, уставившись в пол. Кажется, что показала я себя невеждой. Это вовсе не так.
— Ты бы видела, как реагируют на меня другие, — жестикулируя руками, он пытался успокаивать меня, — И ты отреагировала спокойнее всех, кого я здесь встретил.
Расплывшись в облегчённой улыбке, я вытащила руки из карманов. Взяла бумаги с расписанием с парты.
— Алёна, — позвал меня Бомани, — в какую сторону тебе идти домой?
Я впала в ступор, пытаясь подобрать слова для описания местности, на которой находиться мой дом.
— Это там, — я смотрела на потолок, который был весь в трещинах, пытаясь подобрать нужные слова, — мой дом намного дальше, чем озеро. Возле леса. Знаешь?
Бомани внимательно слушал, и, наверное, вспоминал, где находится озеро.
— Почти у леса? Ну, думаю, нам по пути. Пойдешь со мной?
Далеко от моего дома находится озеро, где я любила плавать. Помню, как мчалась с детским надувным кругом плавать. Как боялась улиток в воде. И как меня заставляли вылезти из воды, потому что губы уже стали синими, значит пора домой.
— Пошли, — ответила я согласием, мы вышли их темного кабинета.
Спустившись на первый этаж, я ринулась к стенду, у которого была толпа учащихся всех возвратов. Бомани, поняв, куда я направилась, кивнул и уселся на лавку у выхода. Ждал меня. Протиснувшись к стенду, который ученики освещали мобильными телефонами, чтобы разглядеть в темноте маленькие буквы, я принялась искать надпись: «Класс воинов». Найдя нужную надпись красного цвета, я достала телефон, направила включенный экран на стенд. Увидев свою фамилию и имя во второй группе, я принялась искать и Бомани. Через несколько фамилий своих новых одноклассников я нашла и его.
Стоять в толкающейся и кричащей толпе было сложно, я пыталась делать всё быстро. Кинув взгляд на состав первой группы, я увидела первым в списке имя Карины. Прочитав ещё несколько незнакомых имён, моё сердце стало биться чаще. «Михаил»— на этом имени мои глаза закончили поиск. Я зажмурились, словно от боли.
— Ну, идиотка! Что ты стоишь? Место только занимаешь, — крикнул на меня какой-то ребёнок.
— Можно и вежливее, — ответила я мальчишке, когда отошла от стенда.
Мишель в первой группе? Серьёзно? В его глазах я, наверное, ничтожество. Он видел меня в классе, узнал ли? Если да, почему не подошёл поздороваться? Там было темно, он мог не разглядеть меня. Вопросы нахлынули подобно волне.
Подходя к Бомани, расстроенная и уставшая от переживаний, я смотрела ему в глаза, когда он встал и направился ко мне. Мы дошли до выхода в молчании, а после я решилась отвлечься от грустных мыслей.
— Расскажи о себе, — попросила я, рассматривая затянутое небо, снимая с уставшего тела неудобный кардиган, — Как парень, с такой интересной внешностью, попал в эту деревню?
— Ну, — улыбаясь, отвечал он, когда я закинула кардиган на плечо. Ветер обдавал меня холодом, но я подумала, что он поможет мне успокоиться, — Я из Эфиопии. Я и мои родители переехали в это место два года назад.
— Откуда ты так хорошо знаешь русский язык? — спросила я, восхищаясь его умению говорить без акцента.
— Меня учили русскому языку в детстве, русской литературе, — ответил он, я вспомнила уроки литературы, где мы говорили о Пушкине.
— Эфиопия! — вскликнула я, когда мы свернули на маленькую улочку, — Пушкин!
— Его стихотворения меня заставляли учить, — засмеялся он, а я щелкала пальцами, пытаясь вспомнить слова бывшей учительницы по литературе Юлии Викторовны.
— Эфиопия является возможной родиной предков Пушкина, — облегченно выдала я, уверяя себя, что не зря любила прежнюю учительницу.
— Да, в столице, где я жил, установлен ему памятник, даже есть улица Пушкина, — рассказывал он, а я слушала внимательно и трепетно.
Слушать о жизни других людей мне всегда было интересно. Ветер становился всё мощнее, тучи лишь сгущались, но дождя всё не было.
— Бомани означает боец? — спросила я, когда вспомнила роман, где персонаж с таким именем, говорил о значении имени и своём предназначении.
— Откуда ты знаешь? — вспыхнул он, но после ответил, — Да.
Я ухмыльнулась, думая над ответом:
— Оно тебе подходит. Наверное, тебе сложно приходится здесь. Тут много оскорблений среди подростков? На меня, например, у стенда накричал маленький мальчик.
Он помялся, я поняла, что задела за живое:
— Да, есть отвратительные люди в нашем классе, но я пытаюсь их игнорировать. Но есть и такие же хорошие как ты, — после этих слов я, наверное, должна была растаять, но не повела бровью, — в основном со мной общается много людей.
— Кто из нашего класса относится к тебе плохо? Скажи, чтобы я знала, кого мне стоит избегать. Боюсь, что они будут злы и по отношению ко мне, — попросила я, проведя рукой по пыльному столбу, мимо которого мы проходили.
Он задумался, а после выдал:
— Ты, наверное, не всех знаешь. Но, например, ты видела парня, высокого, в чёрной рубашке и белых кроссовках?
Его вопрос рассмешил меня, сквозь смех я заявила:
— Я стояла за спиной учительницы, боясь поднять взгляд.
Смена моего настроения его, возможно, пугала, но я продолжала смеяться, скорее истерическим смехом. Вечером зайду в аптеку и куплю успокоительное, слишком волнуюсь.
— В общем, его зовут Михаил, — продолжил он спокойным тоном.
Я замедлила шаг, нахмурив брови, думая над тем, что мне сказал Бомани:
— Михаил? — риторически спросила я, — он был в школе сегодня?
Я отстала от Бомани, он даже остановился, что бы я нагнала его.
— Да, а что? — взволнованно спросил он.
— Ничего, — увидав забор своего дома, ответила я.
Мы шли и молчали, пока я не остановилась у дома.
— Ну, Бомани, вот здесь мой дом, — выдохнув, легко произнесла я.
Его взгляд устремился на сооружение, в котором я живу.
— Бомани, — загоревшись идеей, вскрикнула я, — можно я буду называть тебя Бо?
Он расплылся в улыбке, обнажая свои белоснежные зубы:
— Как тебе удобно! Ладно, мой дом немного дальше.
— Ладно, —зачем-то повторила слова за Бомани, — пока.
— Пока, — ответил он, удаляясь от меня.
Посмотрев на его удаляющейся худощавый силуэт, я думала о Мишеле, который почему-то не возлюбил общительного иоткрытого Бомани. Нужно было расспросить Бо об этом, чтобы знать, с чем я могустолкнуться. Может я себя накручиваю? Может Мишель меня забыл? Почему он неподошёл ко мне, если, конечно, он был в классе. Возможно, он был только налинейке? Он же мог после линейки сразу направиться на химию? Я попыталасьоставить плохие мысли и отворила забор.