Игра на Понижение

Мы стояли друг против друга в гулкой тишине бункера. Слова иссякли, оставив после себя тяжелый осадок его исповеди и мои спутанные мысли.

Его боль висела в воздухе, осязаемая, как пыль после взрыва. Мне отчаянно хотелось как-то смягчить эту боль, протянуть ему что-то – хоть он и казался гранитной скалой, незыблемой в своем горе. Но как поддержать человека, который только что обнажил такую рану?

Не думая, подчиняясь порыву, который опередил страх и сомнения, я шагнула вперед и обняла его. Крепко, по-детски, уткнувшись лицом в его грудь. Он замер, оцепенев от неожиданности – его тело на мгновение стало жестким, как статуя под моими руками. Но затем, после паузы, которая показалась вечностью, его руки медленно, почти нерешительно, обняли меня в ответ. Не сжимая, а скорее осторожно заключая в круг. Одна его ладонь легла мне на затылок, пальцы слегка вцепились в волосы – жест скорее защитный, чем ласковый.

– Айва, – его голос прозвучал прямо над моим ухом, низкий, с непривычной хрипотцой. – Не думай, что я держу тебя рядом только из-за... нее. – Он сделал паузу, его пальцы непроизвольно сжали прядь моих волос. – Ты... колючая, несносная, лезешь куда не надо. Но ты есть. И ты- это ты. И в этом хаосе... мне хочется, чтобы ты оставалась целой. Пусть даже внешне ты кажешься броненосцем, внутри – все тот же импульсивный, ушибленный щенок, который сначала прыгнет с обрыва, а потом будет думать.

Я фыркнула ему в грудь, но без злости. Было тепло. И странно безопасно.
– Постараюсь не прыгать, мистер Щит, – пробормотала я.

Он тихо усмехнулся – короткий, сухой звук – и осторожно отстранился. В тот же момент за тяжелой дверью бункера послышался приглушенный рокот подъезжающих машин и оживленные голоса. Ребята. Я инстинктивно отпрянула, осознавая свой вид: помятая одежда после сна на диване, слегка опухшее лицо. Паника метнулась под кожей.

– Душ, – Рейвен указал подбородком вглубь бункера, его привычная маска контроля уже вернулась на место, лишь в глазах оставалась тень усталости. Он легонько ткнул меня пальцем в плечо, скорее подталкивая, чем игриво. – В дальней комнате шкаф. Там найдется что-то подходящее.

Я шмыгнула в указанном направлении, как загнанный кролик. Струи горячей воды смывали не только пот и остатки клубной косметики, но и накопившееся напряжение, стыд за вчерашнюю слабость. И все же... жалела ли я?

Без этого срыва не случился бы тот разговор. Не увидела бы трещину в его броне. Не поняла бы леденящий страх, двигавший им.

Доверие... странное слово. Он знал мою историю – сиротство, приют, факты. Но смогла бы я открыть ему сейчас? Рассказать о клубке страха, надежды и этого тянущего чувства к нему, которое пугало своей необъяснимостью? Вряд ли.

Доверить душу после Эсми, после предательства... Слишком рано. Слишком страшно. Даже если он считает меня "колючкой", так и будет.

***

Облачившись в найденные в шкафу просторные черные треники и серую футболку, явно мужские, пахнущие металлом и чем-то неуловимо его, я вышла... и застыла на пороге.

Бункер преобразился. Нет, серверы все так же гудели, но пространство было расцвечено десятками разноцветных воздушных шаров, привязанных к стульям и столам. Мишура висела причудливыми гирляндами. А в центре стояли Сириус – безупречный, как всегда, в темном костюме, но с нелепым блестящим колпаком на голове – и держал огромный торт, утыканный свечами.

Остальные, включая обычно невозмутимую Есению и сосредоточенного Энтони, хотя тот украдкой поглядывал на свой планшет, были в таких же колпаках и дудели в дудки, создавая оглушительную какофонию.

– Happy Birthday to you! – грянули они хором, улыбаясь – кто искренне, кто с легкой иронией, кто сдержанно.

Я покраснела до корней волос. Шесть взрослых, опасных людей, устроивших это... Для меня. Неловкость сковала тело сильнее наручников.

– Загадывай желание, малышка, – крикнула Мэллинда, ее хирургически точные пальцы держали дудку. В ее глазах мелькнуло что-то почти материнское.

Я закрыла глаза, отгоняя смущение. Пусть эта точка станет началом. Началом контроля над своей жизнью. Началом конца страха. Задула свечи под новый взрыв дуделок и смеха.

Пока я резала торт, шоколадный, с вишней – как в кафе, но теперь счастливый, Есения и Мэллинда с неожиданной ловкостью накрыли на стол: появились тарелки с идеально нарезанными фруктами, печеньем, мармеладом. Дэн, мастер проникновения в души, с сосредоточенным видом колдовал над чайником, заваривая что-то ароматное. Энтони и Сириус вместе с Рейвеном и Вейном двигали столы и стулья, создавая импровизированную зону для пиршества. Рейвен... ловил мой взгляд на мгновение, и в его глазах мелькнуло что-то неуловимое – не улыбка, но тень тепла.

Когда все уселись, чашки наполнились чаем, а тарелки – сладостями, я встала. Тишина наступила сама собой.

– Я... – голос слегка дрогнул. Я собралась. – Я не ожидала... этого. Спасибо. За то, что пожертвовали своим временем. За то, что... вы здесь. Со мной. – Я посмотрела на каждого. – Надеюсь, это точка отсчета. Не только для меня. Для всех нас. За светлую полосу. Вопреки всему!

– За светлую полосу! – подхватил Энтони, и звон чашек прозвучал неожиданно громко и радостно.

Завязались разговоры, смех, споры о печеньях. Атмосфера была теплой, почти домашней, но с отголоском их общей стальной сути. И вот, когда первая острота смущения прошла, Дэн, отхлебнув чаю, поставил чашку с легким стуком. Его хищная улыбка сменилась искренним, профессиональным интересом.

– Так, именинница, – начал он, его голос, умевший и располагать, и допрашивать, звучал мягко, но настойчиво. – Переломный момент. Восемнадцать. Двери хлопают, новые открываются. Как видишь свою жизнь после? После приюта, после школы... – Он сделал паузу, давая мне осознать вопрос.

Я пожала плечами, чувствуя на себе взгляды всех шестерых. Даже Рейвен, который в основном смотрел на кружку, поднял глаза.

– Сейчас... все меняется, – сказала я честно. – Завтра съезжаю из приюта. Ключи от квартиры в сумочке. – Я посмотрела на тумбочку, где стояла моя сумка. – Спасибо, государство. Документы из школы тоже заберу. Учеба... – Я сделала паузу, выбирая слова. – Я нашла то, что дает смысл. То, где я чувствую себя.

– В чем? – спросила Мэллинда, отложив печенье. Ее взгляд был острым, аналитическим. Все остальные тоже замерли, ожидая. Даже Энтони перестал печатать на планшете.

– Здесь, – ответила я просто, но твердо. – В работе с вами. Это... настоящее. Сложное, опасное, но настоящее. И мне это... нравится. Очень. – Впервые я произнесла это вслух, не как часть легенды, а как чистую правду. И в этом признании было что-то освобождающее.

Вейн хмыкнул одобрительно. Сириус поднял чашку в молчаливом тосте. Есения оценивающе кивнула. Мэллинда улыбнулась – чуть скептически, но тепло. Дэн засмеялся:
– Ну что ж, добро пожаловать в "настоящее", новобранец. Оно, предупреждаю, кусается.

Энтони снова уткнулся в планшет, но я заметила, как уголок его рта дернулся. А Рейвен... он не улыбался. Но его взгляд, встретившись с моим, уже не был ледяным. В нем читалось... принятие? Или просто начало долгого пути проверки? Так или иначе, щит оставался на месте, но трещина, пробитая откровением и этим нелепым, чудесным праздником, уже не зарастет.

Интересно, как Вам остальные ребята из команды Рейвена?
Поделитесь мнением в комментариях🫶🏼
Звездочки⭐️