Prisoners

Пересматривая обложку каждой книги, Нина постоянно сдувает падающую на глаза завитую прядь волос. Девушка часто касается пальцем гелевой подушки для увлажнения, чтобы ловко перелистывать страницы, и делает пометки в маленьком журнале.

Облокотившись на стойку, я молча жду одобрения от библиотекаря за хорошее состояние книг и починку обложки, что со временем начала отрываться от корешка. В библиотеке я частый посетитель, хотя Клео сказала бы, что я назойливая зануда, когда дело касается учебной литературы для рефератов и докладов. Нина запомнила моё имя, что считается редкостью в таком огромном университете с высокой численностью студентов. Но для Миддлтон это лишь стало очередным поводом для шуток, ведь она считает это плохим знаком для студента, который хочет вырваться в свет.

— Хорошие связи в библиотеке ты не заведёшь, закапывая себя в горах книг, Лори, — она почти угрожала мне пальцем, недовольно сводя брови, будто мы обсуждали субботний поход в бордель. — Я, конечно, рада твоим успехам в учёбе, но за это тебя ещё не опубликовали в газете.

В этот раз у меня есть весомое оправдание для моего третьего за неделю появления в библиотеке. Кроме того, что мне нужно сдать взятую ранее литературу, я решила поискать детективные произведения или книги на эту тематику, чтобы чуть больше понимать свою роль и обязанности в нашем с Найлом расследовании. Он наотрез отказался от звонка в полицию, даже когда я уговаривала угостить его брауни в «Смэше» и в десятый раз пересмотреть «Форсаж». Хоран, вообразив себя ирландским Шерлоком Холмсом, взялся за создание доски, для чего пошёл в магазин, чтобы купить кнопки и красную нить, а я после тщетных поисков браслета настроилась на чтение книг.

Когда Нина помечает в электронной системе отданные мной книги, я предупреждаю её, что, вероятно, возьму новые, и удаляюсь в читательский зал.

С одной стороны библиотеку освещает солнечный свет, проникающий через панорамное окно, что растягивается на два этажа и открывает вид на подъездную дорожку и главный вход университета. С другой — массивная дубовая лестница уходит наверх и является продолжением второго этажа. По правой стене организован уголок для студентов с компьютерами и автоматами для печати; в остальной части библиотеки расставлены многочисленные стеллажи с всевозможными книгами, резные шкафы в цвет всей мебели, а между ними поместились столики и мягкие кресла для читателей. В любое время библиотека не бывает пустой, даже второй этаж, который оснащён лишь полками и шкафами по периметру стен, не остался безлюдным.

Вытащив из рюкзака наушники, вставляю вкладыши в уши и включаю плейлист с песнями Драконов. Первой играет «Whatever It Takes». Я медленно прогуливаюсь между стеллажами и читаю надписи разделов в поисках детективной литературы, проигнорировав электронную карту-схему библиотеки. Если бы я яснее представляла то, что ищу, мне было бы проще остановиться на конкретной серии книг или статей, но я с внимательным взглядом читаю каждый заголовок: Артур Конан Дойль, Агата Кристи, Джеймс Хедли Чейз, Джейсон Дарк.

Не припоминаю произведений о том, как двое подростков пытаются найти общажного воришку — такая литература разошлась бы как горячие пирожки, только если главными героями были два парня: рыжий с веснушками и голубоглазый кучерявый брюнет.

В наушниках песня переключается на «Walking The Wire». Я поправляю провод наушников, который цепляется за пуговицы вельветового джемпера, и поднимаю взгляд выше, глядя поверх книжных корешков. Вдоль стеллажа с другой стороны мелькает знакомая фигура, а мой взгляд приклеивается к джинсовой куртке (я, непременно, видела её раньше). Владелец известной куртки подходит к соседнему стеллажу — Луи я узнаю и со спины, — а мои щёки сразу вспыхивают, словно я опускаю голову в кастрюлю с кипящей водой.

Сделав музыку тише, чтобы слышать звуки и чужие шаги, иду мимо полок с книгами, не упуская из виду парня, точнее его затылок, и прячусь за другой стеллаж — теперь нас отделяют две стены различной литературы. Стоя под надписью «научная фантастика», опускаю руки на деревянную стенку и осторожно выглядываю в пустой проход. Так хорошо знакомый мне силуэт исчез, словно его здесь и не было, и я на секунду допускаю мысль, что выдумала его.

— От кого прячешься? — раздаётся над головой тихий голос с хрипотцой, который заставляет всё тело сжаться, вызывает мурашки и слегка пугает, из-за чего я чуть ли не падаю на стеллаж.

— Я не прячусь, — не оборачиваясь, продолжаю высматривать кого-то среди полок. — Лишь наблюдаю.

— Для этого, — Луи наклоняется, и в нос бьёт приятный аромат его парфюма, — тебе нужно развернуться на сто восемьдесят градусов, Лори.

— Даже не дашь мне очередную супергеройскую кличку?

Скрестив руки на груди, медленно поворачиваюсь и оказываюсь в ловушке между телом Томлинсона и стеллажом. На тонких губах играет улыбка, заразительная и добрая, ясные глаза заинтересовано изучают меня, и, когда наши взгляды встречаются, я невольно задерживаю дыхание.

— Чудо-женщина, ты порой бываешь слишком предсказуема.

— В чём же я предсказуема, Луи?

Он разводит руками, как бы намекая на место, в котором мы находимся. Мне же это ничего не говорит, поэтому я непонимающе пожимаю плечами.

— Супергероев только в библиотеке и искать.

— Разумеется, мы должны много знать, но это всё равно мало объясняет, как ты смог меня найти.

Следующая в моём излюбленном и заслушанном до беспамятства плейлисте играет «Demons», которую слишком неловко слушать, когда Луи так близко стоит ко мне. Мне бы выключить музыку и убрать наушники, но в данный момент мне так сложно сделать лишнее движение — каждое прослеживается взглядом парня, будто это самое интересное, что он мог увидеть в своей жизни.

— Ну, Джефферсон, — с интригующей ухмылкой он пожимает плечами, — у меня есть связи везде. Для меня это не проблема.

Затем Томлинсон снова смотрит на меня так, словно я понимаю, о чём идёт речь, и знаю каждого его доносчика и информатора. А может, ответ лежит на поверхности, только я ищу подвох и не улавливаю до конца его намёки, потому что совершенно не знаю человека, который нарочно вторгся в моё личное пространство, как в свою комнату в родительском доме.

Возможно, другой человек на моём месте удивился бы такому моему поведению, но я порой позволяю людям подойти ко мне близко — во всех смыслах этого выражения, — хотя здравый смысл всегда подсказывает, что это опасный путь, и я могу не избежать очередного капкана в невысокой траве.

Луи мягко усмехается. Он видит, что я ещё не настроилась на его волну, из-за чего не понимаю. Скорее всего, это видно по тому, как я сильно хмурю брови или сжимаю губы. Парень, наклоняя голову, в ту же сторону указывает глазами, и я тут же смотрю в указанном направлении, ища разгадку, казалось, простого ребуса. Взгляд падает на стойку, за которой работает Нина Хилл.

— Серьёзно?

— Вполне.

— Она раскрыла моё секретное убежище.

— Одно сообщение, Лори, и я тут же узнал, где тебя искать.

— Зачем?

Но Томлинсон ничего не отвечает, будто сам пока что не знает ответ. Он цепляется за наушники у меня в ушах, а я пытаюсь нащупать рукой телефон, чтобы совсем выключить музыку.

— Что слушаешь?

— Разное...

Его больше интересует не мой прямой ответ, а возможность самому услышать мой музыкальный выбор. Луи достаёт один вкладыш и вставляет его себе в ухо, на секунду прислушиваясь к узнаваемой мелодии.

— Imagine Dragons?

— Да, — найдя мобильный, всё же делаю звук чуть громче. — Обожаю их.

— Неплохо, — это одобрение позволяет мне размереннее дышать. — Позволишь?

Когда Луи протягивает раскрытую ладонь, я осторожно вкладываю в неё свой телефон. Впустив его в мир моей музыки, прячу руки за спину, сцепляя пальцы в замок, и смотрю в пол, лишь бы не видеть насмешку над моим вкусом. Конечно же, меня не должно волновать его мнение о моих предпочтениях, ведь это всё равно ничего не изменит, но почему-то в душе теплится желание, чтобы парень оценил или по крайней мере не осудил ни за одну песню.

— А ты действительно их любишь. Я насчитал семь плейлистов с их песнями.

— Каждый плейлист под разное настроение, потому что они рассказывают о разном. Иногда сложно слушать песни в разнобой.

— Это правильно. Ещё я заметил пару интересных исполнителей. Мне нравится твоя подборка.

Такая простая похвала встречается детским восторгом, но наружу я его не выпускаю, удерживая салют радости где-то под рёбрами.

Облизывая губы, Луи набирает в строку название песни, но мне не показывает.

— Может быть, тебе понравится.

Первые аккорды кажутся незнакомыми, чем-то очень чужим и непривычным для моего музыкального вкуса, но после мелодия, набирая обороты, и первые слова помогают мне вспомнить The Killers. Простое знание песни вызывает у меня широкую улыбку, которая быстро отражается на губах парня, и покачивание головой в такт быстрой и энергичной музыки.

— The Killers не могли мне не понравиться.

— Тогда что ты скажешь об этой песне? — Томлинсон шустро находит следующую композицию. — Немного усложним игру.

Секунды две, и в единственном наушнике начинает играть сперва тихая, затем весьма энергичная песня, которую я узнаю с трудом. Мне приходится прослушать несколько первых строчек, чтобы вспомнить название, а уже после вспоминаю очередную группу.

— Gorillaz?

Томлинсон с самой довольной на свете улыбкой кивает, словно гордый родитель хвалит мелкого отпрыска за победу на школьной олимпиаде.

— Ты сказал, что усложнишь задачу, а в итоге сделал ещё легче.

— Я тебя услышал, Танос.

Парень, постоянно поправляя пальцами длинную чёлку, долго листает подборки в моём телефоне. Когда «DARE» подходит к концу, он находит подходящую композицию и растягивает губы в победной ухмылке. Напрягаю каждую извилину, но незамысловатый мотив даже не кажется знакомым. Неизвестный голос вокалиста сбивает меня окончательно, и прежде сияющая улыбка сходит с моего лица — я сжимаю губы в тонкую полоску.

Луи вопросительно поднимает брови, как бы ожидая мой ответ, но я лишь пожимаю плечами, чем вызываю у него усмешку.

— Это Сэм Фендер. Не знаешь?

Возможно, я слышала это имя раньше — качаю головой.

Парень не спешит переключать песню, чтобы я пробовала отгадать ещё одного исполнителя, и, качая головой в такт, ждёт припев. Его губы едва шевелятся, повторяя слова, и ближе к кульминации Луи поёт уже вслух, едва слышно.

— I was far too scared to hit him, — с началом припева Томлинсон начинает петь громче. — But I would hit him in a heartbeat now.

Это вызывает у меня смех, и я оглядываюсь, чтобы убедиться, что на нас никто не смотрит с осуждением за нарушение порядка библиотеки. Я уже совсем забыла, где мы находимся.

— That's the thing with anger, it begs to stick around, — не стесняясь петь ещё громче, он уже и пританцовывает. Парень подходит ближе, и я прижимаюсь спиной к книжным полкам. — So it can fleece you of your beauty and leave you spent with nowt to offer. Makes you hurt the ones who love you.

Прижимаю палец к губам, выдаю протяжное «Чшш» и стараюсь не улыбаться. Только Луи плевать на правило тишины и то, что мы можем мешать читателям и работнику библиотеки. Он поёт, неотрывно глядя мне в глаза. Как только припев заканчивается и его голос становится слишком громким, я накрываю его рот ладонью.

— You hurt them like they're nothing, — Луи бормочет слова сквозь мои пальцы.

Мне нужно вставать на носочки, чтобы сильнее прижимать ладонь к губам. Это смешит и забавляет нас обоих, поэтому Томлинсон не оставляет своих попыток сольно закончить песню.

— Мы же мешаем, Луи, тише.

Он прекращает петь, я медленно убираю ладонь и вижу очаровательную улыбку. Внутренняя сторона ладони горит от прикосновения губ, и я до боли сжимаю руку в кулак.

— Я знаю, где мы можем продолжить, — Луи только покидает моё личное пространство, как вдруг хватает за руку. — Идём.

Я не задаю вопросов, потому что сейчас это бессмысленно — никаких ответов я не получу. Нина, закладывая завитую прядь за ухо, провожает нас взглядом, совсем не осуждающим, скорее заинтересованным и изучающим. Я не взяла обещанные книги, не нашла хороший детектив, который бы удовлетворил мой запрос, и послушно плетусь за Луи, словно если он меня отпустит, то я улечу в небо, как шарик с гелием.

Мы выходим из библиотеки через соединяющий с восточным крылом университета коридор. В наушниках играет новая песня Сэма Фендера, Томлинсон подстраивается под её ритм и резко заворачивает на первом повороте коридора.

Несомненно, он думает, что снимается в клипе, и представляет, что все его видят как в замедленной съёмке.

Сперва заглянув в маленькое окошко, Луи осторожно открывает дверь с табличкой «музыкальный класс» и утаскивает меня внутрь кабинета.

С правой стороны обустроена небольшая сцена, сооружённая на маленьком подъёме в одну ступеньку. Слева стоят различные инструменты — скрипки, виолончели, саксофоны, бас-гитары — и возле каждого из них складной стульчик. В самом центре стоит огромное королевско-чёрное фортепиано с круглой крутящейся табуреткой. Помещение освещается громадными окнами на всю стену, а в тёмный час здесь включают люминесцентные лампы. Луи, осматриваясь, отпускает моё запястье, и я с опаской прохожу по кабинету, словно мы воришки, незаконно пробравшиеся в секретное хранилище драгоценностей.

Мой телефон всё ещё находится в руке Томлинсона, и он отвечает за музыкальное сопровождение уже не клипа, а целого фильма про крутых студентов, ищущих приключения на свои пятые точки.

— Это подходящее место, чтобы ты не закрывала мне рот, когда я восхитительно пою.

— Мы были в библиотеке, Джастин Бибер.

— Неужели я настолько слащавый?

— И такой же в татуировках.

Присаживаюсь на табуретку у фортепиано и один раз прокручиваюсь на сиденье по часовой стрелке. Луи находит ещё один такой стул в углу аудитории и тащит поближе ко мне, бессознательно переключая песни одну за другой.

— Умеешь играть? — он кивком указывает на чёрно-белые клавиши.

— Нет. А ты?

— Могу сыграть гамму.

Мы пришли сюда послушать его музыку, потому что в парне пробудилось непонятное мне желание показать свои музыкальные предпочтения, будто это вопрос жизни и смерти. Томлинсон снова включает «Arctic Monkeys».

— Настолько их любишь?

— Думаю, да, — парень задумчиво смотрит в экран. — Они стоят того, чтобы добавить в наш список.

— Наш список?

— Ага, — он что-то пишет, — где уже есть Драконы, The Killers, Сэм Фендер и Gorillaz.

— Тогда добавь ещё от меня Эми Вайнхауз.

— Какую песню?

— На твой вкус.

Когда доигрывает песня, Луи выполняет мою просьбу и включает «Tears Dry On Their Own», как знак того, что теперь она в нашем плейлисте.

Забыв о том, кто такой Луи Томлинсон, я сижу напротив него и тихонько вторю словам песен, которые он включает. Я полностью доверила ему телефон, словно готова раскрыть парню каждый свой секрет и все переписки или фотографии — сейчас у него в свободном доступе почти вся моя жизнь. Он включает Oasis, Blossoms, The Streets, Лиама Галлагера, снова Сэма Фендера. Вся музыка идеально описывает натуру Луи: образ жизни панка, джинсовки, чёрные джинсы и брендовые кеды, специально взъерошенные волосы, непринуждённость и беззаботность, чувство собственной важности и статус.

— Этих ребят я не слышала, — признаюсь я, прислушиваясь к новой мелодии.

— Это начинающая группа, «Only The Poets». Мне нравится их музыка. Обычно у маленьких групп очень неплохие тексты.

— Поддерживаешь начинающих исполнителей?

— Да. Могу включить ещё действительно классных ребят.

У Луи так много музыки и настолько разнохарактерный вкус, что я запоминаю только The Snuts, Sun Room и The Academic. Мы обсуждаем возможные обложки альбомов, если они попадаются, и выбираем картинку для нашего плейлиста. Кучерявый мальчик, стоя босиком в одних коротких шортах, держит в руках виниловую пластинку с надписью «Нахрен правила». Для меня это отличная отсылка на пение в библиотеке, надеюсь, Луи считает так же.

— А это Inhaler, — гордо объявляет Томлинсон очередную группу. — Они прикольные, но тебе точно понравится солист.

— Почему?

— Кучерявый брюнет с высокими скулами. Уверен, ты потечёшь от одной его улыбки.

— Думаешь, такой у меня типаж?

— Точно, я забыл, — он в шутку бьёт себя по лбу. — Тебе же нравятся лысые перекачанные мужики.

— Неправда!

Но Луи не слушается. Он включает песню Дуэйна Скалы Джонса из какого-то мюзикла и показывает его фотографию на обложке.

— Дэн совсем не похож на него.

— По мне так на одно лицо. Ты нервничаешь, потому что перевозбудилась.

Бью парня по коленке и заливаюсь краской.

Споря и обсуждая своих фаворитов, мы слушаем музыку до тех пор, пока не садится мой телефон. Луи возвращает его обратно, демонстрируя плейлист, который в итоге у нас получился, и просит скинуть ему пару песен Драконов, чтобы лучше понимать их творчество.

Он длится почти два часа и называется «Теку от Элайджи Хьюсона» в честь солиста группы Inhaler.

+++

Быть влюблённым даёт много счастья, но не так много, как быть влюблённым в город, в котором ты живёшь.

Именно этому придерживается Луи Томлинсон, когда ведёт свой «Инстаграм». Его профиль усыпан фотографиями города с его старинными и модернизированными улицами, многолюдными барами и клубами. Но больше парень отдаёт предпочтение себе и машинам — огромную часть себя он посвящает работе в автомастерской: чёрный рабочий комбинезон, открытые капоты машин, запчасти для любой иномарки и счастливая улыбка Луи, сидящего за рулём его «BMW».

В этот раз я очень осторожничаю, чтобы случайно не поставить лайк на одну из публикаций, но могу подолгу смотреть на его селфи. Из всех подольше задерживаюсь на том, что оценила в прошлый раз. Удивительная вещь — сложно её не заметить, потому что яркие глаза Луи приковывают к себе внимание. На каждой такой фотографии цвет глаз сочетается с любым верхом, будто меняя свой оттенок под ту или иную кофту. Здесь же в камеру смотрят два глубоких океана, тёмных, как в пасмурную погоду.

На письменном столе стоит кружка с горячим чаем, к которой я время от времени тянусь, чтобы сделать слабый глоток и дальше ждать, когда чай остынет. Я в комнате сижу одна, удобно устроившись на кровати, на ноги натянуты вязаные носки, а за спиной уложены две подушки, прижатые к стене.

Уже даже не во второй раз ловлю себя на слежке за социальными сетями Томлинсона, словно мне платят за каждую минуту, потраченную на его аккаунт. Мне до конца неизвестно, насколько он является свободным в данный момент, ведь фотографии Кейт хранятся в его профиле, а она сама часто мелькает в его историях. В конечном итоге меня не должно волновать это всё, но несвойственная мне любознательность к жизни популярного парня берёт надо мной верх.

Тихий стук в дверь. Нежданного гостя узнаю сразу, и мне приходится прятать телефон под подушку и тянуться за книгой. Раскрыв страницы, заложенные закладкой, принимаю самый непринуждённый вид и так же тихо приглашаю Найла войти.

— Привет, Лори, — Хоран осторожно выглядывает из проёма, словно боится того, кто ещё может быть в комнате.

— Привет, Найлер, — закрываю книгу, которую не читала. — Присаживайся, — и хлопаю по кровати рядом с собой.

— Я не просто так пришёл. У меня срочное дело к тебе.

— Ты умеешь заинтриговать. Что случилось?

— Помнишь, ты говорила, что потеряла свой браслет? — вскидывая брови, друг делает многозначительную паузу. — У меня ещё тогда пропал крестик.

— Ты же до сих пор думаешь, что это кража?

— Я буду так думать всегда, и сейчас у меня есть больше поводов.

— Ты нашёл мой браслет? — автоматически хватаюсь за своё запястье, но взгляд Найла даёт ответ за него.

Наконец он преодолевает расстояние между дверью и кроватью и, выуживая из кармана джинсов телефон, садится рядом со мной.

— Я всё-таки переделал небольшой список того, что пропало, ЭлДжей, — он открывает заметки и показывает мне три пункта.

— У меня пропал браслет, у тебя крестик. Кто такой Стив?

— Это мой сосед, у него украли часы.

— Или же он их потерял, — развожу руками. — Я очень верю в людей, Ни, и мне совсем не хочется винить кого-то из общаги.

— Почему именно ребят из общежития?

— Потому что если это действительно кража, в нашем случае не одна, то воришка живёт с нами, иначе он бы не попал сюда без пропуска.

— А если он был здесь на вечеринке?

На секунду задумываюсь, плотно сжимая губы.

— Нет, вещи пропали в разные дни. Но ты не записал Хелен, у неё исчезли серёжки.

— Точно! — Найл радостно добавляет ещё один пункт, а меня очень интересует предпоследний. — Значит, ты всё же поможешь мне?

— Почему ты добавил в список шторы из холла?

Хоран крайне загорелся этим делом ещё в первый день, в нём проснулось желание стать общажным героем. Ему такое свойственно, что однажды помогло ему стать сокапитаном баскетбольной команды, но теперь им не движет стремление к некой славе за доброе дело. Здесь есть нечто большее, иначе он бы не просил меня делить с ним «успех» пополам.

По моему маленькому опыту в кражах, здесь должна действовать полиция или местная охрана.

— На нашем этаже с окна украли шторы. Мне показалось необходимым это записать.

— Найл, вы живёте на пятом этаже, там всегда пропадают вещи, потому что за этим никто не следит.

— Я решил, что можно погнаться за двумя зайцами. Если даже это разные воры, мы найдём двоих.

Издаю почти беззвучный смешок и мотаю головой. Найл может уже не стараться — он зацепил меня своим предложением.

— Список украденного у нас есть, — прижав колени к груди, обхватываю их руками и опускаю подбородок. — Что мы будем делать дальше?

— Во всех детективных фильмах герои создают доску, на которую растягивают красную нитку и цепляют фотографии.

Найл размахивает руками, рисуя в воздухе неведомую доску детектива, и она чётко проявляется в моей голове, словно я лично вешаю на неё свою фотографию, затем снимки остальных пострадавших после кражи, а друг ведёт нитку от одного портрета к другому, накручивая её на разноцветные кнопки для пробковой доски. Но я всегда придавала сомнению наличие таких детективных клише, будто опытный сыщик не разгадает головоломку, если перед ним не будет висеть фотография жертвы или подозреваемого.

— Ты можешь дать мне своё фото? — поднявшись с кровати, Хоран упирает руки в бока.

— Для доски?

— Да, — он ходит по комнате вдоль кроватей, потирая подбородок, — сделаем схему. Думаю, так будет легче с нашим расследованием.

— Где ты возьмёшь фото остальных?

— Мне не сложно распечатать, Лори. Подскажешь мне соцсети Хелен?

— Чью фотографию ты возьмёшь вместо холла на пятом этаже? — улыбаясь, падаю на подушку. — Сфотографируй пустое окно, оно здесь жертва, осталось без штор. Мы ещё нашей операции придумаем название, а у нас с тобой будут позывные. Что-то вроде «сокол» и «ястреб».

— Точно, над названием операции стоит подумать.

— Найлер, я же пошутила.

— Ой, иди ты!

Я смеюсь, прикрывая рот кулаком, а парень ворует подушку с кровати Джессики и кидает в меня. Это вызывает у меня ещё больше смеха, потому что он промахивается.

— Ты несерьёзно относишься к нашему делу, ЭлДжей.

— Это ты делаешь ситуацию очень комичной. А что мы скажем Клео? Ей не понравится, что мы чем-то занимаемся без неё.

— Если она не будет знать, то и злиться будет не на что.

— Ты прекрасный друг, Ни.

Поднимаю подушку, которая должна была сразить меня, и швыряю в друга, из-за чего между нами начинается суровая битва подушками не на жизнь, а на смерть. Найл лупит меня без какой-либо жалости, подушки снова и снова прилетают мне по голове, но я одерживаю победу в тот момент, когда запрыгиваю на кровать и начинаю атаку сверху. Свернувшись клубочком на полу и закрыв руками голову, Хоран признаёт поражение, но я обещаю ему заняться с ним поиском пропавших вещей — браслет нужно найти в любом случае, а с другом это будет интереснее.

С Найлом будут приключения, за которые отчасти мне может быть стыдно, так как после того, как он намертво привязался к этой идее, его будет не остановить, поэтому мой дружеский и немного детский интерес заставляет узнать, чем закончится эта история.

+++

Порой в огромном потоке студентов мне сложно сориентироваться: я легко поддаюсь общему течению и выхожу совершенно не туда, куда хотела изначально. Приходится вставать на носочки и концентрироваться на дверях, чтобы не терять свой курс, но потребность прижимать к себе сумку зачастую отвлекает.

Когда я наконец толкаю парадные двери (на улице не менее людно, но благодаря свежему воздуху здесь проще совладать с текучкой), быстро спускаюсь по лестнице и теперь могу достать телефон. Клео больше не писала, но это пугает ещё больше. Сначала её сброшенный вызов, затем необъяснимое «у меня проблема», и я уже забыла о лёгком голоде и желании купить в автомате батончик и баночку сока. Оглядывая каждую лавочку, выхожу на студенческий дворик и вижу подругу, одиноко сидящую в тени огромного дерева.

Прижав к себе рюкзак, словно кто-то намеревается силой забрать его, Миддлтон опечалено смотрит себе под ноги и даже не шевелится. Она не поворачивает голову, когда я устраиваюсь рядом на лавочке, только тихо вздыхает и на пару секунд прикрывает глаза, будто от усталости.

— Очень надеюсь, — пытаюсь найти в сумке леденец или жевательную резинку, — что ты так расстроена не из-за Хорана.

— Нет, — Клео издаёт грустный смешок. — Лучше бы у меня были проблемы с Найлером, чем с этим.

— Что может быть хуже безответной влюбленности?

Подруга стреляет в меня злобным взглядом. Я не просто сморозила глупость, я воткнула ей нож в спину — отчасти мои слова правда, но ни я, ни Клео не хотим в это верить, и подруга всегда утверждает, что такой парень, как Найл Хоран, не стал бы спать с подругой, если бы у него не было даже капли симпатии к ней.

— Ты знаешь, я не страдаю от безответной любви, ЭлДжей, между нами всё неопределённо. Но я говорила с мамой, и у неё всё слишком определённо.

Вспоминаю наш разговор на крыльце университета, когда Миддлтон жаловалась на ссоры родителей, и загребаю её ладонь своей, чтобы чуть сжать в знак поддержки.

— Да, всё так плохо, Лори, поэтому не смотри на меня такими щенячьими глазами.

— Я лишь хочу показать, что готова тебя выслушать, Ми.

Ей нужно немного времени, чтобы набраться сил. После нескольких секунд молчания она начинает часто моргать из-за внезапно накатывающих слёз и выдавливает из себя улыбку, очень кривую и дрожащую.

— Мама заявила о расставании. Говорит, это их окончательное решение, и отец уже нашёл себе новую квартиру, куда недавно перевёз вещи. Они официально не живут вместе уже неделю, а мама очень этому рада. Она такие вещи говорила про отца, что мне становилось больно. Да, он никогда не был идеальным, но он не заслужил и половины этих оскорблений.

С интересом разглядываю профиль Клео. Не знаю, что должна сказать, поэтому жду, когда она заплачет или в гневе начнёт рвать и метать. Её тонкие пальцы ещё сжаты моей рукой; подушечкой большого пальца успокаивающе вожу по костяшкам в попытке показать свою вовлечённость в её проблемы.

— Я знаю, что ты не можешь мне помочь. Распадающийся брак не нужно спасать, но мне от этого так нехорошо.

— Я даже не знаю, что тебе сказать, Ми, но ты ни в коем случае не останешься одна. Я буду рядом, чтобы поддержать, как сейчас, и если ты попросишь о чём-нибудь, я сделаю это.

— А если я попрошу помочь мне помирить родителей?

Мы смотрим друг другу в глаза: Клео пытается во взгляде найти мой ответ, а мне страшно думать об этом.

— Мне кажется, им нужно только напомнить, как они любят друг друга. Папа на эмоциях съехал, это в его стиле. Он же и месяц не протянет без маминой еды. В последнее время они так много были заняты работой, что забыли про семью. Обо мне тоже никто не вспоминал.

— Я не думаю, что это хорошая идея, но если тебе от этого будет легче, то мы можем попробовать.

Клео наваливается на меня с крепкими объятиями, плотно прижимаясь щекой к моей.

— А что нужно делать? — вдруг спрашивает она, в голосе больше нет прежней печали.

Мы тихо смеёмся, и это успокаивает больше, чем непридуманный план Ми по спасению семейного счастья.

Я не могу предположить даже приблизительно, что переживает сейчас Клео, потому что эта ситуация мне чужда и с роду неизвестна. Настоящих родителей у меня нет, я никогда не была ребёнком из когда-то счастливого брака, меня не втягивали в разборки мамы и папы. Мне никогда не хотелось спасать очередные отношения Шона, чтобы наконец обрести мать и жить в полноценной семье, как и не хотелось помогать в поисках новой девушки. Я понимала, что он всегда достоин лучшего, а новая пассия будет так или иначе влиять на мои условия жизни — никто не знал, хорошо это или плохо. Когда у отца начинались скандалы с его подружкой, он ходил загруженный и напряжённый, будто я случайно задену его локтем, и он взорвётся, как петарда. А потом они расставались, и ему становилось намного лучше: папа чаще улыбался, пробовал со мной готовить, выглядел бодрым. Конечно же, я выучила для себя, что отношения, которые терпят крах, нельзя спасать.

Насколько мне непонятно понятие «семья», настолько я не лезу в семейные разборки других, даже очень близких людей, включая Клео и грядущий развод её родителей, Найла и его натянутые отношения с матерью, Шона и его неудачные попытки снова жениться.

— Но это ещё не всё, — тихо признаётся подруга, сильнее сжимая руки на моей шее.

— Что ещё произошло?

— Из-за того, что родители не живут вместе, у них больше нет общего бюджета, а никто из них не хочет брать ответственность обо мне на себя, поэтому некому платить за моё обучение. Они и так платят ипотеку за мою квартиру, которая оформлена на отца. Мама говорит, что каждый сам за себя.

— Она так и сказала, что ты должна сама платить за учёбу?

— Не совсем. Она сказала, что они с отцом больше не будут платить за моё обучение, потому что у них нет средств на лишние затраты.

— Ты лишняя затрата? — от возмущения я вскипаю. — Ты их единственный ребёнок, и они сами решили тебя воспитывать. Они скверно поступают по отношению к собственному выбору.

Клео никак это не комментирует. Заправляя копну рыжих волос за ухо, она смотрит на счастливых и не очень студентов, в то время как в её голове зарождается буря, которую Миддлтон не в состоянии обуздать.

— Прости меня сейчас за такой вопрос, — невольно сглатываю. — Ты хочешь помирить родителей ради них же самих или ради себя, чтобы не искать деньги за обучение?

— Вопрос обидный, — подруга говорит с усмешкой, — но справедливый. Скорее всего, оба варианта. Будем смотреть правде в глаза, я не смогу найти такие деньги.

— Тогда мы что-нибудь придумаем. Подключим сюда Найла, он точно поможет. Из нас троих он лучший стратег и командный игрок.

Клео соглашается, но мне звонят. Это быстрый звонок от папы. Он просит меня вечером устроить видеозвонок и немного поговорить. Я буду ждать этот вечер с ужасом, представляя возможные варианты знакомства с новой девушкой отца, иначе я не понимаю, зачем ему захотелось включать камеру.

— Тебе звонили, — говорит Миддлтон, когда я завершаю разговор.

— Да, и я ответила на звонок.

— Что с твоей мелодией звонка?

— А что с ней не так?

— Ты поставила «Arctic Monkeys». С каких пор ты их слушаешь?

По спине пробегает неприятный холодок. Ёрзаю на месте и прячу телефон в сумку, словно это заставит Клео забыть о новой песне на звонке. Эту композицию я поставила только на номер папы, предав нашу любимую песню Битлов.

— Я всегда их слушала, но не так часто, чтобы ты на это обратила внимание.

— Ты не понимаешь, ЭлДжей, это не Драконы. Ты поставила себе голос Алекса Тёрнера, ты так не делаешь.

— Теперь делаю, надо же в жизни пробовать что-то новое.

— Общение с Томлинсоном — тоже что-то новое?

— Отвали.

На моё счастье, мы смеёмся, будто это всё была ничего не значащая игра. Подруга больше не интересуется сменой музыкальных предпочтений, и я незаметно выдыхаю с облегчением. Ещё минуту назад я подумала, что она видела нас с Луи в музыкальном кабинете. Пусть это были обычные посидели, когда мы дружески делились друг с другом своими интересами, Клео я это не объясню.

— Давай прогуляем пару и сходим на тренировку Найла.

— Они же сегодня не играют.

— Да, они занимаются в тренажёрном зале. Не лишай меня возможности посмотреть на раздетого Хорана.

— Сходи одна, Ми. Сделаешь вид, что снова принесла ему воды и тихонько повосхищаешься им. Так уж и быть, разрешаю писать об этом мне.

— Ты как обычно бросаешь меня, Лори.

— Потому что я не хочу смотреть на голого Найла, это возбуждает только тебя.

— Ну и правильно, нечего тебе на него пялиться. Не умри от скуки на своей нудной паре.

Клео показывает язык и, закидывая рюкзак на плечо, медленно уходит. Машу ей на прощанье, а когда подруга больше не смотрит в мою сторону, достаю телефон и блокирую доступ к плейлисту, который мы с Луи составили вчера. Теперь эту подборку может видеть только он.

Шалость удалась, думаю я и спешу в аудиторию до начала занятий. Но ровно с началом речи преподавателя мне приходит сообщение:

«louist91 отправил (-а) вам сообщение: Теперь это наш секрет?»