Глава 21
Самуэль
Уже прошла целая неделя с тех пор, как на компанию был совершен обстрел. Виновника не наказали — и, кажется, вряд ли когда-нибудь накажут. Мне безразлична компания, пострадавшая от этой атаки, для меня важнее то, что могла пострадать Агата. Я не имею права на нее, не имею права даже мечтать о ней, но всё равно не могу избавиться от навязчивого чувства — как хищный коршун, я непрерывно кружусь вокруг нее мысленно, пытаясь не упустить ни малейшей возможности приблизиться.
Агата продолжает встречаться с этим смазливым блондином — я видел их вместе. И не знаю, что хуже — что она с ним или что я не могу с этим ничего сделать. Возможно, он ей действительно нравится, и эта мысль разъедает меня изнутри, оставляя лишь пустоту и холод. Я пытаюсь утешить себя, убеждая, что мне всё равно, что она с другим, что я давно сам виноват и что всё кончено. Но внутри бушует буря — её образ, её улыбка, её взгляд продолжают преследовать меня, будто я стал пленником своих собственных желаний и сожалений.
— Черт! — произношу я сквозь зубы, с силой ломая карандаш и бросая его на стол. В голосе слышится гнев и отчаяние, и я не пытаюсь их скрывать.
До свадьбы осталось всего неделя, и, несмотря на этот факт, я не испытываю ни малейшей радости. Пусть говорят, что это — знаменательный день, что начинается новая жизнь, — для меня это день, когда всё, что было дорого, окончательно исчезает. Ведущий день, в который должна была стоять рядом со мной Агата. Патрисия не вызывает у меня ни малейших чувств. Именно Агата должна была стать матерью моих детей и укутать меня в тепло и любовь, которые, как мне казалось, когда-то существовали между нами. Но их уже давно нет, она ненавидит меня всей душой и с гордостью гуляет с этим парнем.
Да, я был неправ — много наговорил ей мерзостей, которые я сейчас не смею даже вспомнить. Мне хотелось только одного — заполучить ее, удержать, показать, что я бесконечно надеюсь на наше будущее. Но всё вышло так, как вышло. Я сам создал ситуацию, которая разрушила нашу с ней связь, и теперь расплачиваюсь за свои ошибки.
Почти вся моя жизнь теперь — это сплошная борьба с внутренней болью и неудовлетворённостью. В голове вертится одна мысль — как всё повернулось так плохо, как все наши мечты разрушились за считанные мгновения. И каждый раз я задаю себе один и тот же вопрос: «Что мне делать дальше?» Но ответ один — ничего. Просто сидеть и терпеть, пока не остынет эта страсть, пока не спадет этот невыносимый груз сожалений и боли.
В тот самый день, когда убили дедушку Агаты, я не мог оставаться дома. Сердце тревожно сжималось от предчувствия, и я решил немедленно отправиться к Сильвестру. Как будто он был заранее предупрежден и, услышав моё приближение, словно поджидал меня. Его глаза, холодные и проницательные, сузились, когда я вошёл в его притон. Он будто бы знал, что я приду и что именно я — тот, кто ему нужен.
— Сицилийский дьявол, давно не виделись, — произнёс он с ухмылкой, которая могла бы растоптать любое спокойствие. Его голос был спокойным, но в нем слышалась какая-то таинственная угроза, скрытая за ласковыми словами.
— Что ты творишь? — сразу же спросил я, подходя вплотную, ощущая, как напряжение накатывает волной. Мои кулаки сжаты, сердце бьётся быстрее, кровь бросилась в голову. Я знал, что за этим разговором стоит что-то опасное, и чувствовал, что мой враг не намерен сдаваться без борьбы.
Сильвестр улыбнулся ещё шире, выждав паузу, будто испытывая мою выдержку. Его глаза блестели озорством и недоброй хитростью.
— Я предупреждал тебя, чтобы девчонка не лезла в мои дела. Она сама виновата, — произнёс он, словно сжалившись, хотя в голосе его слышалась многозначительная угроза. — Она была слишком любознательной, слишком дерзкой. Не стоит рисковать, ведь на кону — её жизнь.
Он медленно наклонился вперёд, и его голос стал чуть более серьёзным, как будто делясь самым важным секретом.
— В следующий раз я не буду действовать через кого-то, — сказал он тихо. — Я возьму её саму, лично. И ты это знаешь, Сицилийский дьявол. Мне не нужны посредники, когда есть такая возможность. Пусть она поймёт, что играть с огнём — опасно.
Я смотрел на него, пытаясь держать лицо в спокойствии. Внутри сквозило всё — и ярость, и полное непонимание происходящего. Но я знал, что сейчас самое главное — сохранить контроль, чтобы не дать ему дошутиться.
— Ты можешь защищать её сколько угодно, — произнес Сильвестр тихо и ясно. — Но ты должен понять одно: я достану её из-под земли, если потребуется. Не важно, как ты попытаешься её уберечь, я найду её. Либо ты сам избавишься от неё, либо я это сделаю сам. Решать тебе.
Из воспоминаний меня прерывает телефонный звонок. Я сижу в тишине, окружённый гаммой своих мыслей, и вдруг голос на другом конце провода выводит меня из состояния задумчивости. Не глядя на экран, я автоматически поднимаю телефон к уху и произношу:
— Слушаю.
На другом конце слышится хриплый, тяжелый голос, в котором ощущается тревога и усталость.
— Это Сицилийский дьявол? — спрашивает он, и его голос как будто пропитан чем-то тёмным и опасным. Голос кажется мне знакомым, но я не могу вспомнить, кому именно он принадлежит.
— Кто ты? — тихо спросил я, стараясь сохранить спокойствие.
— Габриэль Мередит, — отвечает он коротко и так, словно произносит самую важную тайну.
Я делаю паузу, пытаясь понять, что происходит. В памяти ничего не всплывает, все кажется мутным и неясным.
— Какая честь, — говорю я с насмешкой. — Что случилось, раз ты звонишь мне сейчас?
Голос потерянного человека вдруг звучит более напряженно.
— Я сейчас в больнице, — говорит он тихо. — Звоню с номера медсестры. Всё очень плохо. Сильвестр приказал своим людям убить меня. Он считает, что я знаю слишком много о его новом плане, и решил избавиться от меня. Но я сбежал, — голос его дрожит, и в нем слышится страх и отчаяние. — Они скоро найдут меня. Мне нужна твоя помощь, ты единственный, кому я могу доверять. Я хочу обменять всю информацию на свою безопасность.
Я внимательно слушаю, чувствуя, как мой интерес вдруг резко возрастает.
— Ты просишь у меня защиты? — задаю я вопрос, испытывая нотку иронии в голосе. — И что, по-твоему, я могу для тебя сделать?
— Это выгодно и тебе, и мне, — отвечает он, и в его голосе слышится надежда. — Если ты поможешь мне сейчас, у нас появится шанс уничтожить его планы. Ты ничего не понимаешь, — продолжает он с явным напряжением. — Силы Сильвестра гораздо сильнее, чем ты думаешь. Если он найдёт меня, он не остановится ни перед чем.
Первым делом я направляюсь к Адриано, чтобы сразу же всё ему рассказать. Вхожу в его кабинет, замечаю, что Агаты здесь нет. В этот момент я сразу же произношу:
— Мне звонил Габриэль Мередит. Он сейчас в больнице. Нужно обеспечить ему безопасность.
Антонио нахмурился, вскакивая со своего стула. В его взгляде читалась настороженность и понимание важности ситуации. В это время из-под массивного деревянного стола вдруг выглядывает Агата, её тонкие зелёные глаза внимательно смотрят на меня, выражение лица — удивлённое и немного насторожённое.
— Габриэль в больнице? — тихо, с лёгким удивлением, спросила она, голос был мягким, но в нём ощущалась какая-то внутренняя тревога.
Мои глаза потемнели — я был зол.
— Я думал, тебя здесь нет, — фыркнул я, сдерживая раздражение, глядя то на Агату, то на Адриано. — Ладно, время не терпит, так что без разговоров. Адриано, собирайся. Едём. Нам нужно забрать Габриэля, он хочет с нами сотрудничать. Сильвестр всё это время пытался его убить.
Адриано быстро бросил свою работу, сложив ткани и материалы, и подошёл ко мне. Его лицо было сосредоточенным и решительным.
— Он же его лучший хакер, зачем его убивать?
— Узнаем все детали по дороге, — сказал я холодно. — Сейчас главное — добраться до него и обеспечить безопасность.
Я уже собирался уходить, но заметил озадаченный взгляд Агаты. По лицу было видно, что она тоже хочет поехать с нами.
— Даже не думай, — резко сказал я, обращаясь к ней. — Мы тебя с собой не возьмём.
— Больно надо. Вали уже.
Она отвернулась, с лёгким презрением махнула рукой и молча ушла в сторону.
Мы с Адриано не теряли времени, собрались и вышли из офиса. Уже на улице машины ожидали нас. Мы взяли с собой ещё пару ребят, подготовленных к любым неожиданностям. Чем скорее мы доберёмся до Габриэля, тем больше шансов у нас его спасти и выяснить все подробности о планах Сильвестра.
Я зашел в больницу, проходя по коридору, и нашел палату Габриэля. Осторожно открыл дверь и шагнул внутрь. Внутри было не лучшее зрелище: его лицо было исцарапано и покрыто синяками, нога брала болезненным сгибом, а тело было окутано бинтами и повязками. Его глаза смотрели на меня с усталостью, словно вся его сила и надежда исчезли в этом тяжелом положении.
— У тебя не самый красивый вид, — заметил я, осторожно присаживаясь рядом. Габриэль чуть нервно улыбнулся, слабо хмурясь.
— А тебе это только на руку, — с усмешкой ответил он. Его голос звучал хрипло, и я почувствовал в нем какую-то затаенную боль.
— Хорошо, что сломана не рука, — продолжил я, внимательно разглядывая его. — Тогда бы хакер остался бы без своего орудия — умелых ручек.
— Ты пришёл поиздеваться или договориться со мной? — спросил он тихо, с иронией в голосе.
— У тебя есть что-то, что стоит сказать. Мне важно знать, что происходит и как я могу помочь.
Габриэль вздохнул еще раз, его взгляд стал немного туманнее. Он начал рассказывать медленно, словно выуживая слова из глубины памяти.
— Всё началось с того, что Сильвестр задумал запустить новый вирус через антенную связь. Он собирается поразить все приборы — от маленьких смартфонов до умных телевизоров. Это будет тотальный контроль, разрушение того, что мы привыкли считать безопасным. Я был против этого, не хотел принимать участие в его безумии, но всегда оставался в тени, молчал из страха и безысходности. Однако в этот раз я не мог больше скрываться. Сильвестр увидел во мне угрозу, и его люди получили приказ избавиться от меня.
Габриэль сделался на мгновение тише, его глаза потемнели от воспоминаний.
— Они избили меня в лесу. Мысли были в голове: один из воспалённых, духом в ярости, хотел настичь меня, прикончить. Вдруг появился лось. Этот зверь отвлёк всех на мгновение, и мне удалось сбежать. Но уже было поздно: они успели выстрелить мне в живот. Помню, как кровь фонтаном хлестала, как земля буквально запылала вокруг. После этого — только тьма и боль. Очнулся я здесь, в этой палате.
Он замолчал, словно собираясь сделать важное признание, и продолжил:
— Я не хочу так больше. Мне надо выкарабкаться, восстановить свою жизнь. Я хочу снова стать Габриэлем — человеком с принципами, со своей судьбой, а не этой безумной куклой в руках тех, кто хочет контролировать всё и вся. Я устал играть в их игру, ждать яда или пули в спину. Я хочу бороться, сколько бы ни было у меня сил. И если есть шанс изменить всё, я готов за него бороться.
— Значит, всё не так просто, — сказал я, мягко кивая. — Но ты не один. Есть люди, которые готовы помочь и защитить тебя. Ты уверен, что хочешь вернуться к прежней жизни?
Габриэль посмотрел прямо в мои глаза, в них читалась стойкость и решимость.
— Хочу вернуть свою свободу. Всё это… все эти годы борьбы, стычек, предательств — всё ради того, чтобы однажды стать сильнее. Не столько ради себя, сколько ради тех, кто еще верит в правду. И я сделаю всё, чтобы остановить этих безумцев и их вирус. Они не победят — я в этом уверен.
— Хорошо, — наконец сказал я. — Вместе у нас есть шанс что-то изменить. Потом, когда ты восстановишься, поговорим о дальнейших шагах.
Габриэль улыбнулся чуть более уверенно, и в его глазах зажглась искра надежды.
Неожиданно в палату входит Агата, осторожно ступая на порог и останавливая свой взгляд на Габриэле. Ее глаза насыщены смесью любопытства и некой скрытой тревоги. Медленно, словно проверяя каждое движение, она окидывает комнату взглядом и задает вопрос, ясный и немного настойчивый:
— Это кто тебя так?
Я замечаю ее взгляд и, немного удивившись, перехожу к ней, чтобы уточнить:
— Что ты тут делаешь? — спрашиваю я, стараясь звучать нейтрально, хотя внутри чувствую некоторый дискомфорт.
Агата не спешит отвечать, лишь легонько кивает и подходит к Габриэлю. Ее застывший взгляд говорит о недоумении и внутренней борьбе.
— Я пришла провести время со своим бывшим учителем, — говорит она спокойно. — Ничего более. И ни в коей мере это не связано с «Vendetta eterna».
Я чуть заметно моргаю, пытаясь понять, почему именно она так говорит, и добавляю, чуть с иронией:
— Спрашивать, как ты узнала, где мы, было бы глупо.
Агата кивает в знак согласия, слегка кланяется и возвращает свой взгляд к Габриэлю. Ее шаги мягкие, но уверенные. Она подходит к нему и мягко улыбается, словно пытаясь смягчить напряжение:
— Поправляйся, — откликается он с теплотой в голосе.
— Рад тебя видеть.
С одной стороны, мне кажется, что никаких претензий к ней нет — она просто решила навестить бывшего наставника. Но с другой стороны, все это создает риск повторной их встречи, возможного воссоединения. Тогда Агата снова окажется в центре внимания, и я не могу избавиться от тревоги.
Я делаю последний предупреждающий жест, обращаясь к Габриэлю:
— Габриэль, Агата никак не должна вмешиваться в наши дела, чтобы ты знал, — усмехаюсь немного, добавляя строго: — Если хочешь, чтобы твоя безопасность сохранилась, держи язык за зубами, когда с ней разговариваешь.
Агата, нисколько не скрывая своей настойчивости, уверенно прерывает меня:
— Я имею право знать правду, — упрямо и сурово говорит она, словно это не вопрос, а настоятельная необходимость.
Габриэль, не теряя спокойствия, мягко перебивает ее:
— Агата, всё у меня хорошо. Ты уже посмотрела, проведала меня, теперь пора идти.
Неспешно, без лишних слов, она встает со стула, поднимает голову и, не обращая на меня внимания, молча покидает палату. Ее шаги затихают на расстоянии, предвещая уход, и я остаюсь один, наблюдая за её удалением и осознавая, насколько сложные и запутанные отношения у каждого из нас.
— Я думал, вас связывает с ней что-то большее, чем работа, — слегка кряхтя, Габриэль приподнимается с кровати.
— Это не касается нашего сотрудничества, — быстро меняю тему, чтобы отвлечься.
— Всё равно она узнает, если ей будет нужно. Ты это понимаешь, ведь так?
— Знаю, — кивком подтверждаю.
Дальше мы с Габриэлем обсуждаем дальнейшие шаги. В настоящее время мои люди охраняют больницу. Пару дней Габриэль пробудет здесь, после чего я спрячю его в надежном месте. Уже там мы начнем поэтапное разоблачение Сильвестра и выведем его на чистую воду.
Ещё раз пожелав ему скорейшего выздоровления, я покидаю больницу, сопровождаемый Адриано. На пути к компании я рассказываю ему всё, что произошло за это время, делюсь своими мыслями и ощущениями. Адриано всё равно пока не слишком доверяет Габриэлю, его взгляд всё ещё насторожен, и в этом есть своя правда. Я сам пока не ощущаю окончательного доверия к новому человеку, и мне кажется, что стоит оставаться настороже. Однако, судя по его поведению, Габриэль действительно стремится покончить с грязной работой и избавиться от дурной репутации, что внушает определённую надежду.
Когда мы доезжаем до компании, я сразу же направляюсь в свой кабинет. Там меня ждёт Патрисия. Она сразу заметила моё присутствие и, вскочив с места, отошла в сторону, чтобы я мог сесть за рабочий стол. Мой кабинет выглядел так же, как и обычно, за исключением одного — я заметил, что на столе отсутствует железная игрушечная машина, которую мне подарила Агата. Это была миниатюрная копия моей настоящей машины; очень милое, необычное подаренное ей изделие, которое я ценил.
Я поднял брови и спросил у Патрисии:
— Машину не видела?
Её лицо оставалось спокойным, немного веселым — она знала, зачем я спрашиваю.
— Белую? — ответила она чуть настороженно, — Видела. Я выбросила её в мусорное ведро. Она мне не нравилась.
Моё лицо мгновенно выразило удивление. Я почувствовал, как внутри что-то зашевелилось, и нахмурил брови. Быстро осмотрелся вокруг — взгляд мой упал на мусорное ведро под столом. Я подошёл, заглянул внутрь и увидел там ту самую миниатюрную машинку. Быстрая рука схватила её и аккуратно положила обратно на стол.
— Не тронь её больше, — сказал я спокойным, но строгим голосом. — Иначе поссоримся.
Патрисия взглянула на меня со смешанным выражением — чуть презрительным, чуть озадаченным. Она явно ожидала другого развития ситуации, но ничего не сказала.
— Почему она тебе так важна? — спросила она, немного с вызовом в голосе. — Это потому что её подарила эта зеленоглазая ведьма? Ты до сих пор всё ещё держишься за эту штуковину, как за символ?
Я посмотрел на неё в упор и почувствовал, что удивляет меня не только то, что она знает о подарке Агаты, — хотя это было вполне логично, ведь она часто наблюдала за мной — меня больше поражает её поведение и неприкрытая ирония. Внутри меня всё ещё боролись разные чувства: и уважение к ней, и недоумение. Почему она решила так развязно и с вызовом говорить со мной на эту тему?
— Мне кажется, что наше расставание очень плохо повлияло на тебя. Ты стала говорить куда более дерзко, твой язык стал жестче и резче, чем раньше.
— Ей можно кричать на тебя сколько угодно, а мне — ни слова. Она продолжает спорить с тобой, ругается и кричит, а тебе кажется, это даже нравится. А я… Мне даже трудно сказать что-то в свою защиту. Как будто я становлюсь всё менее значимой, и мне не дают сказать ни слова. Каждое моё слово, каждое движение — сразу вызывает у неё раздражение. Я будто становлюсь врагом, а не близким человеком, с которым делю свою жизнь.
— Тогда давай расстанемся, — наконец произношу я с тяжёлым вздохом. — Если ты так хочешь.
Патрисия смотрит на меня с удивлением и тяжелым выражением в глазах. Время будто остановилось. Она кажется растерянной.
— Нет, — говорит она тихим, почти шепчущимся голосом. — Я выйду за тебя замуж. Даже если мне уже никуда не нужна эта жизнь, даже если всё кажется безнадежным, я всё равно буду с тобой. Я готова терпеть всё, лишь бы быть рядом.
— Тогда просто оставь меня одного, — говорю я с нежеланием, чувствуя, как голос срывается.
Она уходит, оставляя меня одного в своём кабинете. В голове всплывают слова Абии: «Любимой женщине можно всё, что угодно, а нелюбимой — даже вздохнуть не так нельзя». Эти слова вдруг кажутся мне особенно точными и горькими. Теперь я полностью понимаю их смысл: как трудно любить и быть любимым, когда каждая мелочь превращается в борьбу, а каждое слово — в потенциальный конфликт.
Поздней ночью я наконец оказался дома. Время было позднее, и казалось, что весь город уже погрузился в тишину и сон. Я быстро подошёл к лифту, нажал кнопку, и через несколько минут двери мягко раскрылись. Внутри было темно, лишь слабый свет уличных фонарей играл на стенах коридора. Я вышел из лифта и вдруг заметил Адамо — он стоял у двери Агаты, держал в руках красивый букет цветов. В его глазах читался какой-то особенный огонёк.
— О, какие люди, — прокомментировал он, заметив меня, его голос звучал чуть ли не с насмешкой, словно он наслаждался этим моментом. — Агата пригласила меня на ужин. Не смог ей отказать. Всё так спонтанно и внезапно.
Я смотрел на него, стараясь держать лицо неприметным, подавляя внутренний вихрь чувств. Внутри всё горело — ревность, гнев, предательство. Если я сейчас встряну и накинусь на него, Агата наверняка не станет меня слушать, не услышит ни слова. Вся моя уверенность, вся моя холодная выдержка казались сейчас на грани разрушения.
В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилась Агата. Передо мной стояло её жёлтое платье, то самое, которое преследовало меня во снах и в мыслях последние несколько недель. Оно казалось ярче обычного, как символ некой загадочной слабости и тревоги, которые разгорались внутри меня. Встреча с ней была резкой и неприятной, словно удар ниже пояса. Агата заметила меня, на мгновение удивлённо взглянув, но затем молча, без слов, открыла дверь и впустила Адамо.
Я молча открыл дверь и вошёл в свою квартиру, стараясь взять эмоции под контроль. Мои руки сжались в кулаки, и в мгновение ока в прихожей разразилась другая буря: ваза, стоявшая на тумбочке, будто сама решив встать на мой пути, взлетела в воздух и с треском разбилась о стену. Хрупкие осколки разлетелись во все стороны, рассыпаясь в яркий калейдоскоп — символ моего внутреннего гнева, распирающего прямо из недр внутри. Завтра я обязательно поговорю с Агатой. Пусть возвращается ко мне, пусть снова станет частью моего мира. Но я не могу допустить, чтобы она была рядом с Адамо. Завтра она вновь будет моей.
Завтра.