•Глава 8: Её имя
После того запроса в друзья, что вспыхнул неожиданно, как спичка в темноте, прошло несколько дней. Карина приняла его почти сразу — не раздумывая, не анализируя. Просто... интуитивно. В этом не было логики. Это было как шаг в туман, куда-то на ощупь, не зная, что впереди, но зная — тебе туда.
Слов не последовало. Ни сообщения, ни стикера, ни даже случайного лайка. Женя не написала ничего. И Карина — тоже. Внутри будто жила тихая договорённость: не трогать, не спешить, не нарушать хрупкую грань между незнакомством и чем-то большим, чем оно должно быть.
Но сам факт её появления — в друзьях, в этом странном, сетевом «рядом» — стал утешением.
Карина теперь знала, как её зовут. Женя.
Имя оказалось почти телесным. Она повторяла его про себя, будто касалась. Женя. Не просто «девушка с собакой», не «она». Теперь было настоящее имя, простое и уверенное, как сама Женя.
Это знание облегчило её тревогу. Всё словно немного устаканилось. На пару дней Карина даже перестала думать об этом. Почти. Жизнь закрутилась с новой скоростью, с новой рутиной, и в ней не было места томительным размышлениям и фантазиям.
Работа затянула, как всегда это делает в межсезонье: дедлайны, документы, правки от клиентов, письма с пометкой «СРОЧНО» в теме. С утра — кофе, потом — звонки, обсуждения, таблицы, отчёты, отчёты, отчёты. Карина чувствовала, как устаёт — не телом, а глубже. Мозг гудел от перегрузки, эмоции прятались где-то под панцирем, и это было даже удобно. Не до Жени. Не до чувств.
Но каждый вечер перед сном она всё же заходила в соцсеть. Мельком — как бы случайно. Бросала взгляд на имя. Женя по-прежнему не публиковала ничего. Профиль был закрыт для посторонних: никакой информации, минимум фото, никакой активности. Никаких зацепок.
Это немного ранило, хотя Карина не признавалась себе в этом.
Наверное, я вообще придумала ту встречу, — думала она. — ...Может, ей вообще всё равно. Может, это только я чувствовала что-то.
И всё же — каждый раз, когда имя Жени всплывало в списке «в сети», сердце упрямо сокращалось чуть быстрее. Мельчайший толчок где-то под рёбрами, как эхо того короткого, почти мистического взгляда у пекарни. Неважно, что ничего не происходило. Само присутствие значило слишком много.
На пятый вечер Карина вернулась домой особенно поздно. Сумка резала плечо ремнём, пальцы окоченели, а в голове пульсировала одна мысль: лечь. Выдохнуть. Выключить этот день.
Она зашла, скинула куртку, разулась на пороге, и на автомате направилась к балкону. Взяла с подоконника сигареты, как будто руки двигались сами. Уютной привычкой.
На улице было темно, но не глухо — город дышал мерцанием окон, неоном витрин и далёким гулом дорог.
Пока тлела сигарета, Карина смотрела на площадку внизу — и вздрогнула.
Там снова была Женя.
Одна. Без собаки.
На той самой площадке под окнами, освещённой уличным фонарём и косым светом из подъезда.
Теперь, в абсолютной ясности, было видно больше:
Волосы собраны в пучок, крепко, небрежно, а виски и затылок сбриты. Это было не просто заметно — это сразу меняло ощущение от её образа. Ни нежности, ни загадочной мягкости. Женя выглядела как человек, выбравший форму. Как человек, которому не нужно одобрение.
Она двигалась по площадке свободно, в своём ритме. Спокойно подтягивалась на перекладине — ровно, легко. Потом плавно перешла к отжиманиям. Руки — сильные. Спина — прямая. Ни одного лишнего движения. Всё было как-то... функционально.
Чёрт, она правда спортивная, — пронеслось в голове Карины.
И даже — маскулинная.
Не в нарочитости. Не в клише. А в каком-то внутреннем укладе. Женя была из тех, кто строит себя. Кто живёт по заданной координатной сетке — не чужой, своей. И в этом было что-то... невозможное. Притягательное.
Карина не могла оторваться.
Ей казалось, что каждая секунда затягивает её всё глубже — как будто она снова стала той самой девушкой, что стояла у пекарни и замирала от одного взгляда.
Теперь — молчаливый балкон. Свет фонаря. И Женя, уверенная, сильная, будто вписанная в пространство, как родная деталь пейзажа.
Карина вдруг почувствовала себя почти виноватой.
Что стоит вот так, сверху, наблюдает. Не делает ничего.
Что не находит в себе смелости написать. Сказать хоть слово.
Но что я скажу?
«Привет, ты меня помнишь? Ты была у пекарни, а теперь ты в моих друзьях, но мы так и не заговорили...»
Это звучало глупо. И — слишком лично.
Карина не была уверена, что хочет разрушать эту тонкую реальность, эту недосказанность, которая связывала их сейчас.
Она снова прислонилась к перилам. Женя подошла к спортивной скамейке, вытянулась, потянулась за спину — короткое движение, напряжение мышц под футболкой. Луна, хоть и слабая, осветила её лицо. Карина заметила, как чётко очерчена линия скул. Глаза были опущены, сосредоточенные.
Такой она её ещё не видела.
Настоящая, — снова мелькнуло.
Не как «идеальная» или «правильная».
А настоящая в том смысле, что живая, выстраданная, с чёткими краями. Как человек, который перестал прятаться.
И вдруг — Женя подняла голову.
На какую-то секунду — мимолётную, как вспышка — её взгляд метнулся наверх. Прямо туда, где стояла Карина. Не вверх вообще. Не на окна в целом. А прямо на неё.
Они встретились глазами.
Карина словно замерла, как пойманная в луч света. Мгновение длилось целую вечность, а потом — инстинктивно, будто обожглась, она шагнула назад, в темноту квартиры. Резко закрыла балконную дверь, сердце колотилось в груди, как бешеное. Руки задрожали.
Она меня увидела.
Чёрт, она точно меня увидела...
Тишина в комнате была звенящей.
Сигарета догорела на подоконнике. Запах дыма смешался с вечерней прохладой, просочившейся в щель.
Карина стояла посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Вернуться? Посмотреть снова? Написать? Или... просто лечь?
Позже ночью, лежа в постели, Карина крутилась под одеялом, не в силах заснуть.
В голове — лицо Жени.
Движения. Плавные, уверенные, без напряжения.
Контраст с тем образом, который жил в её памяти.
Это было новое притяжение. Глубже визуального.
Женя была как чужой язык, на котором ты вдруг захотела говорить. И не просто из любопытства. А потому что в тебе уже живут нужные слова.
Карина взяла в руки телефон, открыла страницу Жени. Всё тот же минимум информации. Но теперь имя читалось иначе. Оно больше не было холодным ником.
Теперь это было — её имя.
Карина положила телефон обратно на тумбочку и села. Сердце билось быстро, неровно. Как будто не было сигнала, но тело уже чувствовало перемены.
Что дальше? — подумала она.
И, как назло, в голове не было ответа.