Глава 13
**Пентхаус Банчана. Кухня. 8:00 утра.**
Запах дорогого кофе и подгоревших тостов витал в стерильно-белой кухне. **Банчан,** в черных спортивных шортах и мятом футболке, пытался спасти тосты из многофункциональной тостерной печи «умного дома». Дымок щипал глаза.
**Хёнджин,** уже одетый в безупречный серый костюм (новый, с иголочки, после «раздельного имущества» с Ян), смотрел на это с отвращением, попивая эспрессо из крошечной чашки.
— Ты реально не умеешь готовить? — спросил Хёнджин, отодвигая подальше свою чашку от дымящегося тостера. — В прошлой жизни хоть на костре шашлык жарил.
— Жарил, — буркнул Банчан, выковыривая угольно-черные ломти хлеба. — Людей. Медленно. Со специями. Хочешь?
Хёнджин фыркнул, но **не** по привычке сжал кулак. Странное ощущение: острые углы воспоминаний о Корё – кровавые битвы, цепи, безумная тоска по Феликсу – будто присыпало пеплом. Они были **тусклее.** Как старые фотографии, выцветшие на солнце.
— Не надо. Спасибо. — Хёнджин поставил чашку. — Память… тускнеет. Как будто кто-то взял ластик.
Банчан швырнул тосты в мусорку с таким видом, будто хоронил врага.
— Да. Как похмелье. Ощущение есть – детали смазаны. Хорошо.
Он посмотрел в окно. Небоскребы Сеула сверкали в утреннем солнце.
— Поедем к нему.
Хёнджин поднял бровь:
— К Феликсу? Сейчас? Зачем? Утро. Он спит. Или на своей жалкой работе.
— Знаю, где он живет, — Банчан достал смартфон, тыкнул в экран. — GPS. Купил его соседа сверху. Старичок. Любит деньги. — Он посмотрел на брата. — Ты же тоже хочешь. Не ври.
Хёнджин молча допил эспрессо. Глаза выдали его. Да, память тускнела. Но **чувство** – глухое, ноющее, как боль в забытой ране – осталось. Он бросил Ян не из-за внезапного просветления. Из-за **него.** Из-за света, который горел в его глазах в прошлом и мерцал в настоящем.
— Окей, — сказал Хёнджин. — Но если он вызовет полицию – выкручивайся сам.
**Квартира Феликса. 8:45 утра.**
Дверь открылась на цепочке. **Феликс,** в растянутых спортивных штанах и футболке с надписью «Don’t talk to me before coffee», смотрел на братьев с выражением «вы-серьёзно-сейчас». За спиной орал **Чонин** из душа: «Фееел! Кто там?! Если Минхо – скажи, что я умер!».
— Привет, — Банчан улыбнулся. Непривычно широко. Немного жутко. — Привезли кофе. — Он протянул бумажный стакан с логотипом смертельно дорогого кофейни. — Тройной раф с корицей. Как ты любишь.
Хёнджин молча кивнул, протягивая свой «подарок» – изящную пироженку в коробочке, похожей на музейный экспонат.
— Заходите, — Феликс вздохнул, отстегивая цепочку. — Только тихо. Чонин вчера сожрал просроченную пиццу. Теперь он – вулкан.
**Шутки про Прошлое. Почти без боли.**
Крохотная квартирка мгновенно заполнилась присутствием двух мужчин, для которых понятие «личное пространство» было условностью. Банчан уселся на единственный стул, Хёнджин прислонился к подоконнику, морщась от вида грязной посуды в раковине.
— Как сны? — спросил Хёнджин, глядя на Феликса, который жадно прильнул к кофе. — О… нас?
Феликс поперхнулся.
— Сны? Нет. Только… чувство. Как будто переболел чем-то тяжелым. Осталась слабость. И… — он потрогал браслет на запястье.
— Слабость? — Банчан хмыкнул. — Я помню, как ты сломал мне нос коленом в пах в том будущем. Не слабо.
— Ты лез целоваться! — Феликс покраснел. — Я испугался!
— Целоваться? — Чонин вывалился из ванной, замотанный в полотенце. — Бля, Банчан! Ты ж говорил, просто «дружили» в Корё!
Все замолчали. Банчан посмотрел на Феликса. Прямо. Открыто. Без былой ярости, но с **той же** силой.
— Врал, — сказал он просто. — Не просто дружил. Любил. Безумно. Как психа сносит крышу. Цепи, угрозы, попытки приковать к трону… — он махнул рукой. — Было. Тупо. По-зверски. Но… — он сделал паузу, его голос стал тише, — …любовь – настоящая. Не стерлась. Не сотрется. Даже если детали забываю.
Хёнджин закашлялся, будто подавился воздухом. Его взгляд упал на Феликса.
— Подтверждаю. Он был конченым маньяком. Но… — Хёнджин сжал край подоконника. — …я не лучше. Моя «любовь» – это желание заточить свет в золотую клетку, чтобы согреться. Ради этого… бросил Ян. Не потому что она плохая. Потому что **ты** появился. Снова.
Тишина повисла густая. Даже Чонин не шутил. Феликс смотрел то на одного, то на другого. Страха не было. Была… усталость. И странное понимание.
— Одержимости нет, — сказал Феликс наконец. — Слава богу. Но… чувства есть. И это… — он вздохнул, — …пиздец как неудобно.
Банчан рассмеялся. Резко, громко.
— Да! Неудобно! Как влипнуть в говно в новых кроссовках! Но… — он встал, подошел к Феликсу. Не близко. На дистанцию вытянутой руки. — …я учусь. Не ломать. Не давить. Не пугать. — Он достал из кармана куртки **книгу.** Не старинный фолиант. Современный роман в мягкой обложке. «Нормальные люди» Салли Руни. — Вот. Про… сложное. Про чувства. Без цепей.
Хёнджин тоже подошел. Молча. Положил рядом с книгой **ключ.** От черного «Мерседеса» у подъезда.
— Если захочешь… поговорить. Или просто уехать. Куда угодно. Машина твоя. Шофер… — он кивнул на себя, — …тоже.
Феликс смотрел на книгу и ключ. На двух мужчин, которые когда-то были его кошмаром, а теперь стояли здесь, неуклюжие, сложные, но… **честные.**
— Спасибо, — он прошептал. — За кофе. И… за неудобную правду.
Чонин фыркнул, натягивая джинсы:
— Бля, мужики! Я плакать хочу! А мне что?! Я тоже в Корё был! Страдал!
Банчан швырнул ему пачку дорогих сигарет с балкона какого-то князя:
— Держи. Трофей. Не нюкал.
Хёнджин достал кошелек, вытащил пачку хрустящих купюр:
— Купи себе нормальную пиццу. Без просрочки.
Чонин схватил деньги и сигареты, сияя:
— Вот это – настоящая дружба сквозь века! Люблю вас, психов!
Братья ушли. В квартире снова запахло жареной лапшой и свободой. Феликс взял книгу. Перевернул. На первой странице – надпись рукой Банчана:
> *«Прочти. Поймешь, что я не один такой… сложный. – Б.»*
Ключ от «Мерседеса» лежал тяжело и нереально. Феликс сунул его в ящик с носками. *Потом.*
На улице, у черного авто, братья стояли молча.
— И что? — спросил Хёнджин, закуривая. — Ждать?
Банчан посмотрел на окно квартиры Феликса. Там мелькнула тень.
— Ждать. Не ломать. Не давить. — Он сел за руль. — Но если появится кто-то другой…
— …сломаем ему ноги, — закончил Хёнджин, бросая окурок. — По-братски.
Они уехали. В их пентхаусах ждали дела, власть, деньги. Но главное – они везли с собой **новую правду.** Без цепей. Без одержимости. Только с неудобным, жгучим чувством и ключом от машины, который мог стать ключом к чему-то большему. Или нет. Но попробовать стоило.
Феликс у окна сжал книгу. Шрам не болел. Он просто был. Как и они. Часть его истории. Часть его **настоящего.**