Глава 12
**Пентхаус Банчана. Полночь.**
Вид на ночной Сеул с 40-го этажа был огненным ковром, но ни один из братьев не смотрел в окно. **Банчан** и **Хёнджин** сидели на огромном угловом диване из черной кожи, уткнувшись в 85-дюймовый экран. На нем бушевали страсти дешевой исторической дорамы.
— Бля, — Банчан хрустнул чипсом с перцем чили, тыкая пальцем в экран. — Смотри! Этот лох в доспехах! Настоящий воин так не падает от тычка пальцем! Я бы его…
— Заткнись, — Хёнджин, развалившись, потягивал виски. Рядом валялась коробка от пиццы «Пепперони с двойным сыром». — Ты в прошлый раз «воин» королевскую гвардию в реку загнал из-за тупого моста. Реализм – не твоё.
— Загнал, потому что они идиоты были! – огрызнулся Банчан, но без злобы. Уголок губ дернулся. – Как и этот актёр.
Они замолчали, жуя. Тишина была не напряженной, а… привычной. Как старый свитер. **Братья.** Не по проклятому прошлому Корё. По крови *этой* жизни. Один отец – железный корейский магнат. Одна мать, умершая рано. Одна огромная вилла в Ёнъине, где они дрались в детстве бассейными швабрами и прятались от нянь-садисток в лимузинах отца. Богатство. Власть. И характеры – острые, как бритвы.
— Ян, – вдруг сказал Хёнджин, не отрываясь от экрана, где «воин» рыдал над трупом любовницы. – Звонила.
— Опять? – Банчан сморщился. – Хочет обратно твой пентхаус? Или сертификат в спа?
— Просила извинений. За «эмоциональный ущерб». – Хёнджин хмыкнул, отхлебнув виски. – Я ей сказал: «Дорогая, единственный ущерб – мой, когда я понял, что потратил три года на человека, чьи мозги в сумочке Prada». Отключилась.
Банчан фыркнул, роняя крошки чипсов на идеальный паркет:
— Раньше надо было соображать. Женился на манекенщице – жди беды. Она же в постели как…
— **ЗАКРОЙ РОТ,** – Хёнджин бросил в него пустую упаковку от чипсов. – Не твоё дело, чем она была. Я сам развёлся. Без скандалов. Без её слёз. Просто… остыл. Как суп в холодильнике.
Он встал, потянулся. Тени под глазами стали глубже.
— Кровать свободна? Или у тебя там опять хаос из гитар и гантелей?
— Гостевая. Чисто. – Банчан выключил телевизор. Внезапная тишина оглушила. – Там… тот самый халат. Из Улан-Батора. Шерсть яка. Тёплый.
Хёнджин кивнул. Прошел мимо, похлопал брата по плечу. Жест был неловким, но искренним.
— Спасибо. И… да. Тот актёр – полный лох. Падал хуже нашего конюха Пак Чхуля. Помнишь?
— Который с бочкой кимчи? – Банчан усмехнулся. – Бля, да! Тот хоть грохнулся с грохотом! А не сопел, как баба!
Они рассмеялись. Звук был хриплым, неотполированным, но **настоящим.** Братским. Хёнджин скрылся в коридоре. Банчан остался стоять среди крошек и пустых коробок. Он посмотрел на свой смартфон. На экране – фото Феликса из соцсетей. Улыбающегося. Без тени страха. Он судорожно стер его. *Не сейчас. Не здесь.*
**Квартира Феликса. Чуть позже.**
Вонь жареной лапши «Доширак» и копченой колбасы висела в крохотной кухне-студии. **Чонин,** сидя на полу у низкого столика, закидывал в рот лапшу палочками.
— Бля, Фел, – он чавкнул. – Это ж пиздец итог! Король и Принц – братухи! Богатые! А Минхо… – Чонин закатил глаза. – Он ж реально инопланетянин! И Джисон… бот какой-то! А ты – связующее звено! Как провод!
**Феликс,** закутанный в старый байковый халат, ковырял вилкой в своей порции. Красный **бисерный браслет** мерцал при свете дешевой люстры. На шее – **черный кулон.** Оба – как якоря из другого времени.
— Я не звено, – пробормотал он. – Я… точка сборки их безумия. Или точка отсчёта. Не знаю.
— Ну хуй с ним! – Чонин хлопнул его по спине. – Главное – живы! Не в прошлом! Не в клетке у какого-нибудь психопата! Хотя… – он подмигнул, – …Банчан-то явно не остыл. Видел, как он на тебя пялился в кафе? Будто хочет съесть. Или… другое.
Феликс вздрогнул. Он видел. Этот взгляд – голодный, сосредоточенный – был таким же, как в Корё. Даже сквозь маску современного богача.
— Заткнись, Чон, – он отодвинул тарелку. – Не хочу об этом.
— Окей, окей! – Чонин поднял руки. – Тогда спать! Завтра на работу! А то шеф опять орать будет, что ты «в облаках»!
Они затушили свет. Чонин рухнул на раскладной диван и моментально захрапел. Феликс забрался на узкую кровать у окна. Городской шум гудел за стеклом. Он снял браслет, повертел в руках. Каждый бисер – как капля застывшей страсти, боли, обещаний.
**Виб!**
Смартфон на тумбочке вспыхнул синим. Неизвестный номер. Сообщение:
> **«Книги. Прочитал? Или только смотришь на обложки, как в Корё? – Б.»**
Феликс замер. Сердце глухо стукнуло о ребра. *Банчан.* Как он узнал номер? Логично. Богат. Влиятелен. Нашел.
Он хотел удалить. Заблокировать. Выключить телефон. Но пальцы сами набрали ответ:
> **«Читаю. По странице в неделю. Чтобы не перегружать мозг. И твое прошлое, и твои подарки – тяжелая ноша. – Ф.»**
Ответ пришел почти мгновенно:
> **«Правильно. Медленно. Как я учусь… не ломать то, что хочу сохранить. Спокойной ночи, Феликс.»**
Феликс выключил телефон. Засунул его под подушку. Запястье, где минуту назад лежал браслет, горело. Он натянул одеяло на голову, пытаясь заглушить голоса прошлого и настойчивое биение сердца.
**Пентхаус Банчана. Гостевая спальня.**
**Хёнджин** лежал в огромной кровати, укутанный в невероятно мягкий халат из шерсти яка. Телефон в его руке светился. Он смотрел на старую фотографию. Не Ян. Не Феликса. **Он и Банчан.** Лет десять назад. На яхте отца. Оба загорелые, мокрые, смеющиеся. Банчан душит его в захвате, Хёнджин пытается столкнуть его за борт. Счастливые. **До Корё в их головах. До камня. До Феликса.**
Он стер фото. Поставил телефон на зарядку. Выключил свет.
В соседней комнате, за стеной, Банчан глушил в подушку тяжелый боксерский мешок. *Тук. Тук. Тук.* Ритмично. Зло. Потом удары стихли. Наступила тишина.
Братья. Кровь. Проклятая память. И Сеул за окном – огромный, холодный, яркий. В этой жизни у них было все. Им не хватало только **покоя.** И, возможно, способности не крушить то, к чему тянулись души. Даже через века.
Феликс в своей каморке сжал кулон в кулаке. Камень был теплым. Как живой. Он заснул под храп Чонина и далекий гул города, где двое богатых, сложных, сломанных братьев тоже пытались уснуть, пряча свои войны под крышей одного пентхауса. Ночь была длинной. Но утро наступит для всех. С новыми вопросами. И старыми шрамами.