Глава 33.
***
- Ты подозрительно веселая, - замечает папа, когда мы сидим за кухонным столом, поедая приготовленную мной курицу с овощами. В ответ я усмехаюсь. – И щедрая. Это никогда не было свойственно тебе. Что-то изменилось. - Владимир внимательно смотрит на меня с другого конца стола, отправляя в рот очередной кусок курицы.
- Ничего не изменилось, пап, - отнекиваюсь я, пропуская разглагольствования на тему «Я просто отпустила своё прошлое, и теперь мне значительно легче». – Я просто-напросто не хочу, чтобы ты ненароком спалил квартиру в процессе готовки. Ну, либо пребывание в «Гондоле» пошло мне на пользу, в чём я очень сильно сомневаюсь.
- Я бы не спалил кухню, - обиженно выдаёт папа. Я усмехаюсь. Мне всегда нравилось вот так вот сидеть с папой и болтать о чем-нибудь забавном. Теперь мы старательно избегали темы «Гондолы», Ольги, Стаса и всего того, что могло заставить нас обоих чувствовать себя не в своей тарелке. Мы просто предпочитали отмалчиваться, продолжая, как ни в чём небывало жить жизнью самых обыкновенных отца и дочери.
- Ну, если питался бы «Роллтоном», тогда всё осталось бы целым, - киваю. - Держу пари, всё это время на кухне хозяйничала либо соседка, либо Наталья, - я поднимаю брови, произнося имя женщины и нарочно растягивая его на втором слоге. Папа внезапно начинает смеяться, чего я точно не ожидала. Я удивлённо смотрю на него и в итоге сама не удерживаюсь от смешка.
- Наталья собрала чемоданы в тот же вечер, когда твои друзья устроили стрельбу под дверью в нашей городской квартире. Она сказала что-то вроде «Моя дочь-гопница когда-нибудь убьёт её», - он усмехнулся. – Эта чудачка даже не стала меня слушать, просто собрала чемоданы и укатила к матери. Это всё, что я знаю.
- Ну, она никогда мне не нравилась, - я пожимаю плечами и несу грязные тарелки к раковине, пока папа вытирает со стола крошки и наливает чай. - Поэтому я не слишком расстроена. По-моему, ей нужны были только деньги и всё, - я вываливаю на него своё мнение, и он кивает. Я наперёд знаю папины мысли. Сейчас он думает, что он неудачник и что ему никогда не везло с женщинами. Да, судя по его болезненному выражению лица, он так и думает.
Вытираю руки полотенцем, подхожу к папе и обнимаю его:
- Пап, не кисни. Я больше никуда не уйду, - обещаю я, и Владимир улыбнулся.
В детстве я обнимала его за конфетки, – он всегда давал мне конфеты, после того, как я объятиями показывала, как люблю его, а Ольга кипятилась из-за этого, типа он настраивает ребёнка против матери. Бред, – а сейчас обнимаю искренне, потому что папа нуждается в поддержке и, не смотря на отсутствие кровного родства, он всегда останется моим папой. Торжественно клянусь.
***
Я всё-таки решилась разобрать старые вещи. Я хотела сделать это ещё... четыре месяца назад, но обстоятельства всегда были против меня. Сначала Стас напоил меня каким-то противным соком, от которого моё тело перестало меня слушаться, потом я всё-таки сбежала и угодила прямиком в руки брата после попытки покончить с собой.
Ясно-понятно, что тут как-то не до разбора старых вещей и покупки новых. Но сейчас самое время, причём я совершенно не знаю, чем мне заняться.
Открываю шкаф и критическим взглядом окидываю мой старый гардероб – цветные футболки, маечки, до ужаса короткие юбки, которые я практически никогда не носила, джинсы и шорты, некоторые ещё даже с ценниками – купить купила, а вот одевать не хотелось. В другой части шкафа – верхняя одежда, школьная форма, прибереженная ещё с последнего звонка, платья, спрятанные под белыми чехлами и старательно запакованные коробки с моей детской одеждой.
Я помню, как когда мне было лет девять-десять, я сидела и наблюдала за тем, как папа поднимает эти коробки на чердак, но потом, месяца через два, осенью, когда из-за сильных непрекращающихся дождей начали протекать крыши домов, практически всё, что уцелело, пришлось снять с чердака. В том числе и эти коробки, которые мифическим образом ничуть не промокли.
Снимаю с вешалок старые куртки, пальто, ветровки и прочую верхнюю одежду, которая находится в правой части шкафа, кладу на кровать и начинаю мерить по одной, каждый раз подходя к зеркалу и смотря на то, как теперь я выглядела в пестрых и тёмных куртках. Тёмные смотрелись лучше, каким-то образом эффективно выставляя мою мёртвенную бледность. Меня удивило, что её вообще реально более-менее замаскировать, не говоря уже о том, что выставить красиво. Это просто какая-то фантастика.
Я буквально отскакиваю в сторону, когда из кармана очередной куртки вываливается ключ, и со звоном, присущим всем металлическим предметам, падает на пол. Даже не приходится гадать, откуда он – я прекрасно помнила всё, что произошло в тот день, и только сейчас вспомнила, что во всей этой суматохе забыла отдать ключ Стасу. Ключ от их загородного дома, в который они, вероятно, не возвращались с того дня. Ну, или я слишком наивная и переполненная желанием.
- Привет. Одолжи мне свою машину ненадолго? – прошу я, стоит Лёхе поднять трубку. Он некоторое время молчит, а потом шумно выдыхает и отвечает:
- Одну машину мне уже угробили и, думаю, ты прекрасно знаешь, кто именно. Так вот, если и эту разобьёшь, то будешь делать мне ремонт в моём доме. Понятно? – я хихикаю: и к этому делу он отнёсся с юмором.
- Минут через пятнадцать сможешь подогнать? – интересуюсь я, и он начинает смеяться, будто его забавляла фраза «пятнадцать минут».
- Обижаешь. Справляюсь за тридцать секунд, - хмыкнул блондин. Я молчала, не зная, что ответить. – Не поленись поднять свой зад «а-ля Максимус» и посмотри за окно. Что ты там видишь?
Послушавшись его, я медленным, аккуратным шагом направилась к окну и отодвинула тюль. И охнула. Прямо под окном стоял блестящий чёрный Джип-Коммандер. Точно такой же, какой был у Стаса.
«У них одинаковые машины», - промелькнуло в голове. Я прокашлялась.
Накинула куртку, которую всё это время держала на сгибе локтя и сжала в руке ключ.
Не знаю, что именно, но отчётливо чувствую, как меня буквально магнитом тянет в этот дом. Мне нужно туда. Сегодня же. Сейчас.
- Пап, я ненадолго, - выкрикнула я, вихрем проносясь через всю квартиру. Так же быстро спустилась по лестнице и вылетела из подъезда. При виде меня блондин растянул губы в полуулыбке и открыл дверь машины с водительской стороны.
- Ты хоть водить-то умеешь? – интересуется он.
Я киваю с серьёзным видом, давая понять, что водить я умею, причем неплохо – Владимир учил меня с десяти лет, и каждый урок я бережно хранила в памяти, как одно из немногих приятных воспоминаний, сохранившихся с детства.
- Разобьёшь – будешь делать ремонт за свой счёт. Поняла? – Я закатываю глаза и снова киваю.
Машину получила. Ладно. Теперь нужно каким-то чудом добраться до того дома и при этом не разбиться и не потеряться. Задачка не из лёгких.
***
Фантастика, что мои руки и ноги до сих пор помнят, что нужно делать, и мне без особых усилий удалось проехать шесть километров от города, свернуть с дороги и теперь ехать по лестной дороге, по моей памяти ведущей к дому ребят.
Но чем ближе я подъезжаю, тем больше во мне какого-то страха, сжимающего лёгкие. Это странно. Пальцы мёртвой хваткой впились в руль. Я ловлю себя на том, что обкусываю и без того израненную нижнюю губу и мгновенно одёргиваю себя от этого дела.
Вот.
Впереди.
Среди деревьев проступает серо-белый цвет. Я правильно запомнила дорогу, когда мы в спешке покидали дом. Краска облупилась от осенних дождей и снега, и стала грязно-белой от грязи и пыли. Окна запылились настолько, что через них было невозможно увидеть, что твориться в доме.
Картина жутковатая.
Всё, что было здесь, показывало на то, что за домом никто не ухаживал уже долгое время. Они просто-напросто забросили его, наплевали на всё содержимое, когда нас нашли гондоловцы.
«Отступники действительно научились хорошо прощаться с деньгами», - промелькнуло в голове, но я быстро заглушила все ненужные мысли, сосредоточившись.
Ставлю машину на сигнализацию и медленным шагом направляюсь в сторону крыльца.
На мгновение мне показалось, что в одном из окон второго этажа что-то дёрнулось, но я не могла сказать наверняка – из-за серой завесы грязи на стекле, я видела лишь тени. И я видела чёртову тень. Будто кто-то стоял у окна и смотрел на меня, при этом, не решаясь отодвинуть тюль. Я почувствовала на себе этот взгляд, он буквально прожигал меня, и я поёжилась.
Я шла аккуратно, расчётливо. Так, словно боялась наступить на мину и взлететь на воздух. Это страшно. Это больно. Мысли о тени, наблюдающей, за мной пугали. Не давали покоя. Внутренности кричали о том, чтобы развернулась, унесла отсюда ноги, но я успокаивала себя одной мыслью - там никого нет, эта всего лишь моя расшалившаяся паранойя, которую мне не удалось выкинуть. Я подошла к двери и дёргала её – ключ мне не нужен. Дверь открылась сама, хоть и не с первого раза. Ключ мне всё-таки не понадобился, но я продолжала сжимать его в руке, словно распятие, заходя в дом, полный злобных призраков. Так мне было спокойнее, будто бы этот ключ мог меня защитить. Моя паранойя выросла до огромных размеров.
Прошла в зал – тут всё на своих местах, ничего не тронуто и пыли, как нестранно, тоже нет. Но зловещая тишина, стоящая в доме, пробирала до костей. Становилось поистине страшно, а по телу прошла волна мурашек. Стараясь не топать, я поднялась по лестнице и начала аккуратно открывать каждую дверь, заглядывая в каждую комнату, чтобы убедить параноика внутри меня в том, что тут никого нет.
«Если тут никого нет, то, какого чёрта ты крадёшься, словно маньяк в фильме ужасов?!», - съязвило подсознание.
«Потому что мне страшно, не смотря на все мои жалкие попытки убедить себя в обратном», - ответила я и захлопнула невидимую дверцу между демонами и здравомыслием.
Я открыла очередную дверь и просунула голову внутрь. От увиденного там мне едва удалось сдержать крик. Горло мгновенно сжалось, а перед глазами поплыло.
Я узнаю этот силуэт из тысячи. Моя чёрная тень. Взгляд, от которого по коже проходила волна мурашек. Всё тут. Всё это – он.
Он стоял у окна, всё ещё наблюдая за двором через запылённое стекло, но я знала, что он осведомлён о моём присутствии. Определённо. Нужно быть слепым и глухим идиотом, чтобы не заметить практически вломившуюся в дом девчонку.
Первый порыв – убежать, но ноги будто приросли к месту. Страх парализовал тело. Внезапный приступ фантомной боли вышиб воздух из лёгких. Я разучилась дышать. Воспоминания, нескончаемым потоком кипятка, били по мозгу, который уже не соображал, что делать.
«Бежать? Куда? Зачем? Что он может сделать? Не знаю. Но точно знаю, что сейчас не время отвечать на глупые вопросы, а время бежать». – Я пыталась сохранить здравомыслие, но оно отключилось. Упало в обморок при виде до боли знакомого лица и дурманящего аромата одеколона.
Делаю шаг назад, всё ещё смотря на него квадратными от удивления глазами. Его не должно быть тут. И меня не должно. Я должна была убежать.
- Стой, - тихо попросил он, и тело непроизвольно повиновалось, игнорируя корчившийся в истерическом припадке мозг, проклинающий свою хозяйку всеми ругательствами на свете.
Я буквально приросла к полу. Ноги стали одним целым с досками. Не хотели повиноваться. Колени тряслись, ни сколько от страха, окутавшего всё тело целиком и полностью, сколько от нервоза. И боли. Я зажмурилась, пытаясь прогнать всё плохое прочь из своей головы.
Стас подал голос ещё раз, и я вздрогнула. Тихий и спокойный, до боли родной голос:
- Я не причиню тебя вреда, обещаю.
Он повернулся ко мне как раз в тот момент, когда я открыла глаза. И онемела от того, что увидела: передо мной стоял не двадцатитрёхлетний парень, которого я запомнила. Нет. Этот мужчина был совсем на него не похож – ему можно было бы добавить ещё лет пять из-за серо-синей кожи и тёмных кругов под глазами. Он не брился уже несколько дней, вокруг рта залегли складки от стресса, волосы были грязные и торчали в разные стороны, словно воронье гнездо. На нём были одеты бордовая водолазка и джинсы. Я заметила, насколько он в плачевном состоянии он находился. Я побледнела, словно увидела покойника. Мой мозг воспринимал Стаса именно так.
- Ты не должен быть здесь, - прошептала я. – Тебя положили в... - Я не решалась произнести слово «психушка» вслух. Но он понял смысл.
- В психушке?
Стас медленным шагом приближался ко мне. Внутри всё сжималось. Я забыла, как дышать. Мне он казался другим. Сломанным. Чужим. Он усмехнулся и потянул меня за руку в сторону огромной кровати с балдахином. А я подчинилась, словно тряпичная кукла. Он усадил меня на покрывало и сел рядом в такой близости, что наша кожа едва не соприкасалась. От страха я едва могла дышать, но мужчина сжимал моё запястье, не позволяя мне отодвинуться ни на миллиметр с такой силой, что я даже боялась им шевельнуть, дабы не сломать руку.
- Меня отпустили после недели лечения, Ангел. - Он повернул голову и зарылся лицом в мои волосы. А я не дышала всё это время. – И всё это время я следил за «Гондолой». Я знал, милая, что тебя отпустили.
- Теперь ты меня убьёшь, - пискнула я. Он замолк и серьёзно посмотрел на меня. Я узнала этот взгляд. В нём всё-таки оставалось что-то от прежнего Стаса.
- Ангел мой, - ужаснулся он, - и откуда у тебя такие мысли?! – Стас невесело рассмеялся, а потом посмотрел на меня со всей серьёзностью: - Я не собираюсь убивать тебя. Я никогда не убиваю людей, которые важны для меня. А ты – важна больше всех. Ты первая в этом списке. И последняя тоже ты.
Я молчала. У меня не было слов. Я будто лишилась дара речи. Лишилась языка. Но внутри бил гейзер, грозясь взорваться потоками горячих, нескончаемых слёз. Просился наружу. Кипятком обжигал внутренности.
«Он умер, умер, умер!», - вопил красноликий демон, прорвавшийся через дверцу. Глаза его горели адским пламенем, и в этом пламени сгорала надежда. Сгорала и любовь, которая была обращена в прах и пыль ещё задолго до этого момента.
Я закусила губу, с трудом сдерживая слёзы. Было чувство, что всё началось по-новому. Пошло на второй круг. Мне хотелось плакать и тошнило от всего этого.
В прямом смысле.
- Меня сейчас вывернет, - выдавила я, сдерживая рвотный позыв, подходящий всё выше. Мужчина на секунду ослабил хватку, растерявшись, а я спрыгнула с кровати и схватила мусорное ведро. Меня вывернуло водой, а желудок свело судорогой.
Больно. Противно. Унизительно.
- Надеюсь, это у тебя не на меня такая реакция, а на пыль и грязь. - Когда всё закончилось, он подошел сзади и оттащил меня обратно на кровать, словно маленького ребёнка. – Я не причиню тебе вреда. Я просто хочу поговорить. И всё.
- Зато я не хочу. Я не хочу видеть тебя. Для меня ты умер. Тебя больше нет и любви к тебе тоже нет. Всё закончилось, Стас. Мы мертвы.
В моих глазах стояли слёзы, которые я не смогла сдержать. Слова жгли глотку, словно огнём. Мне внезапно захотелось получить огромную дозу транквилизатора. Но мне больше не дадут – некому.
- Но зачем-то ты же пришла сюда. Что-то приманило тебя, так? Значит, что-то ещё есть, - он пожал плечами.
В порыве внезапно нахлынувшей злости, вызванной холодностью и безразличием, сквозящими в его словах, я бросила ключ ему под ноги, мысленно выкрикивая «Подавись!». Он хмыкнул и поднял его, улыбаясь. Посмотрел на него на своей раскрытой ладони и снова улыбнулся. На этот раз с вызовом. В его глазах читалось «Давай. Ударь меня».
А я тихо изнывала от грёбанной ненависти, давясь желанием выцарапать ему глаза. Это не мой Стас. И оно портит мне все воспоминания о нём.
- В любом случае ты выслушаешь меня и можешь катиться к чертям. Ангел и черти. Замечательное название для драмы, не находишь?
- Раньше ты звал меня Мышкой... - вырвалась у меня внезапно пришедшая в голову мысль. Мужчина побледнел и на мгновение потерялся, а я, пользуясь этим шансом, вскочила и побежала.
Вылетела в коридор и, не оглядываясь назад, я чувствовала, что он бежал за мной. Он быстрей. Он сильнее. Он злее.
Перескакивая через ступеньки на лестнице, я услышала грохот – он не стал спускаться. Стас просто перепрыгнул через перила и приземлился прямо передо мной, когда я надеялась выбежать из дома, и уже направлялась к выходу. В глазах мужчины горел огонь. Это был адский огонь. В нём трепетались ярость и злость.
Страх вновь парализовал тело – я никогда, никогда ещё не видела его таким.
«Он стал чудовищем».
Стас подошел ближе и завёл свою руку за мою спину, что я сначала приняла за привлечение за талию. Но он схватил меня за волосы, тем самым заставив поднять голову и посмотреть ему в глаза. В его дьявольские, чёрные глаза, в которых разгоралось яростное пламя.
- Я попросил тебя! Это так трудно, просто сидеть рядом и выслушать меня?! Так трудно, мать твою?! – выкрикнул он и, грубо схватив за предплечье, потащил за собой наверх.
Я запиналась и спотыкалась, но он не давал мне упасть, и это, наверное, было единственным плюсом этой ситуации. Вскоре я снова оказалась на том же месте на кровати.
Стас маячил передо мной туда-сюда, двумя пальцами держась за виски и словно борясь с приступом внезапно нахлынувшей головной боли. Резко остановившись, он пододвинул табурет, стоящий неподалёку, и сел на него прямо напротив меня.
Мужчина долго и задумчиво разглядывал меня, словно пытаясь уловить во мне что-то видимое только ему. Сердце пропустило удар, когда он внезапно подал голос:
- Когда-то давно жил-был мальчик, - начал он, закрывая глаза. - В жизни которого не было ничего, кроме непрекращающихся слёз, лжи и боли. Мальчик рос, и вот, в один прекрасный день, его отец, сочтя его куском дерьма на обочине дороги, просто-напросто отдал его за свои долги очень-очень плохому дяде, который воспитывал мальчика, как своего второго сына, возлагая на него больше своих надежд, чем на родного ребёнка. Секрет был в том, что родной сын этого дяди был с врожденным дефектом. Он был уродом. Больным. И мужчина не хотел верить в то, что его родной сын сможет повести за собой его людей, управляя ими не хуже отца, а возлагал всё надежды на заморыша-приемыша, которому было чуждо всё, что творил мужчина. Но мальчик рос, молчал о своих взглядах, продолжая верно и преданно служить тому, кто дал ему крышу над головой и научил всему, что должен уметь воин. Убийца. А потом он влюбился в девочку, рассказал ей всё свои секреты, которые она, оказалось, передала главе семьи. И мальчика с позором выгнали, оставив ему только кулёк с чёрствым куском хлеба – чтобы не умер от голода.
Я слушала, как завороженная, прекрасно понимая, что Стас рассказывает о собственной жизни. Я не чертыхалась и, затаив дыхание, слушала продолжение рассказа. Он говорил тем голосом, который я так любила и по которому, не смотря на свой страх перед его обладателем, скучала несколько месяцев. Стас открыл глаза и продолжил рассказ с какой-то болью и тоской в голосе, которые говорили о том, что ему неприятно рассказывать о собственной жизни.
- Шли годы. Мальчик стал парнем, обзавёлся соратниками и верными друзьями. И в один прекрасный день ему передали сообщение «у твоего названного отца есть к тебе дело, жди ночью, на кладбище». И мальчик, не смотря на всю свою ненависть, пришел. И ждал. Оказалось, ни один из тех, кто был ему отцом, не любили его. Когда мальчик пошел против своей «семьи» у приемного отца возник план, который он собрался задействовать в ту ночь. Мальчик, которого он воспитал, должен был найти вторую наследницу, девочку, которая была похищена в младенчестве собственной тетей и воспитывалась отдельно от брата. Это, собственно, и была миссия мальчика, а всё остальное было лишь пустыми словами. Но, несмотря на всё, он согласился, и впоследствии ему пришлось пожалеть. Искать не надо было – после рассказа мужчины, мальчик точно понял, кто эта девочка – много месяцев, по просьбе одной женщины, он защищал её дочь. Был её тайным телохранителем. Тенью, следующей по пятам, наблюдающей через окно и скрывающейся из виду, стоило ей увидеть что-то, связанное с ним. И в итоге мальчик влюбился в неё, отказываясь отдавать мужчине, с которым заключил сделку. И так началась война. Их разлучили, заставив думая каждого, что другой мёртв, и свели с ума. Мальчика упекли в психушку и он стал монстром. И останется им. Конец. - Несмотря на то, что он только что вывалил на меня, он невесело улыбнулся.
Я поняла, что не дышала всё это время. Дышать не было желания, и на это не хватало сил – все силы ушли на то, чтобы не заплакать, а ещё на то, чтобы не закричать, накинувшись на него. Огонь в глазах Стаса всё ещё не потухал. Немного приутих, но всё ещё горел, готовый с треском разрастить до огромных размером в любую минуту. Я боялась пошевелиться.
- История жизни... - выдавила я. Горло непроизвольно сжалось. Я не должна была сюда приходить. Не должна была!
«Но пришла, и теперь будешь проклинать саму себя, глотая таблетку за таблеткой!», - закончил демон, и слова его стали для меня самой настоящей пощечиной.
- Моей жизни, Ангел. - Стас закрыл глаза и я, собрав всё остатки самообладания, разбежавшиеся по подсознанию, словно крысы от кошек, бросилась к двери. Но на этот раз никто не пытался меня остановить.
в1+2