Глава 29.
***
16 декабря 2009 года
Она хохочет. Так звонко и заразительно, что мне тоже хочется смеяться вместе с ней, но чёртовы мысли в моей голове не дают мне покоя. Губы сжимаются в тонкую-тонкую полоску и теряют цвет. От взгляда Лизы это не укрылось, и она тут же замолкла, обеспокоенно посмотря на меня:
- Что? Я что-то не так сказала, да? Прости, я не хотела, и... - начала девушка, но я прервал её надвигающуюся тираду:
- Дело не в тебе, Лиз. - Я обнял её за плечи и прижал к себе. Она была такой маленькой и хрупкой, и мне в какой-то момент стало страшно, что она сломается. – Ты тут ни причем, это мои тараканы расшалились.
- Ой... всё равно прости. Если б я знала, что тебе не до веселья, я бы не стала смеяться. - Она продолжала себя грызть. Я вдохнул запах её шампуня с ещё сыроватых седых волос и поцеловал в макушку, чтобы она успокоилась.
- Успокойся, Лиз. Это неофиты всё. - Врать было неприятно, но это было первое пришедшее ко мне в голову оправдание. Она просто-напросто не должна знать правду о том, что со мной происходит. Если это дойдёт до Александра, то быть мне «Восьмым».
- Господи, - вздыхает девушка, кладя голову мне на плечо и прижимаясь ещё крепче. – Я же знаю, как ты умеешь врать, Стас. Выкладывай. Ты можешь мне доверять, и ты это знаешь.
- Я хочу уйти из «Гондолы». - Всё ещё не веря, что решился рассказать об этом Лиз, я неуверенно открываю рот. - Я просто-напросто не могу больше находиться тут, днём обучая детей убивать друг друга, а вечером засыпать под крики подопытных неофитов. Это невыносимо, Лиз. Я не такой как они, и я не хочу становиться монстром, которым «Гондола» сделала моего отца.
- Ой, - девушка скривилась, будто проглотила целый лимон без сахара разом. - Ну и как ты собираешься уйти отсюда? – интересуется Лиз. Я спокойно пожимаю плечами, потому что уже не слышу её вопроса. Мои мысли находятся далеко отсюда, не высоте четырёх уровней над нами и в километрах тридцати от «Гондолы». На свободе.
***
Настоящее время
- Вот уж не ожидала увидеть тут тебя, Станислав.
Я резко останавливаюсь и медленно разворачиваюсь, закатывая глаза. Ну конечно, она тоже тут. Только странно то, что она выловила меня у выхода в безлюдном отрывке коридора.
- Елизавета, - я приветствую её коротким вежливым кивком, а руки сжимаю в кулаки, чтобы не вырвать её жалкое сердце прямо тут и прямо сейчас. Ненавижу эту девушку до глубины души, и каждая клеточка моего тела кричит о том, чтобы уничтожить её. – Что тебе нужно? Если хочешь поиздеваться, то просто уходи. Мне сейчас не до твоих выходок, Лиза.
- Ох, я уже и забыла, каким ты можешь быть горячим, Стас, - она хищно улыбнулась и сделала шаг вперёд, ко мне. – Мы не виделись столько лет, ты так возмужал, стал точной копией Петра. - Девушка специально била по самому больному. Но это породило во мне не боль, а ярость и злость.
В глубине глотки зародился рык, поднимающийся всё выше, и вырвавшийся наружу.
– Пытаешься строить из себя зверя? Ох, ты такой забавный, когда злишься. Давай попробуем ещё. Ты знаешь, что происходило с твоей подружкой в первые две недели? У Миланы был нервный срыв такой силы, какой не сможет сделать ни одна галлюциногенная сыворотка. Она умирала и умирает, и ты не можешь этого изменить. - Ладони непроизвольно сжались в кулаки, и желание свернуть этой стерве шею усилилось в бесконечное число раз, так, что стало еле сдерживаемым.
Я хотел убить её. Я желал убить её. Я убью её, чёрт возьми, чего бы мне это не стоило.
- Чего молчишь? Ответь же что-нибудь, а то меня начинает беспокоить твоё удавье спокойствие, так несвойственное тебе. - Она состроила гримасу обеспокоенности, а потом рассмеялась. Своим смехом. Таким, которым она смеялась, будучи подростком.
- Ты сдохнешь, грёбанная дрянь, - шумно втянув воздух через нос и выпустив сквозь сжатые зубы, произнёс я. Она заулыбалась ещё шире.
«Ей смешно, ей нравится издеваться над людьми. Подлая интриганка и шутиха, которая живёт тем, чтобы причинить боль другим людям. Чёртова мразь!».
- Я побывал у тебя дома в первый же день, - начинаю я, прищурившись. Лиза неожиданно цепенеет и изменяется в лице. – Знаешь, как сладостно кричала твоя младшая сестрёнка, когда я отрезал ей пальцы? Один за другим, медленно, мучительно... Я не забуду этого звука никогда, это было воистину райским наслаждением. Она была так похожа на тебя... - она оскалилась и исподлобья посмотрела на меня с ненавистью в глазах.
- Это ты убил её, да? – Как будто бы не веря моим словам, переспросила девушка. Сквозь всю твёрдость её голоса прорывались скорбяще-плачущие нотки, но, увы, я не знал, были ли они правдивыми, либо же лживыми, как и вся Лизина сущность.
- Ника жива. Я оберегала её всё это время, переступая через всю свою ненависть к тебе и закрыв глаза на то, что ты бросил меня в самый трудный период моей жизни, я оберегала её и не позволяла причинять ей боль. А ты уничтожил то, к чему я всей душой надеялась вернуться. Ты грёбанное чудовище, Стас. Я думала, ты изменился за все эти годы, перестал быть эгоистичным козлом, в которого я влюбилась и пожалела об этом, думала, ты стал лучше. Но нет, - она помотала головой из стороны в сторону, и мне показалось, что она смаргивает слёзы. - Ты стал только хуже. Я тебя ненавижу, ты монстр! – девушка буквально выплюнула эти слова. И я ничуть не удивился – в последнее время много кто называл меня монстром. Видимо, я этого заслуживаю.
Во мне кипели смешанные чувства. Одна часть меня кричала «Убей, убей эту лживую дрянь! Она играет на твоих чувствах! Убей её!», но другая же тихо шептала, что она права, и что я чёртово чудовище, разрушающее жизни людей. Но и она не лучше.
- У тебя нет души, Лиза. В этом мы с тобой похожи.
Толком не понимая, что делаю, я подошел к девушке, враждебно и настороженно смотрящей на меня, прижавшись к мраморной стене. Седые волосы и белые глаза. То, что когда-то казалось мне идеалом, божественной, хоть и неестественной красотой, сейчас стало для меня одним из ненавистных воспоминаний. Оно порождало холод в моей душе, или в том, что от неё осталось.
- В этом я не похожа с тобой. - Лиза помотала головой из стороны в сторону, а следующие слова практически выкрикнула мне в лицо с такой ненавистью, на которую она была способна: - В этом ты похож со своим отцом. Вы оба бездушные монстры, в которых ни осталось ничего человеческого!
За свои слова девушка получает отпущенную наотмашь пощёчину и, не дожидаясь, пока она примет происходящее, я схватил её за подбородок, заставляя поднять голову.
- Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это, - произнёс я с некой яростью в голосе, и сделал то, что сам от себя не ожидал – прижался своими губами к её ледяным губам, отчего девушка вздрогнула.
- Прощай, Лиз, - оторвавшись от девушки и наконец-то осознавая, что только что сделал, я смотрю в белые глаза, в которых, казалось, не было ни радужек, ни зрачков. Они были целиком и полностью белыми, настолько, что по тону сливались с белком.
Мои руки, до этого лежащие на Лизиных плечах, мгновенно поднялись вверх, сворачивая шею девушке. А её глаза по-прежнему оставались открытыми, и, казалось, она всё ещё смотрела на меня. Труп в светло-синем платье обмяк и со стуком упал на мраморный пол.
- Так было нужно. Ты должна была верить мне.
***
18 декабря 2009 года
Назойливый и настойчивый стук в дверь в конец отгоняет мой и без того беспокойный сон. Смерть Петра, то, как ему буквально месяц назад на моих глазах вырвали сердце, не даёт мне покоя, преследует днём, а ночью настигает в кошмарах. Что я должен сделать, чёрт возьми, чтобы выгнать тараканов с их «багажом» из моей головы?! Что, черти меня дерите?! Скажите мне хоть что-нибудь, насколько бы это глупо не звучало, я выполню это, лишь бы избавиться от всего этого дерьма в моей голове.
«Что? Мелки от тараканов?! Так где, говорите, их можно приобрести? О, Господи!..».
- Мать твою, Майоров! Сейчас же открывай дверь! Немедленно! – Константин колотил в дверь с такой силой, что казалось, она вот-вот сорвётся с петель. И тут меня как будто прорвало, и я решил, что пора кончать с этим. Канцлер ещё никогда не был таким нетерпеливым, а его люди такими агрессивными, как сейчас.
- Сейчас открою, - рявкнул я, отбрасывая одеяло и, на ходу застёгивая рубашку, быстро направляясь к двери, всерьёз начав побаиваться того, что дверь не выдержит такого напора. – Чего надо? – Открыв дверь, я выжидающе посмотрел на Константина, который был, наверное, больше всех из «Гондолы» приближен к Канцлеру. - На часы смотрели?! Пять десять, мать вашу!
- Взять его, - без всякого выражения Константин кивнул двум охранникам в мою сторону, и те с готовностью подались вперёд, синхронно маршируя и заламывая мне руки за спиной. Я зашипел и заматерился, на чём свет стоит.
Что, чёрт возьми, происходит?! Какое право они имеют арестовывать меня?! Если только не...
- Станислав Майоров. - Мужчина произнёс эти слова, словно пробуя их на слух, и ровно так же, словно на вкус моё имя было противно, словно тухлая разложившаяся крыса. - Вы объявляетесь в измене «Гондоле». И будете наказаны как изменник, - произнёс Константин, потирая руки.
«Что? Измена?! Какая измена, чёрт возьми?! Что они городят!?».
Лиза...
Эта маленькая девчонка сдала меня со всеми потрохами. Допытываясь, выбивала из меня непроизвольно выскальзывающие тайны. А я, тупой идиот, верил ей и надеялся, что «Гондола» не испортила эту девушку, не тронула в ней её человечность, её личность... верил в то, что она настоящая. И как всегда ошибся.
- Какая к чёрту измена?! – Задёргался я, когда меня вели по коридору в кабинет Канцлера, где, держу пари, сейчас находились не только Канцлер, но ещё и Александр со своим паршивым сынишкой с приклеенной к лицу ядовитой ухмылкой.
- На вас донесли, Станислав, - ответил мне не Константин, как я ожидал, а Виктор, то есть сам Канцлер. Голос был ядовит, как всегда, и полон злорадства. А это означало только одно: что ничего хорошего мне не светит – либо казнь, либо превращение в «Восьмого».
- Ты наверняка хорошо знаком с доносчиком, держу пари, ты даже чувствовал к бедняжке некую симпатию... вот только жаль, что после идентификации Елизаветы Тоцкой не стало, а вместо неё появился Образец №174, который способен изображать настолько реалистичные эмоции, которые потянут на «Оскар», да? – Канцлеру неожиданно стало смешно. – Это определённо лучшее изобретение «Гондолы». Замена личности – это та...
- Виктор, не отвлекайтесь, - властный голос Александра прервал Канцлера и, не смотря на всю свою ненависть к этому мужчине, я был рад, что он заткнул этого чокнутого, иначе первым делом, когда бы меня отпустили, стало бы вспарывание его глотки. Если, конечно, отпустили бы.
Василевски щёлкнул пальцами и охранники, которые, по всей видимости, были недовосьмыми, отпустили меня. Я раздраженно фыркнул и потёр передавленные запястья.
- Майоров Станислав Петрович, вы действительно собирались покинуть организацию и выступать против неё? Вы ведь прекрасно знаете, как это низко, какой удар вы нанесли «Гондоле»: один из лучших людей за всю историю организации, молодой человек, претендующий на звание канцлера... Какое разочарование.
«Звание канцлера, значит? Ах, вот оно что! Виктор-Виктор, какой же ты жалкий козёл, продавший душу только за то, чтобы стать комнатной болонкой для Василевски!», - язвительно трепалось моё подсознание, строя рожицы Виктору.
Подчинение Канцлера – вот что поистине низко, а не моё до сих пор бьющееся головой об стену здравомыслие, умудрившееся не умереть за все эти годы, проведённые в роли зашуганного щенка, а после – в роли хендлера.
- Я не собирался никого предавать, - прорычал сквозь зубы я, продолжая настаивать на своём.
«Нельзя говорить правду. Нельзя говорить её, чёрт возьми. Нельзя даже намекать на то, что они правы. Нужно настаивать на своём», - мысленно повторял я, стараясь сохранять маску невозмутимости на лице, но это давалось с адским трудом.
- Лиза всё не так поняла. Это было планом моего отца, - солгал я. – Пётр, буквально за несколько дней до своей смерти сообщил мне, что хочет покинуть «Гондолу». Его просьбой стало принять решение о том, на чьей стороне я буду – на его или на вашей. - Стоило словам сорваться с моих губ, как я понял, что сболтнул лишнего. Теперь они попросят сказать, чью же сторону я выбрал, хотя никаких сторон на самом деле не было. Вернее, они есть и сейчас, но они ещё об этом не подозревают.
- Ну и что же ты выбрал? – задумчиво потирая подбородок и одновременно буравя меня выжидающим взглядом, поинтересовался Александр. Денис, как всегда, стоял по правую руку от отца и ехидно улыбался, словно радовался тому, что я загнан в тупик.
- Вашу сторону, Александр. - Колено подогнулось, будто кто-то ударил его сзади.
Стоя на одном колене перед Александром я вспомнил момент, когда присягал ему на верность, обещая служить «Гондоле» верой и правдой. Сейчас это казалось мне поистине жалким и низким зрелищем. И, наверняка, сейчас я был для них жалким, ничтожным, блошливым котёнком, которого необходимо было утопить. Прямо сейчас.
- Я присягал вам на верность, Александр. - Я поднял голову и посмотрел на него, стараясь сделать убедительное лицо. Лицо, которому без всяких прелюдий можно поверить. - И я ни в коем случае не нарушу данную мною клятву.
- Что скажешь, Виктор, он заслуживает прощения и второго шанса? – Василевски окинул меня многозначным взглядом и повернулся к Канцлеру. Тот презрительно фыркнул и твёрдым, стальным голосом произнёс:
- Если он невиновен, то ему не нужно прощение и второй шанс. Ну а если он действительно изменник, то его нужно убить. И как можно скорее.
.rrj