Глава 36
– Заткнись! – рычит Вадим.
– Продолжай... – слегка вздрогнувшим голосом, прошу его я.
Я вспоминаю тот период своей жизни как самый страшный сон.
Последующие несколько недель я провёл в кресле психолога и пытался прийти в себя, а восстановление слуха заняло почти год.
Меня сильно потрепало.
Со сцены меня оттащили двое парней.
Вадим сказал, что не успел среагировать, но я знаю, что это была ложь. На звонок ответить он успел, а среагировать на меня – нет.
Какая жалость.
После произошедшего я не появлялся на сцене, поэтому недавние гастроли послужили новым началом.
Я с трудом восстановился и начал делать то, без чего не мог представить своё дальнейшее существование.
Естественно, я не забывал об этом, но напоминание о том инциденте мне не хотелось услышать от кого-либо.
Мне казалось, что уже прошёл через это, но похоже раны не так быстро заживают, как мы это себе воображаем.
– Так вот, ты же не думаешь, что всё это было случайностью? – продолжил Карлос.
Я бросаю взгляд на Вадима, который тут же отводит глаза.
Неужели он как-то причастен к тому, что случилось?
– Марк, я не хотел, чтобы так произошло! Я... я не хотел, чтобы ты выступал в тот день, и разозлился, ведь ты был слишком упрям, чтобы понять все намёки свыше! Тебе не стоило выступать, поэтому прожектор лишь был запасным планом, но я знал, что он не упадёт на тебя! Я лишь попросил его не так хорошо закрепить. Достаточно ведь было скрипа и помех с наушником, чтобы отпугнуть тебя, но ты, как всегда, не захотел понять, что не стоило продолжать петь.
– То есть падение прожектора и помехи с наушником должны были послужить наказанием за непослушание или... чего ты добивался? Мой слух, черт возьми, был повреждён! А прожектор... если бы меня не успели оттащить? – гневно затараторил я.
Никогда бы не мог подумать, что Вадим способен на такую подлость.
Это же Вадим. Тот Вадим, который поверил в меня, который стал мне отцом, приютил у себя, содержал меня до того, как дела пошли в гору. Он был тем, кто подарил мне надежду на то, что я не отброс общества, что я могу ещё что-то оставить после себя миру, но всё обернулось таким образом.
Ирония судьбы получается.
Я совершаю шаг вперёд и еле сдерживаюсь, чтобы не врезать ему.
Я яростно сжимаю пальцы в кули.
Внутри всё бурлит от злости.
– Я жду, когда ты наконец заговоришь! – ору я, и Вадим малозаметно всколыхивается от неожиданности.
Его взгляд всё так же направлен вниз, и это меня вымораживает.
Никогда бы не подумал, что Вадим будет так стоять передо мной, при этом прятать глаза и, казалось бы, бояться меня.
Меня.
Не думал, что буду стоять перед ним и из последних сил пытаться не втащить ему.
У нас часто возникали конфликты, но в основном, орал он. Я лишь кричал в ответ, и защищался.
Однако сейчас, мы поменялись местами.
– Твой отец никогда не хотел, чтобы ты становился музыкантом! – дрожащим голосом заговорил Вадим. – Он попросил меня показать тебе, что пора закругляться и прекратить страдать фигней.
Музыка – это фигня?
Значит, и отец был причастен к этому?
– Тебе не стоило идти в музыку с таким темпераментом и видением мира. Ты слишком упрям, вот тебе и сложно.
Это не то, что я хотел услышать от него.
– Чего? Что ты вообще несёшь? Я тебе вопрос задал про твою выходку, а не про мой, черт возьми, характер!— кричу я, теряя последние капли терпения.
Для кого я вообще их берегу?
– В нём-то и дело, Марк! Ты не сумеешь достичь чего-то большего! Это твой потолок.
Он показывает вокруг, разводя руками.
– И я сделаю всё, чтобы ты остался там, где находишься сейчас, недоносок! – с искривлённой гримасой говорит он, и склоняется ближе ко мне.
– Чертов ублюдок!
Всё!
Моё терпение на исходе.
Следущая остановка — разбитая морда Вадима. Двери открываются.
Я замахиваюсь кулаком и застаю Вадима врасплох.
Его пошатывает.
Следующий удар наношу с особенной ненавистью и обидой.
Вадим кряхтит, и его глаза вскоре заливаются кровью.
Он молча смотрит на меня.
Ненависть и гнев сдавливают глотку, и я хочу, чтобы он прочувствовал всё, что в этот момент чувствую я.
После третьего удара я теряю равновесие.
Вадим опирается руками о колени в полусогнутом положении: он едва держится.
Вадим выплёвывает слюни, и поднимает взгляд на меня.
– Ты... ты всегда был, как мальчишка! И не важно, восемнадцать тебе или двадцать два.– язвит он, поднося руку ко рту.
Его отвратительная гримаса кривится от боли.
Удивительно, как ему хватает ещё сил разговаривать.
В следующую секунду я валю его на землю, и, сидя на нём, наношу один удар за другим.
Он даже не сопротивляется. Лишь вздрагивает при очередном ударе.
Всё лицо Вадима в крови, но меня это не останавливает.
Самая потрясающая вещь в драках – это кайф от зашкаливающего адреналина.
Давненько я не испытывал ничего подобного.
– Бей! – хрипло выдавливает из себя менеджер. – Чего ты ждёшь?
Я снова замахиваюсь, вспоминая всё поганое, что сотворил Вадим.
– Марк, остановись!
За спиной доносится звонкий крик, и я медленно оборачиваюсь, и опускаю руку.
Эрин.
Она быстро приближается ко мне, и её волосы хаотично разлетаются на ветру.
Я думал об этой девчонке целый день, но нашу встречу представлял не так.
Вдруг тишина.
Колкое ощущение в области рёбер.
Я падаю в сторону, и Вадим тут же предстаёт надо мной.
Мне тяжело дышать.
– Снова она!– цинично фыркает он.— У тебя вкусы так сильно поменялись? Ты жалок, Марк!
Мне становится отвратительно от его слов, и я пытаюсь оттолкнуть его, ударив коленом по спине, но безуспешно.
Удар в челюсть.
Несильный, но ощутимый.
Лёгкий звон в ушах.
– Они же убьют друг друга! Остановите их, чего вы стоите? — женский вопль разъедает слух, путаясь с мерзким звоном в ушах.
Я снова приподнимаю голову и вижу, как Эрин размахивает руками от возмущения.
Алекс перегородил ей дорогу.
Я хватаю Вадима за руку прежде, чем он успевает нанести второй удар, я спихиваю его. Затем бью коленом в живот. Он пыхтит, и сворачивается калачиком.
Вилл пытается поднять Вадима, но тот отталкивает его, и остаётся лежать в паре метров от меня.
Я тяжело и часто дышу, откидываю голову назад, и лежу спиной на, помятой из-за драки, траве.
Веки становятся неподъёмными, поэтому я закрываю их.
Возникает лёгкое ощущение невесомости.
Ощутив две тёплые ладони на своей груди, медленно приоткрываю глаза.
Передо мной появляется лицо Эрин.
Её волосы свисают на лицо, и она откидывает их рукой, при этом взволнованно смотря на меня.
Глаза бегают по моему телу, и губы начинают шевелиться.
Прекрасные губы. Мои любимые губы. Как давно я их не чувствовал. Как я давно не чувствовал её прикосновений.
– Марк, ты меня слышишь? – спрашивает она, и я слабо киваю в ответ.
Она пытается меня приподнять, держа одной рукой за плечо, а второй – за локоть, приподнимая.
Смешная. Пытается меня поднять.
Я напрягаю живот, чтобы встать, и со стороны подходят Алекс с Виллом.
Я мгновенно оказываюсь на ногах.
Такая помощь, будто меня только что избили, а не Вадима.
– Можешь стоять? – взволнованно спрашивает Эрин.
– Я получил один слабый удар, конечно могу!— ухмыляюсь я.
– Надо обработать раны...
Какие раны? Она собирается вылечивать Вадима?
Невольным образом опускаю взгляд на свою руку, которая изливается кровью.
Вторая в таком же состоянии.
Я выпускаю обречённый вздох со дна лёгких и разминаю пальцы.
Руки до сих пор пульсируют.
Алекс открывает дверь в трейлер, и мы заходим внутрь.
Я моментально падаю на кровать и закрываю глаза.
На душе гнетущая тяжесть.
Не могу поверить в то, что Вадим смог так поступить.
Мне всегда казалось, что у нас иные отношения.
Я считал его семьёй.
Вспышка.
Скрип.
Ещё один скрип, но на сей раз длиннее и глубже.
Этот звук разъедает слух.
Он его разрушает.
Грохот.
Прожектор разбивается, и все его части разлетаются по сцене.
Отголоски скрипа кружатся в моей голове.
Голова пульсирует.
Хватаюсь обеими руками за голову и сжимаю её в области висков пальцами.
Сильно жмурюсь.
Внутри всё сжимается.
Снова скрип.
Хватаюсь за наушники и отбрасываю их в разные стороны.
Отголоски скрипа и шкворчания, как отголоски, пронзают мой разум.
Хлопок, и я открываю глаза.
– Эрин, зачем ты пошла за нами? – спрашивает Алекс.
– Где здесь аптечка? – проигнорировав вопрос, она проносится мимо меня, обдувая слабым ветерком.
– В шкафу над раковиной.— говорит Вилл.
Эрин начинает рысканье.
— Нет, левее.— направляет Вилл.
– Эрин, ты можешь идти. Я обработаю.— говорит Карлос, и я запрокидываю голову назад.
– Я сделаю.– резко ответив, она приземляется на кровать рядом со мной.
Эрин берёт мою руку, и я чувствую прикосновение с тёплым мокрым полотенцем.
Я зажимаю глаза, и она замечает это.
– Больно? Потерпи немного.— обеспокоено шепчет она.
Она аккуратно поднимает полотенце и начинает дуть на окровавленные костяшки пальцев.
Как же приятно.
Я всегда наблюдал за тем, как мамы друзей ухаживают за ними. Когда мы с парнями играли в футбол и кто-то получал раны — мамы всегда обрабатывали такие раны и делали то, что Эрин делает своими губами.
Я и представить не мог, что это так приятно.
Боль потихоньку утихает и не кажется такой пронзающей и жгучей, а, может, это то самое самовнушение, которое порабощает разум стоит только этого захотеть?
Мама никогда не обрабатывала мои ссадины. Папа тоже этого не делал.
Я сам всегда заклеивал всё, что можно было пластырем. Даже не знал, что нужно обрабатывать. Меня этому никто никогда не учил.
Отец всегда говорил, что настоящий мужик должен уметь стерпеть боль и после падения отряхнуться и продолжить двигаться как ни в чем не бывало.
Он всегда говорил, что проявляют слабость только те, кто не способен её скрывать, а если не способен, значит, являешься слабаком. Я таким не хотел быть, поэтому держал всё в себе, и вскоре это вошло в привычку.
– Что будем делать с Вадимом? – спрашивает Карлос, нарушив мутную тишину. – Он же не будет там валяться весь день.
– Он ещё там? – удивлённо спрашивает Алекс, после чего он подходит к окну, чтобы убедиться.
– Да, этот ублюдок с кем-то базарит по телефону.— фыркает Карлос.
Эрин достаёт перекись, чтобы промыть раны, но резко останавливается.
– Может, вы прекратите? О чём вы думали, стоя там и наслаждаясь зрелищем?
– Он заслужил! Марк должен был это сделать!— говорит Карлос.
– Насилие не выход, как же не понятно? Вы должны были остановить их! Черт, они могли поубивать друг другая!— злится она.
Когда Эрин злится и беспокоится, она выглядит ещё сексуальнее, чем обычно.
Надо взять это на заметку.
Её челюсть напрягается, и взгляд становится серьёзным, но как только она поворачивается в мою сторону, он мгновенно смягчается.
– Эрин, мы сами дальше разберёмся. Ты можешь идти.— улыбается Алекс.— Он наш друг, и мы позаботимся о нём.
– Я видела, как вы заботитесь о своём друге. Идите лучше помогите и посмотрите, как чувствует себя тот мужчина. Он сильнее пострадал.— холодно бросает она.
Надеюсь, он захлебнётся своей кровью, ублюдок!
Не заслуживает, чтобы о нём вообще беспокоились.
– Что? Да бл... – начинает Карлос, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть на парней.
– Идите. Со мной всё в порядке. – Я смотрю на Алекса.– Может, Вадиму нужна помощь.
– Марк... начинает Алекс.
– Я в норме, вы можете идти.— я спокойным тоном перебиваю Алекса.
Парни переглядываются между собой, потом кидают взгляд на Эрин, и я киваю в сторону выхода.
Их челюсти напрягаются, и они бросают суровый взгляд напоследок.
– Потом поговорим.– говорит Вилл перед уходом, и я киваю.
Нам есть о чём поговорить. Вилл знал правду больше года и ничего не говорил мне.
Какого черт он молчал?
– Что случилось? – твёрдым голосом спрашивает Эрин после ухода парней.
Она клеит пластырь на раны.
– Ничего. – беспристрастно отвечаю я, шумно выдыхая.
– Как ничего? Ты набросился на него, как зверь. Расскажи, что там случилось? – она машет рукой в сторону выхода.
Я сжимаю пальцы в кулак, и пластырь отклеивается. Я срываю их и отбрасываю в сторону, после чего вскакиваю на ноги.
– Черт, Эрин, просто не лезь! – кричу я. – Почему тебе всегда нужно всё знать? Обработала и всё! Можешь идти!
Я Машу рукой в сторону выхода, после чего с силой бью по тумбочке, и Эрин вскакивает на ноги, хватаясь за мою руку.
Я резко выдёргиваю её.
Боль пронзает каждый миллиметр.
Черт!
– Твоя рука снова кровоточит! – кричит она. – Не важно, что у вас происходило, но можно было поговорить, а не набрасываться с кулаками.
Эрин снова берёт меня за руку, но я выдёргиваю её, отталкиваясь. Не рассчитав силу, в следущий миг, Эрин оказывается на полу.
Внутри всё замирает.
По её щекам начинают скользить слёзы. Её красные и печальные глаза устремлены на меня.
Я медленно опускаюсь на пол и молча берусь за локоть, чтобы помочь ей встать, но она сердито вырывается.
– Не трогай меня! – она вытирает слёзы ладонями, и её щёки становятся красными.
– Не плачь...— тихо прошу я.
– Что? Не указывай мне, что делать! – она сердито и грустно одновременно смотрит на свои руки и ноги.— Твою мать, почему я постоянно плачу?
Постоянно?
– Почему ты плачешь? – Мой вопрос оказывается настолько тупым, что Эрин не сразу находит слова, чтобы ответить.
Я протягиваю руку, чтобы помочь ей встать, но она не обращает на неё внимание.
– Какой же ты придурок!
Она опирается о пол одной рукой и встаёт на ноги, поправляя платье. Резко разворачивается и направляется в сторону выхода.
– Да что с тобой? Вот что это за реакция така?– ни с того ни сего завожусь я.
Она останавливается.
Ненавижу её спину.
Я слишком часто смотрел, как она уходит.
Самое некрасивое зрелище на всём земном шаре — спина человека, которую, казалось бы, ты не должен был видеть при таком освящении.
– Что со мной? Это что с тобой? – она разворачивается, и вопросительно разводит руками. – Я беспокоилась о тебе, а ты ведёшь себя как напыщенный индюк! Я хотела помочь тебе и поговорить, а ты даже разговаривать по-человечески не умеешь!
Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до неё, но она отмахивается.
– Сказала же, не трогай меня! – кричит она.
– Черт, ну, какая тебе разница, что у меня произошло? Ты вообще не должна была там находиться! Зачем ты пришла?
Опешив, её взгляд наполняется разочарованием.
– Какая разница? — фыркает она.— Хорошо! С меня хватит! Делай что хочешь! Хотя, постой, ты ведь всегда делал, что хотел, не задумываясь о том, что кто-то может волноваться за тебя! Да пошёл ты, Марк!