Инфимум | 16+

Зои

Несколькими часами ранее...

— Я дома!

Я захожу домой, даже не думая о том, что кого-то разбужу, потому что как всегда дома никого не окажется.

— Привет, дочь, как дела в колледже?

— Всё отлично.

— Ты у меня такая умница, я тобой горжусь.

— А я тобой пап. — Примерно вот так я разговариваю сама с собой каждый вечер.

Если честно, я уже привыкла, что мне плевать на весь этот «домашний уют». После смерти мамы весь дом в прямом смысле разваливается. Свет в гостиной еле горит, мебель ломается сама по себе, даже чистота в доме не создаёт здесь тепло и уют. Будто дом потерял своего хозяина, на кухне больше не пахнет вкусными блинами, отец больше не сидит на своём любимом кресле с газетой в руках, а вечерами мы не собираемся за ужином.

Отец говорит, что где-то работает, но денег у него никогда нет. Я иногда подрабатываю в маленьком магазине одежды больших размеров, чтобы меня там точно никто не увидел из студентов.

Стесняюсь ли я? Нет. Тогда почему я скрываюсь? Да потому, что в нашем мире люди не видят ничего, дальше своего носа. Во мне они лишь наблюдают девчонку у которой было всё, а потом она потеряла свою любовь, потеряла семью и стала злой стервой. Так пусть лучше считают меня стервой и не трогают, чем пытаются залезть в душу своим лживым сочувствием.

В нашем мире люди завистливые, лживые и лицемерные. Ради денег они готовы идти по головам, разбивать людей на части, забирать чужое счастье, обманывать, ненавидеть, подводить, унижать. Чтобы тебя не задавили в этом обществе у тебя должны быть деньги, но если денег нет, то стоит закалять характер и отращивать шипы, иначе ты будешь много плакать и ненавидеть весь мир.

Я захожу в свою комнату, снимаю леопардовую юбку, белый топ и прохожу в ванную. Через пол часа напяливаю длинную футболку своей мамы, и устраиваюсь смотреть какой-нибудь фильм, чтобы отвлечься. Я всегда сплю в этой футболке, порой стираю и сушу феном, чтобы она быстрее высохла, и мне не пришлось спать в чём-то другом. Этот дом, который вскоре превратится в заброшенный сарай, и эта футболка - единственное, что осталось от мамы.

Она была очень красивой. У неё были такие же волосы, как у меня, черты лица и даже такая же фигура. От папы я не унаследовала ничего, зато я копия мамы, даже её сестра так не похожа на неё, как я. Я люблю себя за это, и за это же ненавижу. Каждый раз, смотря в зеркало, я вижу её. Но, в отличии от меня, она не была такой сильной. Ей и не приходилось. Отец всегда защищал нас, веселил, покупал нам путёвки за границу на мои каникулы, пока сам работал в больнице. А затем её не стало. От отца осталось лишь тело, и разбитое вдребезги сердце, а я... я стала сильной, независимой и храброй. Я больше не мамина принцесса и не папина малышка, я одна, зато меня не так просто сломать.

Этим вечером я включила какую-то комедию, утроилась поудобнее под тёплым одеялом, написала Грейс, что скучаю, в надежде, что она всё-таки приедет.

☽ ☽ ☽ ☽ ☽ ☽

— Зои! Зои, чёрт тебя побрал!

Я открываю глаза и сразу смотрю на часы. Время половина четвёртого ночи.

— Зои-и, детка, ты спишь?

Я понимаю, что отец снова пьян, а значит мне придётся снова выслушать кучу оскорблений, затем сделать ему чай, который он так и не выпьет, и укрыть одеялом, когда он устанет кричать. Только я собралась вставать, отец уже заходит ко мне в комнату.

— Пап, что ты здесь делаешь? Я сплю!

— Я хотел лишь сказать спокойной ночи своей дочери. Я что, не имею права уложить свою дочь спать?!

— Ну пап, я уже давно не маленькая, и ты пьян. Мне завтра рано вставать в колледж, иди спать, пожалуйста. — Я понимаю, что мои слова бесполезны для него, поэтому встаю с кровати и пытаюсь прийти в себя.

Я поворачиваюсь к двери, но отец уже стоит возле меня. Он дышит своим перегаром, его одежда воняет так, будто на него пролили жидкий собачий корм, к тому же он давно не брился, и борода лишь подчеркивает его морщины.

— А ты красивая, моя дочка. — Отец убирает прядь моих белых волос за плечо.

— Пап, хватит. Уходи. — Мой голос дрожит.

Отец кладёт свои руки на мою талию, затем одной ладонью дотрагивается до моих лопаток, а второй скользит ниже по бедру.

Я резко толкаю его изо всех сил. Хорошо, что позади него не было ничего об что он мог удариться, потому что отлетел он на несколько шагов назад. Я хочу взять штаны и кофту потеплее, чтобы убежать, но как только я срываюсь с места отец хватает меня за волосы. Я сразу же падаю на пол и пытаюсь ударить его руками и ногами, но он всем своим телом накидывается на меня сверху и закрывает рот рукой.

— Ты так похожа на неё, Зои, ты так на неё похожа. — Отец целует меня в плечи, а я пытаюсь извиваться со всей силы, чтобы сбросить его с себя.

Он закидывает мои руки наверх и крепко заживает одной рукой, второй начинает стягивать с меня трусы. Я лишь пытаюсь поднять ноги, вырвать руки и кричать, хотя знаю, что никто меня не услышит, но может образумит отца. Но он зажал моё тело так крепко, что любое моё движение доставляет мне острую боль.

— Не бойся, Зои. Мама хотела бы, чтобы мы с тобой держались вместе.

Я чувствую, как он положил свою голову мне на грудь, я не могу шевелиться, моё тело дрожит от боли. Я чувствую его холодные руки на своих бёдрах, я чувствую его полностью... и мне противно. И меня бы стошнило, если было бы чем. С моих глаз больше не текут слезы, я даже не кричу, а сил сопротивляться не осталось. Мне просто больно.

В эту ночь я возненавидела себя. Я готова была покончить с собой, спалить этот дом к чертям, отомстить отцу, я даже думала пойти в полицию, но не смогла.

Отец уснул на полу в моей комнате. Я оделась в первое, что попалось под руку и вышла из дома. На улице холодно, но свежо. Моя голова пульсирует, ноги подкашиваются, а в голове ни одной мысли. Я просто иду по пустому кварталу, без чувств, эмоций, без души.

Ранним утром я захожу домой в надежде, что отец не проснулся. Тихонько захожу в свою комнату, отец всё также спит на полу. Я сразу вспомнила всё, что было прошлой ночью, к горлу поступает тошнота, тело чувствует отвращение, но я не медлю. Я быстро собираю сумку, переодеваюсь в то, в чём была вчера, хотя никогда так не делаю, беру с собой косметичку и выхожу из дома.

В такой ситуации я должна вызвать полицию, попросить помощи у друзей и не появляться в колледже, мне простительно. Но я не хочу этого. Я не могу вызвать полицию, я знаю, что отца посадят, тогда что я буду делать? Да, я уже давно выросла и могу сама себя обеспечивать, но он мой отец. Он полный урод, знаю, и я ненавижу его, да чёрт, я могла бы убить его там, пока он спал, но я решаюсь пойти в колледж, чтобы снова притворяться. Я не знаю, что буду делать дальше, не знаю куда пойду и что буду говорить, но сейчас я предпочитаю ни о чём не думать. Я просто еду в колледж, заглушая в себе приступ паники и ненависти.

Я всегда умела скрывать эмоции, научилась после похорон матери. Все подходили и пытались сочувствовать, а я лишь думала о том, как не заплакать. И зачем скрывать свои чувства на похоронах любимого человека? А затем, чтобы тебя оставили в покое. Никому на хрен не нужны ваши сочувствия, ведь как только это всё заканчивается, все автоматически забывают про твоё существование.

Предмет философии прошёл, как в тумане. Я лишь несколько раз выходила из аудитории в туалет, но начинала плакать от того, что видела в унитазе только кровь. Слёзы сами стекали по щекам, и я впервые не могла их контролировать.

После звонка я выбегаю на парковку и уезжаю с территории школы ещё до того, как все выбегут покурить за угол. Руки трясутся, и я ненавижу себя за то, что моё тело не слушается меня.

—Так, Зои. Успокойся. — Я повторяю это несколько раз.

Тошнота подступает к горлу снова и снова. Пытаюсь делать глубокие вдохи через нос, но ничего не помогает. Горячие слёзы стекают по щекам, и я не могу не вспоминать, не могу не прокручивать у себя в голове вчерашнюю ночь...

Я не понимаю, что со мной происходит, я просто плачу, а хочется кричать и ломать всё вокруг. После того, как я в панике выбежала из колледжа, я ещё несколько часов ездила по городу, будто тянула время, но сама не зная зачем. Я думала о том, чтобы забежать домой, взять необходимые вещи, и уехать в неизвестном направлении. Но через какое-то время меня найдут, и я снова встречусь с отцом. Чёрт, я и сейчас встречусь с ним, если поеду домой.

Таксист подъезжает к дому, и я ловлю его внимательный взгляд. На часах почти три, отец сейчас или спит, или ушёл к своим друзьям собутыльникам.

Несколько минут я смотрю на ручку двери, сердце будто сжимается, а дыхание становится всё чаще. Я открываю дверь и делаю шаг вперёд. Встав в ступор, я пытаюсь прислушаться, но в доме тишина. Зайдя в комнату, я вижу отца, который сидит на моей кровати. Не успев ничего сказать, я смотрю как он подрывается с кровати и бросается на меня. Он хватает меня за волосы так сильно, что я начинаю кричать от боли, а глаза заливаются слезами.

— Папа! Пожалуйста! — Я еле выговариваю, захлёбываясь в истерике.

— Заткнись, дрянь. — Он бросает меня на пол, а сам делает шаг назад.

Я падаю возле кровати на живот, поджимаю ноги к груди, но даже не пытаюсь встать. Первое, что приходит мне в голову «телефон».

— Ну что, где ты была? Уже написала на меня заяву?

Я не поднимаю голову, а лишь специально держу волосы так, чтобы не было видно, как я набираю сообщение.

— Папа, я была в колледже, клянусь! Я никому ничего не говорила! — Я стараюсь говорить медленнее и громче, чтобы отец не заметил телефон у меня в руке.

Первый контакт, что мне попался, номер Ника. Этот придурок звонил мне пьяным после вечеринки, но я не отвечала. Я быстро набираю ему сообщение, дрожащими пальцами, затем толкаю телефон под кровать, в надежде, что тот не додумается позвонить. Чтобы отец не заметил этого, я резко встаю, поворачиваюсь, и пихаю его изо всех сил.

Но отец сегодня не пьян, а значит устоять на месте, ему не составило труда.

— Ах, ты тварь!

Он бьёт меня рукой по лицу. Я закрываюсь ладонями. Отец подходит ближе, сжимает мои кисти рук и выворачивает их за спину. Я прогибаюсь, чтобы не потерять равновесие, но тот толкает меня коленом, и я падаю, сначала на колени, а затем прижимаюсь щекой к холодному полу.

Одной рукой он держит руки, чтобы я не вырвалась, а второй прижимает моё лицо к полу так сильно, что с носа хлынула кровь, а бровь начала сильно щипать.

— Папа, мне больно! Пожалуйста!

— Заткнись! Заткнись! Ты предала меня, ты сдала меня, дрянь!

— Я ничего не сделала, папа, клянусь! Мне больно!

Я начинаю захлебываться своими же слезами, голос стал хриплым, а от истерики началась икота.

— Не плачь, детка, сейчас папа тебя накажет, и мы с тобой больше не будем ссориться. — Он пытается смягчить голос, но хватку не ослабляет.

Я не могу кричать, не могу шевелиться, я хочу умереть прямо здесь и сейчас. Через секунду в комнату врываются двое полицейских. Они явно не ожидали увидеть такое, но были на полной готовности, видимо слышали крики, когда заходили в дом.

— Какого чёрта вы тут делаете? — Отец отпускает мои руки и приподнимается на колени.

Один полицейский что-то кричит остальным, в комнату врываются ещё двое. Они хватают отца, заламывают его руки за спину и надевают наручники. Они что-то говорят, что-то говорят мне, но я ничего не слышу, только гул в ушах. Меня поднимает один сотрудник полиции и убирает волосы с лица. Он что-то пытается сказать, а затем ему дают плед, и он укрывает меня. Вкус железа во рту вызывает рвотный рефлекс, я чувствую запах медикаментов и что-то горькое приводит меня в чувство.

Я чувствую, что всё закончилось. Мне больше ничего не угрожает. Я хочу броситься к отцу, сказать всем, что это случайность, что такого больше не повторится, но во мне нет сил, да и в глубине души, я понимаю, что это больше не мой отец.

Мы выходим на улицу, я смотрю на свои руки. Местами запеклась кровь, но нет ни одного сантиметра, где не было бы синяка. Я чувствую, как кровь на лице стягивает кожу. Я поднимаю голову и вижу в нескольких метрах от меня Грейс.

Боже, Грейси, что она тут делает? Я хочу скинуть с себя этот плед и броситься к своей подруге, но как только я делаю шаг вперёд, позади кто-то резко хватает меня за руку.