Глава 4. Непредвиденные обстоятельства
И в итоге я сдалась.
Сняла с себя фальшивую улыбку и дала волю слезам,
которые медленно скатывались по щекам.
«Я так больше не могу» — крутилось сотни раз.
* * *
— Оливия, а почему тебе Ник нравится? — ехидно проговорила одна из девчонок, окружившая испуганную девочку.
Лив оторопело посмотрела на своих школьных подруг, а их вопрос эхом отозвался от светлых стен класса, попадая прямиком в подсознание бедняжки. Оливия начала нервно теребить лямку сумочки, в которой покоились учебники и самодельный десерт.
Группа, состоящая только из трёх противных и любознательных задавак, переглянулась и недовольно прищурилась, продолжая своими хищными глазами пожирать подругу.
— Девчонки, что за бред? Он мне как брат. Ни больше, ни меньше, — поспешила сказать себе в оправдание Кошер, незаметно сглотнув ком лжи.
«Как будто я буду рассказывать что-то таким сплетницам, как они. Узнают — в покое не оставят!»
— Знаем-знаем! Зачем ты тогда в сумке шоколад прячешь? — в один голос проговорили неугомонные. — Если не скажешь, мы не будем с тобой...
Около выхода из помещения послышался глухой стук, напугавший несносных пятнадцатилеток. Девочки взвизгнули от неожиданности и, забыв минувший разговор, скопом прижались друг к другу.
— Да не бойтесь, наверное, кто-то что-то уронил, — прощебетала Оливия, радуясь, что внимание с её персоны было переключено по очень глупой причине.
Девушка подошла к источнику шума и увидела плитку шоколада, валявшегося прямо перед массивной дверью, имевшей небольшой стеклянный проём. Оливия огляделась по сторонам, но не увидела владельца своей любимой сладости.
— Может, в кафе сходим? Оторвёмся! — резко развернувшись к подругам, сказала девушка, держа в руке маленькую шоколадную прелесть. Подруги выдохнули и вальяжно направились к выходу, захватив с собой сумку Кошер.
«Классный День святого Валентина. Шоколад не отдала, чуть не попала в самые горячо-обсуждаемые сплетни школы. Прекрасно, Оливия».
* * *
Оливия Кошер
Торонто — самый настоящий город дождей, поэтому ясный денёк здесь — это послание Божье. Именно в такие дни все парочки города гуляют по оживлённым улицам и паркам, устраивая пикники и любование природой. В том-то и дело, что «парочки». По этой причине, как вы уже успели догадаться, я и сижу дома. Но, несмотря на этот нюанс, я нахожусь в очень даже хорошем расположении духа, если так можно сказать.
Во-первых, в такой прелестный денёк сидеть дома просто-напросто грех. Но мой сожитель сидит. Значит, ему не с кем и некуда идти. А я этому, пожалуй, очень рада.
А во-вторых, сегодня вечером намечается вечеринка в честь дня рождения однокурсника. Внушительно богатого однокурсника. Да что уж там говорить, наш несговорчивый ассистент профессора даже не сумел отказаться. Бедный мужчина в очках был окружён толпой разговорчивых девиц, не дававших ему прохода и давивших похлеще нашего деканата. И всё только ради спаивания человека и выуживания информации о предстоящих экзаменах. Вот это я понимаю — девушки и их стремление к знаниям.
В общем, еда, алкоголь и человек, заставляющий моё сердечко подавать значимые признаки жизни, будут рядом со мной. Эх, как же мало нужно для счастья...
Так, теперь один из главных вопросов девушек: что надеть? Элегантное красное платье с каблуками — слишком вычурно, не у меня же сегодня день рождения. Да даже на своё такое никогда не надела бы. Юбку и топ — не моё, слишком открыто, будто домашнее одеяние. Джинсы и свитер — так я хожу в университет абсолютно каждый день, слишком заезженно. С другой стороны, а вдруг мне приспичит искупаться в бассейне? Стоп, Оливия. А он там вообще будет? Учитывая габариты дома, обязательно должен быть. Или я преувеличиваю?
* * *
— Хей, Кошер, сюда! — крикнула из толпы Тейлор, размахивая руками и пытаясь подпрыгнуть как можно выше.
— Почему тут так много народу? Такое ощущение, словно именинник не университет, а весь город пригласил, — с одышкой выпалила я, осматривая место предстоящего веселья. Огромный загородный двухэтажный дом с ухоженным садом, к которому однокурсник строго-настрого запретил подходить, так как это уже собственность матери, за которую она порвёт любого.
Панорамные окна здания выглядели великолепно, подобно зеркалам, отражая толпу студентов, но не показывая внутренности самого домика. Словно это какая-то тайна, покрытая семью печатями, а окна — это стражники, позволяющие насладиться видом, но не больше положенного.
— Зато будет на что посмотреть, — подошёл к нам с Мэд довольный Миллер, — только представьте, что все эти люди будут творить, когда напьются.
В словах Питера иногда так и проскальзывают нотки садизма и эгоцентризма. Но, если сравнивать, он самый адекватный и трезвый из нас четверых на таких сабантуях.
Я продолжила оглядываться по сторонам, но так и не увидела приятного глазу и сердцу молодого человека.
— Он скоро будет, — будто читая мои мысли, произнёс парень рядом, — что у вас схожее — так это умение собираться по три часа, — Мэдди и Питер рассмеялись, а мне стало немного неловко из-за подобной правды.
После нашего воссоединения, Миллера увели его подвыпившие друзья из клуба, оставляя меня и Тейлор один на один с барной стойкой, расположенной прямо под открытым небом.
Нет, я не пью. Не люблю горечь, жжённое чувство внутри после спиртного и похмелье наутро. Но вот наслаждаться ликёром, разбавленным молоком или десятипроцентными сливками — это уже другой уровень изысканности. И без того приятный языку коктейль смешивается с нежнейшей и калорийной жидкостью, образуя сладкий напиток. Скажете, это странно? Согласна. Зато вкусно.
У стойки, выполненной в чёрных тонах, стоял высокий бармен, одетый в специальную униформу официанта. Парень ловко перекидывал шейкер из одной руки в другую, умело вертя его в воздухе. Надеюсь, он знает своё дело. Последняя наша с Мэдисон выпивка с похожим барменом закончилась объятиями с мраморным толчком в дорогом отеле на корпоративе отца Питера. Стыдно же тогда было...
* * *
За вечер я и Мэдисон успели насытиться свежим воздухом, выпить различные коктейли, предлагаемые симпатичными пареньками, и понаблюдать за уже в меру перепившими однокурсниками. Что тут таить, даже ухитрились поплавать в бассейне, который всё-таки находился позади роскошного дома. Долго веселье не продлилось, уж больно холодно находиться в аквариуме, глубиной около двух метров.
Только «что-то», вернее «кто-то», не давал мне покоя. Ник Харрисон. По каким только закоулкам мира его черти носят?
Тут я услышала крик и визг девушек прямо напротив запретного сада, отличающегося живописным разнообразием дорогих культур растений: как экзотических, так и местных. За возгласами последовал и звон посуды, разбиваемой о кафель перед теплицей. Честно, мне было бы абсолютно всё равно, если бы только Питер не прибежал и не потащил нас в пучину потасовки. И что я вижу?
Ник вцепился в мистера Скотта, который не предпринимал ровным счётом никаких ответных действий, ухмыляясь еле стоящему на ногах парню. Чем ему не угодил ассистент профессора? Харрисон всё что-то бубнил себе под нос, но разобрать что-либо было просто невозможно из-за кучкующихся зевак и отдалённого местоположения.
Только когда подоспел Питер и взял всё в свои руки, пытаясь оттащить первого от второго, было заметно, что Харрисон, чуть ли не в слезах, повторял одни и те же слова: «Да кто ты такой, чтобы... Иди сюда!..» Скотт на бред пьяного ответил только одним предложением: «Да, было довольно-таки весело, до новой встречи».
В этот момент мужчина, прихрамывая и пошатываясь, удалился, а его обращение было воспринято как прощание.
— Ник, что случилось? — спросили мы, окружив парня и усадив его на качели беседки возле дома. Я поднесла бумажный стаканчик с водой, чтобы утолить его жажду, но он в ответ лишь злобно посмотрел на меня и ребят. Ник был пьян. Вдрызг пьян. Возможно, он даже не до конца разобрался с только что произошедшей ситуацией.
— Спасибо, но не надо. Не трогайте меня, — злобно и как-то обиженно проговорил парень заплетающимся языком. — Пошли, Питер. Я у тебя переночую, если не против, — юноша потянул спутника за рукав футболки по направлению к выходу.
Сильный восточный ветер взлохмачивал завитые кудри, лежащие на плечах. Я потянулась к парню, в надежде остановить его минутный порыв гнева и злости.
Ник отмахнулся так, что ударил мою ладонь, которую сейчас прожигала боль не удара, а чувств, вложенных в этот отказ. Я прислонила ладошку ближе к груди и начала рассматривать то краснеющее место, то виноватые глаза парня.
«Ударил по руке, а чувство, как будто я пощёчину получила. Самую слабую и одновременно самую сильную», — пронеслось у меня в голове, пока я наблюдала за поспешно удаляющимися парнями. Питер только кивнул, давая понять, что он со всем разберётся.
На глаза навернулись слёзы, которые я тотчас спрятала за волосами. Досада, обида и волнение от происходящего смешались воедино, и было не понятно, чего же всё-таки больше. На душе было мерзко.
Мэдди, наблюдающая за всей этой ситуацией, тут же усадила меня на высокий стульчик барной стойки с мягкой чёрной подушечкой в виде сидушки. Она молча протянула мне бокал с непонятным содержанием, переливающимся на искусственном свету, и стала смотреть выжидающим взглядом. Такие солнечные и яркие глаза приобрели печальный и серый вид надвигающихся тучек.
Я знаю, что это не взгляд, полный сочувствия и печали. И очень благодарна Мэдисон за это.
Всю сознательную жизнь кто только не смотрел на меня свысока, с презрением, с жалостью, с досадой. Ненавижу, когда меня жалеют. Зачем? Хотите успокоить своё самолюбие? Как тогда, когда незнакомые люди в белых халатах принялись меня утешать, исполняя свой врачебный долг, а я молча осознавала, что мои мечты рухнули, и не видать мне больше кисти в правой руке.
Я считаю, что не надо жалеть человека, если он сам того не захочет и не попросит. Разве я не права?