Мы существуем

Огонь трещал, жадно вылизывая нутро дома, и под его натиском выгорали обои, плавился пластик, лопалось стекло. Потолок почернел от копоти. Сажа, черная как сама тьма, облепила Кира плотным коконом. Забило рот и нос.

— Скажите... где вас искать! — сипел Кир, сквозь завесу дыма пробираясь с веранды в жилые комнаты, захламленные сверх меры, а потому заполоненные огнем.

Перед глазами всё плыло. Перед Киром обрушился свод потолка. Деревянная балка рухнула к ногам, чудом не задев. Лицо опалило жаром. Кир закашлялся и рванул через балку. Он разобрал слабый крик — на грани с бессилием — и ломанулся через весь дом на кухню, где на полу распластался мужчина. Весь покрытый всполохами огня, стонущий и рыдающий от боли. Он пытался отползти, но не мог сдвинуться с места. Его шею обвивал метровый огненный змей, сам состоящий из лепестков пламени. Змей довольно щурился, раздвоенным языком вылизывая правую щеку мужчины. Его глаза были черны, а зрачки полыхали алым.

«Ну, здравс-ствуй, хранитель, — расслышал Кир. — Ах, прош-шу прощ-щения. Бывш-ший хранитель. Кирюш-ша».

Красный змей даже разговаривал, словно пламя: шипел, плевался буквами как струями огня. Он не говорил в прямом понимании этого слова, но голос его шевелил волосы на затылке.

— Отпусти человека, — потребовал Кир, бросаясь на помощь. Крутанул кран, и в раковину полилась вода. Намочил ею свой джемпер, который стянул одним движением, кинулся на змея, собираясь не то удушить, не то набросить мокрую ткань сверху.

Змей нехотя отполз, обернулся вокруг ножки стола. Та в секунду обуглилась, объятая неестественно желтым пламенем. Стол подогнулся и рухнул.

«Допус-стим, отпущ-щу. — Змей выгнулся знаком вопроса, приблизился горящей мордой к носу Кира, но тот не сдвинулся ни на сантиметр. — Пока я с-слаб и бес-спомощен, но вс-скоре окрепну. Тогда я приду з-за тобой. Мы с-сущ-щес-ствуем. Мы с-свободны. Так и передай вс-сем с-своим, хранитель».

Кир потащил мужчину прочь от кухни, а тот извивался, кричал, молил о пощаде. Мешался до невозможности, выбивая из своего спасителя последние силы. Пот стекал по лбу крупными каплями, заливал глаза. Кир часто моргал, но путался и плутал в горящих проходах. Он с трудом добрался до входной двери. Та оказалась заперта.

Кир молотил в неё плечом. Тщетно. Ободрал ладони, царапая ручку. Не сразу он нащупал щеколду — та обожгла, и кожа мигом покрылась волдырями, — дернул. Дверь распахнулась издевательски легко, и свежий воздух смешался с огнем. Стихия вырвалась на волю, пытаясь поглотить всё живое на своем пути.

«До вс-стречи, хранитель», — фыркнуло пламя.

Кир подхватил мужчину за подмышки и вместе с ним выпал наружу, скатываясь по ступенькам крыльца. Он кашлял и хватал ртом воздух, а деревенские жители неслись к нему с охами и воплями. Как оказалось, всё то время, пока Кир рисковал жизнью, народ топтался у забора, но внутрь предусмотрительно не лез, только сетовал, что «ещё секундочка, и померли бы, горемычные». А толку разглагольствовать? Могли бы и помочь, коль такие жалостливые.

— Ты — настоящий герой, медаль бы тебе вручить, да кто ж сподобится на медаль-то. — нахваливал его усатый старичок, мельтеша перед глазами. — Но чего ж себя-то не пожалел? Безрассудный юноша! О родителях бы подумал?

— Да ни о чем они не думают! — вторила ему необъятная бабка в клетчатом платье. — Небось сам же и поджег!

Кир отплевывал копотью, не в состоянии ответить ни на похвалу, ни на бессмысленные упреки.

— Михалыч поди опять надрался, вот и угорел, — судачили у дороги две женщины. — Какой кошмар. И себя бы угробил, и паренька в могилу утащил. Говорили же ему, а он...

— Пожарных-то вызвали? — вопрошал кто-то. — Выгорит же всё дотла!

Пострадавшему оказывали первую помощь, и тот кричал от боли и животного страха. Кир сморгнул, встал на ноги. Нетвердой походкой направился подальше от догорающего дома. Его взялись тушить, да только спасать ни внутри, ни снаружи было нечего. Огненный змей приберет столько человеческих вещей, сколько сможет охватить пламенем — такова его природа.

Киру преградила дорогу тетя Люба, торговка в местном магазинчике, которой было дело до всех и вся. Она сверкнула глазами из-под густо накрашенных, склеенных тушью ресниц.

— Цыц! — приказала ему. — Далеко собрался? Тебя перво-наперво нужно осмотреть.

— Я в порядке, — поспорил Кир, выпрямляясь до хруста в позвоночнике. — За меня не беспокойтесь, лучше помогите ему.

И мотнул подбородком в сторону пострадавшего, которого окружили со всех сторон любопытствующие, топчась и мешая оказывать помощь. Тетя Люба вздохнула, сказала что-то про «самоуверенных подростков», но останавливать не стала.

Он отделался малой кровью: пальцы обожгло, кожа лица шелушилась, ну и общее состояние было муторным. Перед глазами плясали мушки. Кир кашлянул вновь, прикрыв рот ладонью, от которой несло гарью. До дома он доплелся на нетвердых ногах. И хотел бы раздеться, чтобы не пачкать только что вымытый пол, а не смог. Даже подняться к себе не сумел, так и уселся на первую ступень чердачной лестницы, склонив голову и тяжело дыша.

Два пожара за год — случайность или предопределенность? Две возможности погибнуть (одна даже оправдалась). Разница лишь в том, что в предыдущий раз Кир не успел испугаться. Вспышка, и всё — боль исчезла. Сегодня же страх и дым оплели легкие липкой паутиной.

Главное — не рассказывать Наташе. Она же с ума сойдет от переживаний, примчится к нему. Незачем её тревожить. Позже.

Торопливое шлепанье босых ног Лютого по линолеуму Кир расслышал издалека — в тишине дома каждый звук давил на барабанные перепонки.

— Кирыч, что за фигня?! — вопросил запыхавшийся домовой.

Самая обычная фигня под названием «клинический неудачник». Бывают люди, к которым липнут неприятности. Ты их отгоняешь, отпихиваешь, сбегаешь от них на другой конец света, а они не отстают, потому что наэлектризованы на тебя.

Неприятно причислять себя к невезучим, но за день Кир умудрился разругаться с новыми приятелями — нечаянно обозвав Лесю некрасивой и чуть не подравшись с Ромой, — узнать про Наташу то, о чем не хотел бы даже думать, после едва не сгореть и познакомиться с огненным змеем. Четыре в одном.

Кир безрадостно ухмыльнулся.

— Чего лыбишься? Ты там угарным газом, что ль, траванулся? — Лютый принюхался. — Как здоровье? Тошнит? Перед глазами не двоится? Сколько пальцев? — Выставил растопыренную пятерню. — Ты ж отныне человек, а весь ваш род хиленький. Пнешь разок — загнется. Так сколько пальцев?

— Семь с половиной, — с серьезной миной отозвался Кир.

— Капец. Приплыли.

Лютый звонко хлопнул себя по лбу.

— Да шучу я. — Впрочем, рассмеяться не получилось. — В общем, дело — дрянь. Пробудились духи, — без единой эмоции оповестил Кир, стягивая пропахшую пожаром футболку.

Чернота пролезла сквозь вещи и покрывала его всего, с головы и до пят. Казалось, она въелась под кожу, пробралась в легкие, скопилась в животе.

— Какие такие духи? — домовой насупился, становясь похожим на лысого недовольного ребенка. Впрочем, истинный возраст легко определялся по густой растительности на груди и подбородке.

— Темные, злые, — под недоверчивое молчание Лютого Кир продолжил: — Я видел огненного змея. Раз он ожил, придут и другие. Они пока слабы, змей с легкостью отпустил меня. Но произошло нечто, что выдернуло их из многолетней спячки. Кто-то окропил их земли человеческой кровью. Какой-то дух повинен в их пробуждении.

Лютый высказался емкой, но красочной фразой, состоящей исключительно из неприличных слов.

— Что делать? — Взволнованно почесал переносицу.

— Спасать лес и деревню. — Кир собрал вещи в кучку. — Иди к хранителям, расскажи им об увиденном, пока не стало слишком поздно. Мне они не поверят, но ты — не я.

Домовой застегнул пуговицы на миниатюрной куртке, которую ему связала Раиса Петровна, и ломанулся к двери. Кир недолго посидел, часто моргая, а затем забросил одежду в мусорное ведро — стирать бесполезно — и поднялся на чердак. Плюхнулся на стул, уперся обожжёнными руками в стол. Ладони пронзило болью, но боль эта была отрезвляющей.

За всю жизнь Кира злые духи не появлялись ни разу, но те хранители, которые застали их, твердили в один голос: ничего страшнее, разрушающее и быть не могло. Темных пробуждала людская кровь, пролитая — обязательно — светлым духом на ничейных, а потому не защищенных землях. Они подпитывались постепенно, их мощь росла, и в один момент духи восставали против всех. Не важно, лес то или деревня, река или болото — темные жаждали смертей. А ещё Кир понимал, что зимой злое возвышается над добрым, а потому вскоре никто не остановит духов.

Но сокрушили же их как-то в прошлый раз? Что для этого понадобилось? Да и кто пробудил темных?

Он поднялся со стула, чтобы пойти на кладбище к упырю Вене, к главному старожилу камелевского леса, но не удержался на ватных ногах и рухнул вниз, едва успев схватиться за угол стола. В висках молотила кровь.

Потребовалось пять долгих минут, чтобы прийти в себя. Признаки отравления были, но незначительные: головная боль да тошнота. Кир не хотел, чтобы из-за них его положили в больницу. Сейчас отоспится — в сон клонило до невозможности, — и всё пройдет.

Стукнулась дверь о косяк, а следом раздался истошный крик:

— Кир?! Ты где?! Ки-ир!

— Я тут, — ответил он, безостановочно кашляя.

Раиса Петровна взбежала по лестнице, напуганная донельзя. Аж побледнела, а морщины вокруг глаз проступили отчетливее. Сейчас бабушка Таши была стара как никогда ранее. Она прижала Кира к груди, горько заплакав. Слезы скатывались на вязаную шаль, в которую Раиса Петровна куталась.

— Матушки, живой! Мне как рассказали, что приключилось...

— Всё замечательно, Раиса Петровна. Я не пострадал.

— Мой храбрый мальчик. — Она укачивала его как маленького, и Кир успокаивался от ласковых прикосновений. — Не жалеешь себя, кидаешься из огня да в полымя. А не успей, а случись чего? Наташа бы тебя с того света во второй раз не вытянула.

Кир вновь подавился кашлем. Тот не отступал, рос от низа живота и разрывал на части грудь, раздвигая ребра. Раиса Петровна глянула на Кира с опасением, уложила его в постель, подоткнув одеяло, и ушла. Только бы не звонить врачам. Кир попытался подняться, но голова закружилась так сильно, что рухнул обратно на подушку.

Вскоре его навестил дед, темнее грозовой тучи. Он обниматься не лез, но молча похлопал Кира по плечу, и тот всё понял — за него волновались как за родного. Ну а ещё чуть позже приехала скорая помощь, которая увезла слабо сопротивляющегося юношу для обследования.

— Не говорите Наташе. — Он хватал Раису Петровну за кончик шали. — Пожалуйста, не говорите ей.

— Конечно-конечно, мальчик мой, — уверяла та, поглаживая ледяной лоб Кира. — Не тревожься, отдыхай.

Его увезли в районную больницу и пообещали отпустить, как только исчезнут симптомы отравления. Опять называли героем и говорили что-то ещё, абсолютно неважное.

«Только бы не узнала Наташа, только бы не узнала», — как заклинание повторял Кир, но мозгом понимал: Раиса Петровна не сможет смолчать.