Глава 17
Глава 17
- Он жив?
Констейбл развел руками.
- Наконец-то я завладел вашим вниманием!
Фрэнсин настороженно посмотрела на него.
- Так вы нашли его или нет?
- Думаю, я нашел способ разыскать его, - ответил Констейбл.
- Объясните мне, как вы собираетесь это сделать.
- Э-э, я - вернее, Киф - обыскал интернет и не нашел ничего нового, кроме тех старых газетных заметок. Вот я и подумал, что если ваш отец был склонен к насилию, как говорите вы и Мэдди...
- Мэдлин! - огрызнулась Фрэнсин.
- Хорошо, Мэдлин, - поправился Констейбл, вскинув руки и смеясь над гневом Фрэнсин по поводу его фамильярности по отношению к сестре. - Я поговорил с ней о вашем отце...
- О Джордже, - пробормотала она. - Называйте его Джорджем.
- Как вам будет угодно... Я рассудил, что человек, склонный к насилию, не изменит своих повадок и что после того, как ваш... то есть Джордж... сбежал, он, скорее всего, оказался в поле зрения полиции. У меня есть друг, который служит в полиции. Я поговорил с ним несколько дней назад и попросил поискать в их архивных данных по всей стране какое-нибудь упоминание о Джордже Туэйте. Ведь он, как-никак, все еще разыскивается для допроса. Дело о гибели Бри и Монтгомери было закрыто, поскольку присяжные на коронерском следствии решили, что это был несчастный случай, но полиция по-прежнему хочет поговорить с этим малым.
- И ваш друг-полицейский нашел его?
- Не совсем. У них нет новой информации, но он сказал, что если у Джорджа была хоть капля мозгов, то он изменил бы свое имя. И, скорее всего, он действительно это сделал, раз его так и не нашли. Но если потом Джорджа судили за какое-то насильственное преступление, то упоминание об этом, вероятно, есть в государственном архиве.
- Наверняка отыскать такое упоминание было бы нелегко, - заметила Фрэнсин. Пришлось бы искать по всей стране, а пятьдесят лет назад в ней наверняка было немало сорокалетних преступников, к тому же кто знает, под каким именем он жил. И, разумеется, он мог засветиться только в том случае, если действительно остался в Англии, а не выехал за границу.
Но куда бы он мог отправиться? Наверное, в какую-нибудь глушь, куда-нибудь вроде Шотландского нагорья...
- Вы что-нибудь надумали? - В мысли Фрэнсин вторгся низкий голос Констейбла.
- Нет. - Она посмотрела на него. - Вы мужчина...
- Спасибо, что заметили, - сухо отозвался он.
Проигнорировав его комментарий, Фрэнсин сказала:
- Куда бы на его месте сбежали вы сами?
- В Лондон, - быстро ответил Тодд, затем слегка сощурился, обдумывая возможные варианты. - Поскольку я родился и вырос в Лондоне, естественно, что, скорее всего, я двинулся бы именно туда, однако Джордж, не будучи лондонцем, мог отправиться куда-нибудь еще. Правда, я все равно считаю, что он, скорее всего, тоже отправился в какой-то большой город. Там можно легко затеряться, назваться другим именем, начать новую жизнь, стать всего лишь еще одним безымянным лицом в толпе. Отсюда ему было бы удобнее всего поехать в Ливерпуль. Это порт, так что он мог бы сесть на корабль, возможно, даже наняться на него, если у него не было денег на билет.
Фрэнсин была рада, что задала этот вопрос, потому что сама она ни за что не отправилась бы в большой город. Но Джордж вполне мог поступить так, как сказал Констейбл, и полностью поменять свою жизнь. Единственное, чего он не мог изменить, так это свою натуру - подлую, жестокую и включающую в себя склонность к пьянству.
- Даже если с ним находились три маленькие девочки?
Секунду помолчав, Констейбл кивнул.
- Да. Ему бы понадобилась одежда для них и еда, и, имея при себе маленьких детей, он мог бы придумать какую-нибудь историю. Однако при этом отправиться не к морю, а в Манчестер или Лидс. Это тоже большие города.
Фрэнсин потерла свое лицо, пытаясь сосредоточиться. Возможно, Констейбл прав и Джордж в самом деле отправился в какой-то большой город...
- Что вы делаете? - резко спросила она, когда Констейбл поднял руку и заправил ей за ухо прядь, выбившуюся из узла ее волос и упавшую ей на плечо. На ее бледной коже под воротом блузки были ясно видны фиолетовые синяки, похожие на следы пальцев.
- Кто это сделал? - возмущенно спросил он. - Мэдлин?
- Скажете тоже! - резко отозвалась Фрэнсин, пытаясь скрыть дрожь в своем голосе, и взглянула на дом. Там ли он сейчас, следит ли за ней? Ее охватил страх. Должно быть, это произошло ночью, но она ничего не помнила об этом. Как и Мэдлин.
Ее внимание снова переключилось на Констейбла.
- Возможно, иногда мы с Мэдлин и ссоримся, но никогда не прибегаем к насилию.
- Что именно здесь происходит, Фрэнсин?
- Ничего.
Констейбл посмотрел на нее, полуприкрыв глаза. Затем резко повернулся и пошел к дому.
Ошарашенная, Фрэнсин поспешила за ним.
- А где находится государственный архив?
- В Сети.
- Что?
- Чтобы добыть информацию, вам не придется отправляться в какое-то душное старое здание. Теперь все можно отыскать в интернете.
У Фрэнсин вытянулось лицо; вместо картины огромного здания, доверху набитого бумагами, перед ее мысленным взором возникло безбрежное море технических проблем.
Она печально оглядела свой разоренный сад. Все это было напрасно. А ведь она была так уверена, что сестры закопаны здесь...
- Я покажу вам, что делать, - успокоил ее Констейбл, пройдя в столовую, где Киф сидел, пристально глядя на крошечный экран. Когда они вошли, ирландец застенчиво улыбнулся.
- Все готово, - сказал он Констейблу. - Но в этой комнате и на кухне ловится только четыре-джи.
Фрэнсин посмотрела на Констейбла, на Кифа, затем на маленький экран, и у нее упало сердце. Она позволила Констейблу подвести ее к стулу, с которого торопливо встал Киф.
- Я подключил вам беспроводную мышь, - объяснил Киф. - Думаю, так вам будет проще, чем с сенсорным экраном.
Фрэнсин непонимающе уставилась на него.
- Или вы все-таки предпочтете использовать сенсорный экран? - спросил Киф, с беспокойством взглянув на Констейбла.
- Я вообще не понимаю, о чем вы толкуете, молодой человек, - ответила Фрэнсин.
- Я покажу ей, что делать, - сказал Констейбл. - А ты можешь идти.
Киф выскочил из комнаты.
- Киф боится вас, - заметил Констейбл, придвинув ей стул.
- Почему?
- Вы можете быть устрашающей.
- Что-то непохоже, чтобы вы меня боялись, - проворчала она. - Хотя вообще-то я пыталась вас запугать.
Он рассмеялся. Его смех накрыл Фрэнсин бархатистыми волнами, и она улыбнулась; это была ее первая настоящая улыбка за последние несколько дней.
- Вы готовы? - спросил он, кивком показав на планшет.
За следующий час Фрэнсин узнала о компьютерах куда больше, чем хотела. Многие из терминов она так и не поняла, но суть ухватила - и вскоре, глядя на экран, погрузилась в просматривание одного судебного протокола за другим.
Перед ее глазами проходили дела об убийствах, нанесении телесных повреждений и других ужасных преступлениях, начиная с 1969 года. Их были тысячи, сотни тысяч. Ведь известно ей было только то, что тогда Джорджу Туэйту было сорок три года.
Фрэнсин не заметила, как Констейбл вышел из комнаты, не заметила, как Мэдлин поставила рядом с ней чашку с чаем. Одно дело за другим... Она уже научилась сохранять в папке те файлы, которые, как ей казалось, имело смысл прочесть повнимательнее, и вскоре эта папка, выражаясь метафорически, начала разбухать.
Приближалась полночь, когда в комнату вошла Мэдлин, неся свой планшет.
- Тодд сказал мне, чем ты занимаешься, - сказала она, сев за стол. - Я не могу заснуть и подумала, что я могла бы помочь.
Фрэнсин благодарно улыбнулась ей, затем ее улыбка погасла.
- Как мне перенести эти архивы на эту твою штуковину?
Мэдлин ухмыльнулась.
- Это ни к чему. Мне нужен только адрес.
- Откуда мне его знать? Ведь я там никогда не была.
- Я говорю об адресе сайта. - Покачав головой, Мэдлин взяла у сестры планшет Кифа, взглянула на его экран, затем отдала обратно.
- Должна признаться, - сказала Мэдлин, поднеся пальцы к экрану, - что я никогда не думала, что ты когда-нибудь вступишь в двадцать первый век.
Фрэнсин фыркнула, но ей было приятно - она гордилась собой.
Сестры работали в компанейском молчании до поздней ночи. И хотя дом был полон раздраженных скрипов и шорохов, они обе чувствовали, что наконец-то занимаются чем-то позитивным, притом вместе.
* * *
Ранним утром Фрэнсин и Мэдлин с сонными осоловелыми глазами сидели в кухне за столом с чашками чая. Они так ничего и не нашли среди старых судебных дел, и по мере того, как тянулась ночь, их энтузиазм угасал. И все же минувшей ночью произошло нечто такое, что Фрэнсин теперь пыталась проанализировать. Между ними установилась связь, которая никогда не ощущалась, когда они были детьми. Сегодня утром она испытывала к сестре настоящую нежность.
В кухню вошли Констейбл и Киф.
- Как у вас дела? - с надеждой спросил Констейбл.
- Неважно, - ответила Фрэнсин, подавив зевок.
- Ужасно, - добавила Мэдлин. - Никогда бы не подумала, что в Англии живет столько мужчин, склонных к насилию. - Она встала. - Я иду спать.
Констейбл положил перед Фрэнсин карточку.
- До вечера, - сказал он и, улыбаясь, как школьник, вышел вон, потянув за собой Кифа, все это время жадно смотревшего на конфорку, на которую Фрэнсин поставила сковороду, чтобы приготовить завтрак.
В усталом одурении она уставилась на карточку с золотым обрезом и типографской надписью: «Вы приглашены на ужин с Тоддом Констейблом в ресторане "Холбек-Гилл"». На ее обратной стороне было написано от руки: «Будьте готовы в 8 часов вечера».
Фрэнсин ощутила трепет, который уже прочно ассоциировался у нее с Тоддом Констейблом. Она перечитала надписи на карточке три раза, чувствуя, что заливается краской.
Она передумала, не пойдет. Это не лезет ни в какие ворота. О чем они вообще могли бы говорить? Фрэнсин положила голову на стол и закрыла глаза. Ей надо поспать, но ее мысли слишком уж запутались. Похоже, ее жизнь ей уже не принадлежит, и Тодд Констейбл только все усложняет. Ей надо возвратить себе свою жизнь. Она хочет, чтобы Бри вернулась домой. Ей надо избавиться от Джорджа. Ей надо привести свой сад в порядок. Ей надо поспать...
Хлопнула дверь.
Фрэнсин проснулась, тяжело дыша, и села прямо. У нее болело горло, как будто она спала с открытым ртом. Все еще не совсем проснувшись, крикнула:
- Эй, кто там? Мэдлин?
От стен исходил глухой шепот, от которого у Фрэнсин начало покалывать кожу головы. Она была здесь не одна.
Теперь уже вполне проснувшись, Фрэнсин посмотрела на шепчущие стены, чувствуя, что у нее бешено колотится сердце.
- Бри? - с надеждой прошептала она.
Фрэнсин была не готова к внезапно подувшему в кухне ледяному ветру - сначала под ним задребезжали кастрюли и утварь, висящие на стенах, затем он обрушился на стол. Послышался ужасающий вой, и горло Фрэнсин обхватили холодные щупальца, подняв ее со стула, душа ее.
Затем все прекратилось, прекратилось так же быстро, как и началось, и Фрэнсин упала обратно на стул, почувствовав, как от сотрясения ее голова дернулась вперед.
Она дрожала, лихорадочно оглядывая кухню, ожидая еще одной атаки, испытывая ужас и остро осознавая свою уязвимость, но тут вой превратился в низкий глухой звук, полный хитрости и злобы, который, оставив кухню, удалился в вестибюль.
Долгое время Фрэнсин не шевелилась. Она смотрела на дверной проем, напрягая слух, чтобы услышать, что происходит в вестибюле, и зная, что злой дух, который был ее отцом, не покинул дом. Он ожидает ее там, в темноте.
Не в силах и дальше выносить напряжение, она бесшумно встала и вышла в вестибюль.
Стены молчали, но здешний воздух давил на нее.
Сквозь витраж на парадной двери на темный пол падали узорные цветные блики, похожие на картинку в калейдоскопе.
Фрэнсин слегка повернулась, сморщив нос от доносящегося ниоткуда запаха табака. Она подошла к двери главной гостиной, и перед ее мысленным взором вдруг предстала Бри, стоящая, прижав ухо к этой двери, сосредоточенно прищурив глаза и поднеся палец к губам.
Отчаянно желая вспомнить что-то еще, Фрэнсин сделала шаг вперед...
Рука на ручке двери, детская рука. Ее это рука или рука Бри? Она чувствовала свой детский страх, не ставший менее ужасным, несмотря на то, что с тех пор прошло пятьдесят лет.
Громкий шепот... Ужасный гнев... Нет, ненависть...
Слова, просачивающиеся в маленькую щелку, в которую заглядывает Фрэнсин. Слова, не имеющие большого значения, но полные ярости...
Удушающая духота редко открываемой комнаты, давящая на Фрэнсин.
Мамина спина, повернутая к ней... Мамина корзинка с принадлежностями для шитья на столе... Здесь кто-то есть... Он. Он вернулся домой раньше обычного...
Подавленный вздох ужаса... Ее или Бри?.. Или мамин?.. А этот крик? Кто-то завопил: Бри...
Они убегают, их преследует страх... Бри бежит впереди, мчится по кухне, выбегает на солнце...
На лицо Фрэнсин лил дождь, рассеивая воспоминание о солнечном свете, но не о пережитом ужасе.
Тяжело дыша, она закрыла глаза и подставила лицо дождю, который смешивался со слезами, хотя она даже не осознавала, что плачет. Крепко обхватив руками свою худую грудь, начала раскачиваться, пытаясь успокоить себя.
Фрэнсин не сразу успокоилась достаточно, чтобы открыть глаза. Тучи продолжали проливаться дождем над Туэйт-мэнор, создавая обманчивый сумрак. Дождь скапливался вокруг покосившихся дымоходов, сбегал по крыше к окнам с многочастными свинцовыми переплетами, словно потоки слез.
Осторожно, словно ее воспоминание было разбитой яичной скорлупой, Фрэнсин внимательно присмотрелась к нему и рассмотрела со всех сторон этот свой детский страх. Вряд ли этот страх был ей в новинку, наверняка она испытывала его много раз - ведь, несомненно, ее родители часто ссорились, и ей не раз случалось слышать их ссоры. Они ссорились из-за Бри... Но что такого ужасного сделала Бри, что Он так завопил?
Что-то с этим воспоминанием было не так, что-то в нем выбивалось из общей картины. Но как бы Фрэнсин ни старалась, она не могла понять, что именно.
Судорожно вздохнув, она вдруг заметила, что что-то сжимает в руке. Разжала пальцы - это была карточка Констейбла; теперь та была смята и влажна.
Фрэнсин фыркнула и направилась на кухню, чтобы выбросить ее в мусорное ведро, затем остановилась.
Почему бы нет? Какой может быть вред от того, что она пойдет в ресторан и поужинает с мужчиной? Ведь дан ответ «да», а она не привыкла нарушать данное слово. К тому же так она сможет выбраться из дома, а ей это необходимо. Возможно, оказавшись в другой среде, вдалеке от вакуума, в который превратился ее дом, она сможет начать мыслить яснее...
Но эта мысль продержалась в ее голове не более двух секунд, после чего Фрэнсин вспомнила о сопутствующих проблемах. Ведь в возрасте пятидесяти пяти лет она пойдет на свое первое в жизни свидание.
В смятении Фрэнсин резко села, затем опять встала. Что она наденет? У нее не было ничего, кроме твидовых юбок, практичных, похожих на мужские рубашки блузок и брюк, в большинстве своем принадлежавших когда-то ее матери. Что надевают на свидание?.. Боже, макияж! Она же никогда не красилась, и у нее нет никакой косметики.
Но тут Фрэнсин немного воспряла духом - ведь она знает ту, у кого ее полно.
Взбежав по лестнице, она постучала в дверь Мэдлин и торопливо вошла, не дожидаясь ответа.
Мэдлин села, подтянув одеяло к подбородку, и в недоумении посмотрела на сестру.
- В чем дело? - хрипло спросила она. - Что-то произошло? И почему ты такая красная?
- Мне нужна твоя помощь, - вырвалось у Фрэнсин.
На лице Мэдлин изобразилось изумление.
- Моя помощь? Тебе же никогда не бывает нужна ничья помощь.
- Пожалуйста, Мэдди. Я... - Фрэнсин замялась, затем быстро выпалила: - Мне надо... сегодня вечером я иду на свидание.
Мэдлин ошеломленно разинула рот, затем рассмеялась.
- Ты? На свидание? Ты же старая дева до мозга костей. У тебя даже нет знакомых мужчин, которым было бы меньше ста лет!
Фрэнсин сжала зубы и повернулась, чтобы уйти.
- Ладно, неважно, - пробормотала она, чувствуя, как в ее груди зашевелилась обида.
- Погоди! Извини. - Мэдлин вскочила с кровати, оборвав смех.
Уже взявшись за ручку двери, Фрэнсин остановилась, повернулась и кивнула.
- Ты конечно же права. В моем возрасте нелепо даже думать о подобных глупостях.
Мэдлин улыбнулась.
- Никогда не поздно. - Ее улыбка стала еще шире. - Это будет так здорово! Ты как чистый холст. И у меня есть платье, которое подойдет тебе идеально. Оно прекрасно оттенит твои глаза.
- А что не так с моими глазами?
Мэдлин рассмеялась.
- Ничего! Я всегда считала, что они у тебя довольно красивые, этакая смесь зеленого и золотого.
- Они зелено-карие[16].
Мэдлин надулась.
- Зелено-золотые. Если называть их зелено-карими, звучит скучно. А с кем свидание?
- С Констейблом, - смущенно ответила Фрэнсин, чувствуя, что у нее пылают уши.
- Тодд Констейбл?
- Да. А что тут не так?
Мэдлин ошеломленно покачала головой.
- Но он же твой постоялец.
- И что с того? Он же порядочный человек.
- И привлекательный, - проворчала Мэдлин. - Я надеялась, что он пригласит на свидание меня.
Фрэнсин молчала. И о чем она только думала? Мужчины не выказывали интереса к другим женщинам, если рядом находилась Мэдлин. Она не может пойти на ужин с Констейблом.
- Оставь, - сказала она. - Я все-таки не пойду. Ты права. Я веду себя глупо.
- О, перестань! - Мэдлин потянула ее к кровати, толчком заставила сесть, затем открыла гардероб, набитый разноцветной одеждой из шелка, хлопка и других тканей, названий которых Фрэнсин не знала.
- В какое время он за тобой заедет?
- В восемь.
- Черт возьми... Значит, у нас мало времени. Сейчас уже больше четырех, - сказала Мэдлин, посмотрев на свои часы.
- Четырех? Сейчас же еще утро. - Фрэнсин поглядела в окно, но не смогла определить положение солнца, поскольку его скрывали облака. Неужели она в самом деле столько времени проспала на кухне?
- Нам надо поехать в Уиндермир, - сказала Мэдлин.
- Это зачем? - Фрэнсин показала кивком на набитый гардероб. - Наверняка тут для меня что-нибудь найдется.
- Платье - это еще не все. Нам надо навести на тебя лоск. Например, выщипать брови. Тебе когда-нибудь выщипывали их?
- Нет. - Фрэнсин пощупала свои брови. - С ними у меня и так все в порядке. Совершенно нормальные брови.
Мэдлин закатила глаза.
- Им надо придать форму, чтобы твои глаза выглядели больше.
- Нет! - рявкнула Фрэнсин. Она не имела никакого желания расставаться с частью своих бровей. - Мне хватит и того, что есть у тебя здесь.
- Но тебе нужен маникюр. Ты видела состояние своих рук?
Фрэнсин села на свои руки, зная, что в них так въелась грязь из сада, что ее больше невозможно вычистить из мелких складок. Она возмущенно уставилась на сестру.
- Ты зануда, Фрэнсин! - воскликнула Мэдлин и, постучав пальцем по губам, окинула сестру взглядом, который Фрэнсин сочла бы оскорбительным, если б ей срочно не была нужна помощь Мэдлин. - Иди и прими ванну. Мне надо подумать.
- О чем? - в недоумении спросила Фрэнсин. - Мне нужно только одно - платье.
Мэдлин опять повернулась к гардеробу.
- Иди, Фрэнсин. И вымойся как следует. Я хочу, чтобы, вернувшись со свидания, ты сияла. - Она замолчала, внимательно посмотрела на сестру и, сощурив глаза, прошептала: - Он и тебе причиняет вред... Когда это началось?
Фрэнсин пощупала синяк на своем плече. Он почти не болел.
- А ты видела свою шею?
Фрэнсин в ужасе замотала головой, когда Мэдлин поднесла ей зеркало. Шею опоясывала тонкая красная отметина.
- Я не могу пойти, да? - бесцветным голосом сказала она, не осмеливаясь рассказать сестре, что недавно произошло в кухне. - Нельзя же оставлять тебя здесь одну с этим... с этим существом.
- А вот и можешь. Мы прикроем эти синяки, так что никто ничего не узнает, а компанию мне составит Киф. Наш отец никогда не нападает, когда рядом кто-то есть. Он был трусом при жизни и остался трусом после смерти.
- Не называй его так! Он не был для нас отцом.
Мэдлин с усилием сглотнула, затем приклеила к своему лицу бодрую улыбку.
- Перестань волноваться и прими ванну! Забудь о нашем от... о Джордже и в кои-то веки сходи и развлекись.