Моя Свобода

Гёкче сидела напротив, а я, зажатая между тётей Марьям и мамой, чувствовала себя пленницей. Мамин взгляд – тяжелый, как свинец – буравил меня за то, что явилась в той же футболке, что и в магазине, и даже не сняла кепку, хотя было велено надеть "что-нибудь приличное".

Но прямо сейчас слушала я исключительно слух про одну девушку с нашего района, которая опозорила свою семью, переспав с мужчиной. Теперь мама будет просить меня рассказывать о своих «секретах», чтобы избежать такой ситуации. Нет, она прям так и не спросит, а будет шутливо намекать, пока я не обижусь. Всегда так происходит, когда на свет рождается «правдивый» слух.

Она доверяет, но проверяет. И я её понимаю, ведь и самой порой сложно удержать желания в узде, когда вокруг столько харама. А один из них — Мерт. 

Мерт, который ушел с какой-то Алисой, пока я вынуждена сидеть здесь, в кругу его родни.

Через некоторое время пришел дядя Мехмет — отец Мерта, мы поздоровались и поздравили его, поскольку у него родился племянник. 

Стол ломился от турецких сладостей: пахлава, щербет, лукум с малиновым ароматом, жареный миндаль, фундук и кешью. Пахлава была настолько приторной, что один кусочек требовал внимания двух чашек чая. Но и чай не уступал, обжигая горьким и тёмным настоем.

Наверное, Гёкче даже не притронулась к сладостям, всё ещё на диете «сто дней без сахара». Или тайком успела насладиться их изысканным вкусом.

После чаепития мама и тётя Марьям заявили:

— Валлахи, мы хотели бы пойти в мечеть и прибраться там, а вы можете остаться дома и поболтать, как настоящие подружки.

Они обменялись лукавыми взглядами и захихикали, как девчонки, а я окинула маму взглядом «издеваешься?».

Однако я обуздала себя и (не)искренне улыбнулась, переведя взгляд на Гёкче, которая отвечала мне такой же «искренностью». 

Тётушки упорхнули, оставив нас наедине с дядей Мехметом, который увлечённо читал газету, и одновременно не отрываясь от экрана телевизора.

Гёкче вырвала меня из задумчивости:

— Собирайся. Мы идем на халяльную тусу.

— Чего? — спросила я.

— Мы идем на тусу, — просто повторила она, не разъяснив свои слова в полной мере.

Я закатила глаза и повторила вопрос:

— Чего?

— Господи. На вечеринку.

— Нет, — покачала я головой. — Даже если халяльная, нет-нет.

Она уставилась на меня, словно не верила, что кто-то может отказаться от шумной вечеринки. Прочистив горло и протирая затылок, она произнесла:

— Там будет Али.

— Что? — воскликнула я и резко встала, тем самым привлекая внимание дяди Мехмета. — Простите.

Рядом с ним дремала пятилетняя Айна, сестра Мерта и Гёкче. Она подняла голову и недоумённо посмотрела в нашу сторону, пока я, поджав губы в тонкую линию, молчала.

— Там будет Мерт и Арда, а еще Адам.

— Али мне ничего не сказал.

— Потому что я только сейчас узнала.

Я замолчала, чтобы спокойно поразмыслить. Мне предстоит сложный выбор...

С одной стороны, вечеринка манила, но с другой — я понимала, что ничего хорошего от этого ждать не стоит. Тяжело вздохнув от круживших в голове мыслей, я мысленно согласилась, убеждая себя, что ничего плохого не случится, если рядом будет Али и его друзья.

Мама ведь так хотела, чтобы я с ней дружила, пусть пожимает плоды. 

Эгоистично? 

Да...

— У меня в комнате есть платье. Светлое. Если хочешь, могу отдать, — сказала она, будто прочитав мои мысли. — Просто ты выглядишь как... смерть во всём чёрном.

— Спасибо, конечно, но так ко мне никто не будет подходить.

— Ладно, — коротко ответила она и направилась в свою комнату, пока я всё ещё стояла на месте. — Ты идёшь?

— В твою комнату? Нет, мне и тут хорошо, вместе с дядей Мехметом и Айной, — ответила я и удостоилась её улыбки. — Тебе нужно поправить стрелку, а то она летит куда-то вдаль.

Я сдержала колкость и возмущённый вздох и поплелась за ней.

Их дом был небольшим, но уютным. Тёплый свет лампочек создавал особую атмосферу. Окна были распахнуты настежь, впуская звуки улицы, особенно шум проезжающих машин. И вновь разыгравшийся ветер трепал дорогие итальянские шторы, прозрачные, как вода.

В нашем районе это новая мода. Если итальянское, значит, дорогое.

Кстати, наш дом находится в тридцати минутах ходьбы. Смогу сбежать, если мне надоест.

Гёкче потянула меня за руку, когда я застыла, любуясь шторами. 

— Ты не будешь краситься на вечеринку? — спросила она. 

— Не так вульгарно, — сказала я вкинув бровь и мысленно передернув себя, потому что «намекнула». 

— Всё нормально. Теперь я знаю, что ты думаешь о моем макияже, — усмехнулась она, превратив это в шутку.

Мы прошли по коридору и оказались у двери в комнату Гёкче, украшенной табличкой: «МЕРТАМ ВХОД ЗАПРЕЩЁН (Айне можно)». Я улыбнулась, увидев это, и спросила:

 — Он тоже надоедливый как Али?

— Я думаю что хуже чем Али.

Я улыбнулась и бросила взгляд в дальний угол коридора, где располагалась комната Мерта. Я знала это, потому что часто бывала здесь. Особенно, когда их старшая сестра выходила замуж. Мы с мамой приходили помогать им с готовкой и прочим. Но тогда мне было четырнадцать, Мерт действительно считал меня своей сестрой, и я не возражала. Но когда мне исполнилось семнадцать, всё изменилось. Именно тогда он перестал называть меня сестрой. До сегодняшнего дня...

Гёкче вошла в комнату и сразу же направилась к шкафу. Открыв его, она принялась выбирать платье. Я последовала за ней и начала осматриваться, изучая, как изменилась её комната.

В комнате стоял стеллаж, заполненный разнообразными книгами. В моей же комнате есть настенная полка, но она не так забита, потому что я предпочитаю читать электронные книги. Голубые шторы были всё те же, комната оформлена в голубовато-минималистичном стиле.

Односпальная кровать и тумбочки возле неё украшены орнаментальными рисунками. В другой части комнаты можно увидеть прикроватное зеркало и трюмо, за которым удобно сидеть и наносить макияж.

Я даже не заметила, как Гёкче включила музыку и стала кружиться по комнате, напевая мелодию. Я лишь непонимающе уставилась на неё, не упомянув, что музыка в исламе запрещена, и сказала:

— По крайней мере, ты танцуешь лучше, чем Али.

Она остановилась и начала смеяться.

— Ладно, не смеши меня, пошли поправим твою стрелку, которая летит уже в космос.

Снова кивнув, я приблизилась к трюмо, на котором лежали все инструменты для шпаклёвки. Ладно, шучу, не все.

Гёкче взяла чёрный лайнер и приблизилась, чтобы поправить мою стрелку. Однако я хотела сделать это сама, поэтому вежливо сказала:

— Я могу сама.

— Давай я.

— Ты не хочешь отдавать карандаш? Он тоже итальянский?

— Ты всегда такая прямолинейная?

— Это синоним к слову грубая?

— Нет. Это значит, что ты права, — фыркнула она. 

— Ладно, поправляй уже, — шутливо закатила я глаза.

Она схватила мой подбородок. Да, именно схватила, тем самым показав, что злится из-за моего упрямого характера. Но всё равно начала рисовать мне новую стрелку. Не прошло и пяти секунд, как она закончила. 

— И всё? — спросила я, недоумённо глядя на неё.

— А ты посмотри в зеркало. 

Обернувшись, я увидела своё отражение и стала внимательно разглядывать. Идеальная стрелка. Я удивлена, что ей хватило всего несколько секунд для такого шедевра.

— Я приду к тебе, чтобы накраситься к свадьбе дочери тети Зехре. 

— Ты тоже думаешь, что хорошо получается? Я подумываю пойти на визажиста. 

— Повезёт твоим клиентам, — сказала я, всё ещё любуясь ровной стрелкой, которая придавала моим векам лисий эффект.

Быстро и эффективно она уговорила меня нарисовать вторую стрелку, которая стала близнецом первой.

Кивнув ей, чтобы она переодевалась, я вышла из комнаты. Взгляд тут же приковался к комнате Мерта. Она словно звала меня на безрассудные поступки.

Валлагьи, я хотела зайти и узнать, чем он занимается, от чего фанатеет, какие книги стоят у него на полках, какими духами он пользуется. Кажется, это перебор...

Но если меня поймают с поличным...

Будет, по крайней мере, неловко.

Выбросив из головы все ненужные мысли, я направилась в гостиную, где обстановка была такой же, как и до нашего ухода. Здесь царило спокойствие, нарушаемое лишь еле слышными звуками из телевизора, где шёл какой-то турецкий научно-популярный сериал.

Устроившись на свободном стуле, я стала ждать. Минут через пятнадцать она вышла.

«Я быстро», — хотелось мне повторить её же ложь ей прямо в лицо. Но мы только начали ладить, поэтому я подавила это желание.

Она надела бирюзовое платье, закрывающее руки до кистей и почти всю шею. Хоть она и не носит платок, всё же предпочитает скромную одежду.

— Пошли? — спросила она. — Прости, что так долго.

— Ничего, — улыбнулась я в ответ на её извинения.

Затем она уговорила своего отца, убедив его, что мы выйдем в магазин буквально на час. Он быстро согласился. Мы вышли на улицу и направились в противоположную сторону от нашего района. Поправив кепку от нервов, я глубоко вздохнула и попыталась обрести такое же равнодушие к происходящему, как сегодня вечером после слова «сестра» от Мерта. Но каждый раз, вспоминая это, я чувствую, как меня душит безысходность.

Безысходность от того, что я не могу напрямую спросить его, как он ко мне относится. Ведь его взгляды и прикосновения говорят совсем другое, нежели он сам.

— Ты когда-нибудь хотела иметь суперсилу — читать мысли других? — спросила я у Гёкче. 

— Не знаю, не думала об этом, но, наверное, да. Это же даёт человеку больше возможностей и помогает в жизни, — ответила она и, присев на корточки, стала завязывать шнурки на белых кедах.

— В особенности избегать ужасных людей. И я не имею в виду тебя, — сразу заявила я. 

— Да я поняла, — усмехнулась она.

Я замолчала и стала наблюдать за звёздами и машинами, которых становилось всё больше по мере того, как мы приближались к «халяльной тусовке». Пройдя ещё, наверное, десять минут широкими шагами, мы добрались до многоэтажки.

Я посмотрела на Гёкче и спросила: 

— Это там? 

— Да. Нужно подняться на десятый этаж. 

Он обрушился на меня, как цунами, вызывая неприязнь, перераставшую в отвращение. Но мысль, сверлящая мозг, была одна: что Али делает здесь? Родители придут в ужас, узнав, какие места он посещает.

— Ты же клялась, что это халяльная вечеринка, — процедила я, обращаясь к Гёкче, которая сияла так, словно выиграла в лотерею.

По мере приближения к квартире музыка превращалась в невыносимый рёв, грозящий свести с ума всех, кто находился внутри.

Дверь в квартиру зияла, словно пасть чудовища, а по обе стороны стояли люди — девушки и парни, казалось, весь город решил собраться здесь.

— Ну да, здесь нет алкоголя, — беспечно бросила Гёкче.

— Ты издеваешься? Здесь музыка, а еще полуголые девушки и парни, — огрызнулась я, привлекая внимание тех, кто стоит у двери.

— Самия, прошу тебя, не делай вид, что ты у нас такая святая.

— Я не сказала тебе, что я святая. Я сказала, что мне здесь не нравится.

— Ты всем своим видом демонстрируешь, как тебе некомфортно, но я уверена, что это лишь бравада. Боишься разочаровать мамочку? Или, может, дело в Али? Но он здесь. 

Я говорила о том, как она меня бесит? Если нет, то повторюсь: она меня бесит.

— Пошла ты, я ухожу, — коротко ответила я, проигнорировав ее оскорбления. Но она схватила меня за локоть и остановила.

— Я обещала Али, что приведу тебя. Если не хочешь находиться здесь, иди и предупреди его. Мне не нужны проблемы, потому что ты можешь потеряться.

Я с трудом высвободила руку и ответила:

— Я позвоню ему, можешь идти и веселиться на «халяльной» вечеринке, — сказала я, подчеркнув последние слова.

Она закатила глаза, словно я была капризным ребенком, и растворилась в толпе.

День и впрямь испорчен. 

Как же я ненавижу всё это. 

Как же ненавижу людей, которые всё портят.

Я достала телефон, привлекая внимание парней и девушек, которые курили у входа. Ненавижу запах сигарет.

— Я думала, такие, как ты, не посещают подобные места, — с усмешкой произнесла одна из девушек, одетая в топ и шорты, которые подчеркивали все изгибы ее тела.

Я проигнорировала ее колкость, лишь закатив глаза и украдкой вздохнув. Снова набрала номер брата, но в ответ – тишина. Впрочем, чего я ждала? В этом гудящем улье, казалось, даже стены вибрировали в такт музыке.

А соседей это не смущает?

Я убрала телефон в карман и решительно шагнула к открытой двери, ведущей на вечеринку. Не знаю, что я собиралась делать, но надеялась встретить Адама или Арду и спросить у них, где находится мой надоедливый брат. А может быть, я даже встречу его самого.

Меня тут же накрыло волной неоново-зеленого света, в котором лица людей казались призрачными, отливающими нездоровой зеленью. Но в этой болезненности было что-то притягательное, завораживающее. Танцующие силуэты словно купались в изумрудных блестках, а глаза, одежда, мебель – всё вокруг искрилось и мерцало в неестественном сиянии.

И всё это под оглушительные раскаты музыки.

Заткните мне уши, иначе я действительно оглохну!

Находясь в самом центре, я стала оглядываться, но, в итоге ничего не добившись, решила выйти из этого водоворота людей и искать брата в более тихих местах.

Музыка изменилась, а неоновый свет перекрасился в глубокий синий. Оглядевшись, я вдруг заметила знакомое лицо.

Алиса. Чертова Алиса, перед которой Мерт имел наглость назвать меня сестрой.

Направившись к ней, я увидела, что она стоит в окружении друзей. Сердце бешено заколотилось: а вдруг среди них Мерт? Но, подойдя ближе, я поняла, что его там нет.

— Самия? — удивленно протянула Алиса, заметив меня. Надо же, запомнила мое имя... — Что ты здесь делаешь? Я думала, ты не ходишь в такие места.

В ее голосе сквозила откровенная насмешка. Словно я – ходячий анекдот, явившийся развлекать публику. Может, я и вправду смешила, потому что ее друзья тихонько захихикали, переглядываясь.

— Где Мерт? — отрезала я, проигнорировав ее колкость.

— Должен быть где-то здесь. Я видела его минуту назад.

Какая важная информация. Очень помогло.

— Спасибо... — выдавила я, потом наигранно нахмурилась, словно что-то припоминая. — Прости, имя не запомнила.

Не дождавшись ответа, я резко развернулась, намереваясь уйти, но наткнулась на парня, чей взгляд словно прожигал меня насквозь.

Все взгляды казались колючими, заставляя меня съеживаться, мечтая о спасительном уюте моего одеяла и молчаливом утешении плюшевого осьминожка. Казалось, само мое присутствие здесь – предательство всех покрытых девушек, безмолвное подтверждение ложного стереотипа о том, что мы посещаем подобные места.

Пробормотав извинения, я замерла, пытаясь глубоким вдохом вытеснить нарастающее чувство унижения. Но мои мысли разорвал полушепот, скользнувший у самого уха.

— Рад снова тебя видеть, Сами.

На мгновение я окаменела, узнавая этот голос. Волна страха и нетерпеливого желания смешались во мне: боялась повернуться и увидеть Мерта, и одновременно жаждала этой встречи лицом к лицу.

Медленно обернувшись, я первым делом утонула в его глазах. Темные, чуть прищуренные, они сначала пронзили меня взглядом, а затем начали неторопливо изучать мое лицо, вызывая вихрь противоречивых чувств.

С трудом сглотнув, я попыталась унять необъяснимое волнение, терзающее мой живот, странно приятное волнение.

— Привет... снова, — пробормотала я, судорожно вдыхая воздух.

Он выглядел так же, как и несколько часов назад, только теперь его волосы были нарочито небрежны.

Он что-то сказал, не сводя с меня пристального взгляда, но из-за оглушительной музыки я не разобрала ни слова. Нахмурившись, вопросительно посмотрела на него. Тогда он наклонился ближе и, коснувшись губами моего уха, скрытого под платком, повторил:

— Тебе здесь не нравится?

Обдумывая его слова, я приподнялась на цыпочки, чтобы ответить. Поняв мой намек, он сам склонился, подставляя ухо.

— Мне не нравится, как на меня смотрят.

— Кто именно? — серьезно спросил он, оказавшись так близко, что у меня закружилась голова. Словно я попала в странный и одновременно прекрасный сон.

Его запах ударил в голову, заставляя судорожно вздохнуть и прогнать все дурные мысли. Так пахнет воздух после заката в бескрайнем поле. Чистый, освежающий, с нотками зелени, неповторимый аромат.

Сейчас мне хотелось кружиться в такт музыке, обвить руками его шею и жадно вдыхать этот чудесный запах.

Но я отогнала эти харамные мысли и только сейчас осознала, насколько близко стою к нему, пока он ждет моего ответа.

Логично было бы найти тихое место и поговорить там, но тогда это не было бы так... прекрасно. Настолько прекрасно, что будет сниться мне до конца дней.

И все же, почему он не отстраняется, прекрасно понимая, что я молчу?

Все это неправильно.

Неправильно, что я здесь нахожусь.

Вокруг было столько запретного, что я едва держалась. Мне казалось, я могу потерять контроль и обнять Мерта. Что я вообще здесь делаю?

Резко отпрянув от него, я встретила его нахмуренный взгляд. Чтобы не дать ему возможности приблизиться, я почти выкрикнула:

— Где Али?

Он пожал плечами, кажется, поняв мой намек не приближаться. Говорил он негромко, и я поняла его только по движению губ.

— Был здесь. Сказал, сам тебя найдет.

Я огляделась в поисках брата, но вновь была прикована к Мерту:

— Сами...

— Что? — прокричала я в ответ.

Мерт снова склонился надо мной, словно защищая от чужих взглядов. Коснувшись щекой моего платка, он с сожалением прошептал прямо в ухо:

— Прости... Что назвал тебя сестрой.

— Почему? — нахмурилась я.

Он замолчал и, повернувшись, посмотрел мне в глаза, пытаясь прочесть мою реакцию. Обычно его глаза темные, но сейчас, в свете софитов, в них плясали синие искорки.

— Я должна быть рада, что ты меня так ценишь.

Не успела я договорить, как он с нотками раздражения прервал меня:

— Не делай вид, будто между нами ничего не происходит.

— Что? — прошептала я скорее себе, чем ему.

— Адам и Арда присмотрят за тобой, пока я не найду твоего брата, — бросив на меня последний взгляд, он ушел, не сказав больше ни слова, даже не обернулся. Не объяснил, что значат его слова, заставившие мое сердце бешено колотиться в поисках подвоха.

Я осталась стоять посреди толпы и шума, которые теперь казались такими далекими и незначительными, потому что мое сердце билось уже по совершенно другой причине.

Не может быть, чтобы он...