Глава 3 - Яблоки
Она любит яблоки. Разные и побольше. Я вообще подозреваю, что она на семьдесят процентов состоит из яблок, потому что если нет, то почему она трескает их килограммами? Но это так мило выглядит — она берёт яблоко, аккуратно вертит его в руках и откусывает ма-а-аленькими кусочками. Прям как моя младшая сестра. Что? Да нет, я не наблюдаю за Алей!
***
После той памятной проверочной работы наши с Алей взаимоотношения сдвинулись с мёртвой точки. Она уже не становилась красной как помидор при виде меня, а так, слегка розовела и тихо лепетала что-то вроде «Привет». Ну, и я, как более старший, напускал на себя дружественный вид и здоровался в ответ. Вообще, мне кажется, она потихоньку привыкала к нашему классу. Некоторые особо сентиментальные и романтичные мои одноклассницы весело здоровались с ней и вообще находили её довольно миленькой (то есть те, что не входили в «Соколовскую банду»). Элька — это имя Соколовой, если кто забыл — продолжала ходить вокруг с угрожающим видом, но так как девочка-вундеркинд пока не затмила нашу «суперстар», Соколиха могла лишь стрелять глазами и нарезать круги вокруг да около.
Столовая — второе по популярности место в школе, сразу после женского туалета, где все они (девочки) почему-то группируются на переменах. Стёпка даже как-то пошутил, что, мол, «наверное, они там по трое в кабинке сидят». А в столовку мы бегали каждую двадцатиминутную переменку, чтобы пожевать что-нибудь, а если вдруг случался пустой урок, то мы тоже бежали в пустую столовку и… Э-э-э, ну, весело проводили время.
Я увидел Алю в столовой примерно недели через три после её появления в нашем классе, через три дня после «той физики» (ладно-ладно, будем серьёзными). Девочка-с-хвостиками задумчиво поправляла очки, почти съехавшие с носа, и обозревала всякую несъедобную гадость, выставленную в витрине. Я надеюсь, то, что в столовке за просто так не кормят, для вас не новость, ибо «за просто так» не кормят нигде.
Аля брезгливо морщила носик, осматривая разваренные-переваренные макароны и подгорелую гречку. Я всё не мог оторвать взгляда от этой трогательной картины, когда парни, сидевшие со мной, громко заржали. Я обернулся — они лыбились и пялились на меня. Ну мне, конечно стало неуютно, я потёр затылок и сказал:
— Чё вы ржёте?
— Эй, а у этой очкастой уже и поклонничек есть? — Дениска Шишкин многозначительно перевёл взгляд с меня на Алю, закатил глаза и снова заржал. Я почувствовал, как моё лицо краснеет, и поспешил уткнуться взглядом в тарелку.
— Ни фига! Прошто она мне шпишыват даёт, — прошамкал я ртом, полным пюре. Пацаны снова состроили идиотские рожи.
— А больше она тебе ничего не даёт? — сквозь смех поинтересовался Шишкин, и тут же замолчал, едва успев увернуться от моего кулака. Все сидящие за столом смотрели на меня, красного от внезапной злости и с дрожащими руками. Я тогда не очень понимал, что делаю, просто в моём мозгу вертелась одна и та же мысль: «Отвалите все от меня и от неё!».
— Эй-эй, Скороход, ты чего? Обиделся, что ли? Я ж шучу! — Дениска, знаючи по собственному опыту, что у меня тяжёлый удар справа, поспешил отодвинуться на безопасное расстояние. Я же уже достаточно пришёл в себя и осознал, что делаю, разжал кулаки и отвёл взгляд.
— Да чего там, Шишка, просто я того… перенервничал из-за этого теста, который был на первом уроке, — соврал я. Ну разве мог я сказать этим… этим ту мысль, что секунду назад выносила мне мозг! Я схватил сумку и поднос со своей едой и сказал:
— Я, наверно, лучше пойду посижу… один, успокоюсь.
С этими словами я под общие переглядки моих друзей направился к самому дальнему столу, в самом углу столовки. Этот стол почти всегда пустовал, потому что: а) страшно шатался, и б) всем было просто лень добегать до него, ибо столов хватало.
Так вот, значит, только я сел и снова начал есть своё пюре, глядя в тарелку, как вдруг услышал знакомый робкий голосок:
— Эй, Г-Г-леб, можно тут сесть?
Я поднял голову — ну конечно, это была Аля. Она неловко переступала с ноги на ногу и держала в руках мятый алюминиевый поднос с тарелкой той самой подгорелой гречки и стаканом той гадости, которую в нашей столовке именовали «какао». Я мысленно взвыл «Да что ж за чёрт!», но вслух почему-то сказал:
— А-а-а, это ты… Ну садись, коль пришла. — Она покраснела, поставила поднос на стол, села напротив меня на самый краешек лавки, снова поправила очки и стала тихо-тихо есть — точнее, давиться подгорелой кашей. Я покосился на стол, за которым сидели парни — они строили глупые рожи и делали руками «сердечки» в нашу сторону. Я решил не обращать пока внимания на этих идиотов — мой отец всегда говорил что-то типа «на дебилов и на неправду не обижаются».
Аля очень быстро опустошила свою тарелку и выпила какао, я же, наоборот, пытался есть помедленнее, чтобы если что… Не дай бог мне выйти из столовки одновременно с ней — пацаны с ума сойдут от смеха. «Слава Богу», — подумал я, когда она поставила стакан и тарелку на поднос, но в следующий момент она расстегнула портфель и вытащила из него какую-то круглую штуку, завёрнутую в салфетку. Это оказалось большое красное яблоко. Я слегка улыбнулся, переводя взгляд с яблока на девочку. Неужели слопает? Да это яблоко раза в три больше её рта! Тут я сообразил, что смотрю на Алино лицо слишком долго, и попытался сосредоточиться на своей еде, но когда увидел, как она ест яблоко, невольно вспомнил о своей обожаемой сестрёнке Анечке.
Я очень люблю свою шестилетнюю сестрёнку, — пожалуй, почти как отец, — и она это знает, поэтому нещадно меня эксплуатирует, когда ей это нужно. «Глеба-а-а, а купи мне шоколадку?», «Брати-и-ик, а помой за меня посуду?», «Гле-е-еб, а помоги мне сделать уроки?». Я просто не представляю, какие у первоклашки могут быть проблемы с уроками, но факт в том, что я даже один раз помог Анечке нарисовать картинку для школы. А эта Аля, с её курносым носом, большими голубыми глазами и двумя огненно-рыжими хвостиками очень походила на мою сестрёнку, только была чуть старше, и, не знаю… чуть менее наглой.
— А ты всегда так яблоки ешь? — неожиданно для себя спросил я, но было уже поздно. Аля, от лица которой только-только отлил излишек крови, снова покраснела, откусила кусочек яблока, задумчиво пожевала и ответила:
— Да. Я люблю яблоки, в них много железа, и вообще для мозгов полезно, — после такого неожиданно длинного для неё ответа она отвела взгляд и продолжила жевать. Я за это время успел незаметно заглотать пюре и запить его несладким чаем и, сам себе удивляясь, продолжил разговор:
— Просто у меня так сестра ест. Ты на неё немножко похожа, — чёрт, зачем я это говорю?
— А-а-а… — на этой последней фразе наш разговор заглох. Я вскочил, собрал свою грязную посуду на свой поднос, хотел было прихватить ещё и её поднос, но вовремя остановился в своём джентельменском порыве. После этого я буквально пролетел через всю столовую, с грохотом кинул всё в ящик для грязной посуды и в самых смешанных чувствах покинул помещение, оставив Алю одну недоумённо смотреть мне вслед.
«Следующие два урока труды, а потом домой, так что сегодня я с ней точно не увижусь. А если пацаны что-то начнут болтать, не буду обращать внимания, — думал я по пути в класс. А где-то глубоко, в подсознании, я почему-то на всякий случай зафиксировал, просто как факт, — Она любит яблоки».