Необходимость

— А где ты вчера была? — папа появляется на кухне. На нем спортивные штаны и просторная белая майка, пропитавшаяся потом. Снова из тренажерного зала не выходит.

Я засовываю в рот ложку с хлопьями и долго жую, глядя в телевизор. Папа пьет воду, не отрывая своих глаз от меня. Ничего не могу поделать — перед взором предстает наш спор, а я всегда тяжело переживала любое недопонимание.

— Хватит на меня дуться. Ты же знаешь, что я все это не со зла сказал.

Убираю мокрые пряди с лица и засовываю еще одну ложку хлопьев. Ну, правда, кто может не любить хлопья с молоком? Это же самое лучшее, что могли придумать.

Папа щелкает пальцами возле моего лица. Проявлять равнодушие я не умею, все равно эмоции прочесть легко.

— Я на тебя не дуюсь, пап, — отвечаю я, вставая изо стола. Наливаю себе апельсинового сока и снова устраиваюсь на стуле.

— Тогда почему ты со мной не разговариваешь? Почему тебя не было дома?

— Мне нужно было все обдумать.

— И как дела?

— Так себе. Иногда все, что касается тебя, строго засекречено и находится под семью печатями.

— Когда мы откопаем информацию об этих людях, я все тебе расскажу.

Я посмотрела на папу.

— Я тебя только об одном прошу: не закрывай мою жизнь на замок. Позволь мне пробовать и ошибаться. Пусть за мной слоняется охрана, если тебе от этого лучше, но если я захочу рвануть в другую страну, чтобы посмотреть, скажем, на Ниагарский водопад, то я уеду.

Он задумывается о моих словах, но ответа никакого не следует.

— Ты обещал, что твоя работа не будет стоять поперек моего горла. А теперь все буквально именно так.

Мы оба морщимся от нахлынувшей неприятности.

— Так где же ты все-таки была? — папа садится напротив.

— Колись уже, Андрей, наверное, все тебе рассказал.

— Просто сказал, что ты гуляла.

— Вроде того.

— С кем ты гуляла?..

Папа не угомонится. Нет, правда, он будет спрашивать об этом тысячу раз.

— Со старым другом.

— С Денисом?

Я шумно усмехаюсь и чувствую нарастающую злость.

— А говоришь, что Андрей ничего тебе не сказал! Ты не думаешь, что иногда заходишь слишком далеко? Ну прямо слишком!

— Не хочу, чтобы кто-то сделал тебе плохо.

— Послушай, мне никто не сделает больно. Теперь точно никто. Денис никогда меня не обижал.

— Он просто исчез.

— Возможно, у него были свои причины. Я не хочу говорить с тобой о парнях, с которыми общаюсь, ладно?

И тут же все летит к чертам, когда он говорит:

— Ева, я говорил с твоим менеджером. Попросил ее дать тебе отпуск.

Я давлюсь хлопьями.

— Что ты сделал?

— Так нужно. Будет лучше, если ты останешься дома, пока все не уляжется.

Я с силой сжимаю ложку в руке, зажмуриваюсь и резко отталкиваю тарелку в сторону. Та отшатывается, падает на пол и все содержимое летит по кухне. Грохот лишь усугубляет мою ярость, которая с каждой секундой становится еще больше.

— Да откуда ты знаешь, что именно будет лучше для меня? — кричу я, подходя ближе к папе. На кухню забегает Андрей.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности, дорогая. Ты мой единственный ребенок...

— Ты попросил меня уволить, да?

Папа молча смотрит на меня. Поверить не могу! Я знала, что иногда он бывает крайне обеспокоен моей безопасностью, но, чтобы собственноручно пойти и попросить меня уволить, это уже слишком. Он никогда не делал чего-то подобного, наоборот, всегда шел навстречу.

Я взрываюсь. Мне не хватает одной тарелки, поэтому я хватаю из шкафа еще одну и швыряю ее в окно. Все разбивается на мелкие кусочки. Я рычу, снова хватаю тарелку, собираясь кинуть в отца, но Андрей вовремя забирает ее у меня и прижимает к себе. Я извиваюсь, пытаясь выбраться, однако у парня настолько сильная хватка, что я даже не могу спокойно вдохнуть.

— Может быть, ты меня тогда и к стулу привяжешь, чтобы я из дома не могла уйти?

Арсений обеспокоенно забегает на шум. Да уж, вот и народ собирается.

— Что тут стряслось? — Арсений оглядывает эту неразбериху. Я продолжаю тщетные попытки пнуть Андрея и, хотя пару раз попадаю по его коленям, слыша короткое шипение, он ни в какую не хочет меня отпускать. Вот же громила! Как я их всех терпеть не могу!

— Твой, блин, начальник просто взял и попросил меня уволить! Представляешь? Забрал у меня единственное, что отвлекало от проблем.

— Все твои проблемы у тебя в голове! — кричит папа в ответ.

— Да ну? — я замираю. — Я сойду с ума, папа. И если вновь окажусь в больнице, это будет твоя вина. Слышишь меня? Хотя постой, в любом случае, случись со мной что-нибудь плохое, все будет по твоей вине. Ведь только из-за тебя я стою тут прижатой к гребаному телохранителю, который к тому же знает меня лучше, чем я сама!

Андрей наконец отпускает меня. Я толкаю его в грудь, уловив сочувственное выражение лица. Не правда! Я не верю ни единой его эмоции.

— Даже не смейте идти за мной! Никто из вас. Господи, есть в этом месте хоть одна женщина? Этот бешеный тестостерон уже под кожу мне въелся. Вы самые настоящие психи.

По пути в комнату я пинаю и бью всевозможные предметы, а добравшись до своего уголка, закрываю дверь на замок. Мне хочется кричать, рвать и метать все, что попадется под руку. Я осматриваю комнату, надеясь отыскать что-нибудь тяжелое, что могло разбиться бы с громким звуком на куски. Это зрелище меня успокаивает. К горлу подбирается комок. Не дам себе снова заплакать. За последние дни я делала это слишком часто и у меня больше нет сил для этого дерьма.

Слышу стук в дверь.

— Проваливай!

— Открывай, принцесса. Поболтаем по душам, — говорит Андрей, дергая ручку.

— Проваливай!

— Давай же. Я тебе ничего плохо не сделал.

— Появился в моей жизни.

— Еще спасибо скажешь. Открывай, иначе выломаю к чертовой матери.

Я открываю дверь. Какой же придурок! Андрей прислонился к косяку, скрестил руки на груди и вовсю улыбается.

— Ну и умеешь же ты завестись, принцесса. И с ноги хорошо бьешь. Молодчина! — парень хлопает меня по бедру, но я быстро сбрасываю его руку. Он проходит в комнату и плюхается на кровать.

— У тебя есть платье?

— Замолчи, ради бога. Я открыла только из-за того, что мне жалко дверь. Тебя мне не жалко.

— Так у тебя есть платье?

— Для чего?

— Ну как же! Ужин в честь помолвки.

— Неужели две недели прошло?

Я сажусь рядом с ним. Последние дни я не замечала движения, словно вихрь жизни остановился, при этом продолжая каким-то образом накаляться. Саша мне так и не позвонил, не рассказал, что у него так случилось. Признаться, идти мне никуда не хотелось.

— У меня нет платья.

— Да? А у меня в багажнике одно завалялось.

— Мы с тобой не друзья и никогда ими не будем. Не нужны мне твои завалявшиеся подарки.

Андрей поднимается с места и скрывается за дверью. Не обращая внимания на его внезапный уход, я закрываю глаза и наслаждаюсь тишиной.

Минут через десять Андрей возвращается. В руках он держит большую черную коробку с белым атласным бантом. Поставив ее на кровать, он садится рядом и быстро щипает меня за щеку. Вид у него такой добродушный, отчего я не могу не улыбнуться. Мне даже становится немного стыдно за то, что я разговаривала с ним так грубо эти дни. Но только немного, совсем каплю. Я сажусь, подтягиваю за собой одеяло и пристально гляжу на коробку.

— Открывай.

— С чего такая добродушность?

— Я не злой парень, Ева. В нашей работе не должно быть места для чувств и эмоций, но я работаю с людьми. Люди, соответственно, жить без них не могут. Пока мы с тобой находимся в пределах этого дома, я собираюсь считать тебя своим другом.

— А за его пределами?

— Я твой телохранитель. Неразговорчивый, хмурый мужчина с оружием под пиджаком.

Я обреченно выдыхаю.

— Папа лишил меня работы, Андрей. Зная, что я так ее люблю, он с легкой руки забрал это.

— Для твоего же блага.

Я покачала головой. Они все словно запрограммированы на одну цель и не слышат моих слов. Хмыкнув, я опускаю взгляд на свои руки. Все еще хочется что-то швырнуть или ударить кого-нибудь. Чувствую подкатывающие слезы к глазам, быстро моргаю, не давая им пролиться.

— Странно выглядит, не находишь? Вы говорите, мол, за нами следят. Это значит, что они знают, где я работаю. А тут я внезапно исчезаю с радаров, пропадаю невесть куда. Как-то подозрительно выглядит, Андрей.

— Так будет труднее выследить.

— Но искать продолжат еще усерднее.

— Не найдут. Мы не позволим кому бы то ни было приблизиться к тебе хоть на метр. Я метко стреляю, — он пальцем поднимает уголок моих губ, а они дрожат. Посмотрев в его глаза, приглядевшись к их глубокому цвету, я готова разразиться плачем прямо сейчас, но живые огоньки этого паренька не дают мне расклеиться.

— Когда я успела оказаться в самом центре событий?

— Когда люди узнали, что у твоего папы есть дочь.

— Люди знали обо мне.

— Только самые близкие друзья. Твой папочка продумывал защиту семьи очень тщательно. Пока ты ходила в школу, думая о тупом придурке, который тайком ухлестывал за каждой юбкой, кое-кто из охраны присматривал за тобой. Ехал за автобусом, к примеру, или сидел в той же забегаловке, когда твоя подруга рассказывала о беременности.

— Хочешь сказать, меня никогда не оставляли одну?

Андрей кивает. Я ожидала услышать что угодно, но только не это. Ситуация теперь казалась еще более странной и запутанной. Как я могла жить и не замечать людей своего папы? Я же даже его самого редко видела.

— Я тоже за тобой таскался, — смеется парень. Я вопросительно смотрю на него. — Работаю на Серёгу с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать лет.

— Это какой-то бред. Я знаю тебя пару дней от силы. Посиделки в кофейне не считаются.

— Просто я не показывался. Нам всем нужно было делать вид, что твоя жизнь такая же обычная, как и у всех подростков.

— У меня и сейчас обычная жизнь! Андрей, я не могу тебя понять. Я же не принцесса какая-то, чтобы меня охраняли.

— Ох, поверь мне, ты больше, чем принцесса. Не зря же я тебя так называю.

Андрей снова щипает меня по щеке. На этот раз я отталкиваю его руку и вылезаю из-под одеяла.

— Хорошо, твоя жизнь не совсем обычная. Да и дело не только в том, что твой батя влиятельный человек. Видишь ли, у него с самого начала карьера пошла в гору, а это не в кайф другим людям в высшем обществе. Врагом может стать любой. Всей истории не рассказать, принцесса. Папа даст тебе право выбора, когда все устаканится. Самовольно с работы ты бы не ушла. Не злись.

— Вряд ли, я же ничего не знаю. Так ты говоришь, что знал меня. Сколько тебе лет?

— Двадцать семь.

— Слишком молод для такой работы.

— Достаточно для того, чтобы защищать кого-то вроде тебя. К тому же, набирался опыта.

— Ты так спокойно обо всем говоришь.

— Ты спокойно реагируешь. Совсем сил не осталось?

Что же за жизнь у меня такая, что я о ней даже не знаю? И мне ничего не остается, кроме как ждать и собирать маленькие пазлы. Каждый день что-то новое, кажется, что все это в конечном итоге убьет меня.

— Ты знал мою бабушку?

— Конечно, знал! Я своих никогда не знал, а твоя бабуля была огромным лучиком света во тьме. Да я готов был жить с ней!

— Она такая. Самая лучшая.

— Подкармливала меня своими пирожками и постоянно давала еду, если я не успевал поесть. Понятия не имею, как она об этом узнавала, но голодным я у нее не ходил.

— Постой, вот почему она так много готовила! Я всегда думала — зачем же она готовит столько еды на троих?

Мы заливаемся смехом.

— Господи, как же я ее люблю.

Андрей обнимается меня за плечи и крепко сжимает.

— Словами не передать, как мне жаль, что тебе пришлось пережить ее смерть. Я убежден, что все в этой жизни, рано или поздно, налаживается, но раны после смерти — никогда. Ваши близкие отношения дарили надежду, принцесса.

— Тяжелее всего после похорон. Я понимала, что никогда ее больше не увижу. Мне жить не хотелось.

Андрей еще крепче прижимает меня к себе. Я поддаюсь.

— Посмотри на меня, — говорит парень, трогая меня за подбородок. Я не хочу поднимать голову, иначе точно заплачу. — Давай же. Скажу кое-что важное.

Он расплывается в улыбке. Все-таки лицо у него доброе.

— У нас все под контролем. Никто тебя в обиду не даст. Те противные ублюдки, что портят вам жизнь, подорвутся на своих чахлых задницах, ясно тебе? Думаешь, раньше подобного не возникало? Да миллион раз, принцесса! Ты главное живи, остальное нам оставь.

— У меня в шкафу пистолет лежит.

— Тьфу. Только не говори, что Арсений дал.

Я кивнула.

— Ну, это будет весело. А теперь открывай коробку.

Андрей кладет ее на мои колени и слегка пихает в плечо.

Я развязываю белый атласный бант, медленно открываю коробку и тотчас замечаю черную бархатную ткань. Проведя по ней рукой, ощутив приятную мягкость, я расплываюсь в улыбке. Я вынимаю его, приставляю к своему телу и метнувшись к зеркалу, восхищенно охаю. Оно длинное, на груди и спине имеется глубокий вырез. Уверена, платье будет обтягивать каждый изгиб моего тела.

— Андрей, оно прекрасное! — взвизгиваю я. У меня еще никогда такой красоты не было.

Андрей смеется, слегка покраснев. Покраснев?

— Рад, что тебе нравится.

— Шутишь? Я люблю его. Ты только погляди наго!

Я с секунду кручусь вокруг себя, а потом кидаю его на кровать и набрасываюсь на Андрея, повалив нас на пол. Мы громко смеемся, боремся друг с другом, пока я не оказываюсь прижатой спиной к его груди.

— Но как ты узнал мой размер?

— Мне помогла Света.

— Ну и коза! Все равно, спасибо тебе большое.

Андрей щипает меня за щеку. Как и обычно.

— Ладно, оставляю тебя одну. Расслабься, прими теплую ванну с пеной. Ну или как вы там, девочки, любите.

— Ты очень даже хороший, когда не язвишь. Пожалуйста, оставайся таким всегда!

— Я просто давно тебя знаю. Могу найти подход.

Как только Андрей скрывается за дверью, я стягиваю с себя одежду и надеваю платье. Так я и думала — оно оказалось обтягивающим. Я отыскала в шкафу черные лодочки, распустила волосы и сказала себе:

— Андрей сделал из меня настоящую принцессу.