Hotel Room

Виски, водка, коньяк, вино. А может, джин, ром или текила? Передо мной такое огромное количество напитков, что я, сбитая с толку, уже делаю четвёртый круг вдоль длинных стеллажей. Сделав ещё шаг, останавливаюсь и поворачиваюсь к стеклянным бутылкам с яркими и говорящими этикетками, под которыми находится коньяк.

Зейн не простит мне, если я приеду домой без выпивки. У нас нет старых традиций выпивать после долгого расставания, но отметить мой приезд бутылочкой чего-нибудь покрепче определенно стоит, поэтому я брожу между высоких полок и разглядываю алкогольные напитки различных марок, вспоминая, что мы брали на нашу последнюю попойку.

Бутылочка Hennessy привлекает меня сразу, если учесть, что я хочу сделать Малику подарок. Я могу назвать себя самой лучшей подругой.

И вот уже через пару минут я разглядываю витрины кондитерской, где моё внимание полностью привлекают красивые и очень аппетитные пирожные, тортики и конфеты. Глаза разбегаются в разные стороны из-за такого количества сладкого, которое, вдобавок ко всему, выглядит невероятно. Закусив губу, пробегаюсь взглядом по тарелочкам с миниатюрными десертами разных видов: от бисквита с шоколадкой начинкой до безе с малиной.

Я беру что-то поскромнее в плане цены, потому что не хочу остаться совсем на нуле после спонтанного отпуска, и ухожу очень довольная с кусочком творожного торта со свежими ягодами и шоколадной стружкой, будто снова перемещаясь в детство. Когда свободной рукой толкаю стеклянные двери, зажав губами одноразовую ложку, замечаю рядом с входом в кондитерскую Томлинсона. Он курит в одиночестве, разглядывая длинную улицу с кафе и магазинами, отчего у меня появляется мысль, что парень ждёт свою девушку. Я оглядываюсь, чтобы найти Эвелин в зале — вдруг я её не заметила, пока любовалась десертами? — и осторожно закрываю дверь, прижимаясь спиной к стене.

Если Луи стоит здесь, дожидаясь девушку, то мне лучше выждать удобный момент и уйти незамеченной, пусть мне и очень хочется пересечься с соседом. Мне кажется, что Эвелин может что-то заподозрить, если увидит меня снова со своим парнем — а ведь между нами абсолютно ничего нет, кроме случайного соседства.

Через стеклянную дверь я наблюдаю, как Томлинсон делает крепкую затяжку, слегка хмуря брови, и выдыхает дым вверх, что выглядит чертовски красивым и эстетичным — я бы хотела сделать несколько фотографий на профессиональную камеру, но, наверное, это не самый подходящий момент. Мимо меня проходит семейная пара, покидая кондитерскую, и я делаю вид, будто беззаботно ем тортик в углу, посылая мягкую улыбку женщине с высокой гулькой. Луи тоже бросает на них взгляд, отходя в сторону, и тушит сигарету о железную крышку урны, что стоит рядом с крыльцом.

Я на сто процентов убеждаюсь, что Эвелин не заходила в кондитерскую и не ходила со мной по залу: я бы точно заметила и узнала её. Но Томлинсон стоит один уже добрых несколько минут, поэтому сильное желание выйти к нему начинает меня разрывать, и я сдаюсь в этой борьбе с собой. Поправив шлейку портфеля, делаю глубокий вдох и выхожу на улицу, раскрывая дверь. Моё актёрское мастерство всегда помогает мне выкрутиться из любой ситуации, так что даже сейчас я с непринуждённым видом останавливаюсь на крыльце и отламываю кусочек десерта, чтобы демонстративно закинуть его в рот.

— Соседка, — парень растягивает губы в радостной улыбке, и это, чёрт возьми, для меня — как настоящая победа. — Новые тапки.

Мы синхронно опускаем взгляды на мои тапочки с кожаным ремешком и золотой цепочкой спереди, и я пожимаю плечами, не зная, что на это ответить.

— Ты тоже не изменяешь своему стилю, — киваю на его белые найки и усмехаюсь.

— Да, но от тех тапок всё же лучше избавиться, помни.

Поджав губы, я качаю головой и издаю тихий смешок. От этих слов я ещё больше убеждаюсь в том, что дурацкие розовые тапочки я должна оставить — хотя бы ради того, чтобы Луи ещё раз пошутил на эту тему. Но, будучи в его компании, я бы никогда их не надела, потому что в такой ситуации хочется соответствовать ему: у парня всегда найдётся идеальная пара обуви, на нём лишь брендовые спортивные футболки, которые чертовски ему идут, и причёска, над которой, я просто уверена, он старается всё утро перед зеркалом. Я бы хотела быть его девушкой, чтобы постоянно воровать его классную одежду и гордо носить на себе, показывая, какой у меня стильный и щедрый парень.

— Почему стоишь здесь? — я невольно оборачиваюсь, убеждаясь, что Эвелин не появится неожиданно из-за угла.

— Гуляю, — Томлинсон пожимает плечами и прячет ладони в карманы шорт. — А ты?

— Эм… — нахмурив брови, ложкой отламываю кусочек торта. — Вышла из кондитерской и встретила симпатичного, но слегка странного соседа.

— Да? — парень наигранно вскидывает брови, будто удивляется. — Не видел его здесь.

Я беззвучно смеюсь, опуская глаза, потому что очень смущаюсь, а Луи пробегается пальцами по каштановой чёлке, спадающей на лоб.

— Кстати, — приподнимаю ложку, на которой лежит кусочек десерта, — не хочешь попробовать?

— С удовольствием.

Я протягиваю руку, чтобы Томлинсон забрал прибор, но он наклоняется вперёд, пряча руки за спину, и губами забирает с ложки сладкое угощение. Замерев, прослеживаю его действия и, когда сосед облизывает губы, машинально сглатываю. Понимаю, что слишком долго на него пялюсь, лишь тогда, когда на тонких губах Луи появляется очень довольная улыбка.

— И как тебе? — накидывая на себя непринуждённый вид, интересуюсь у соседа.

— Мне понравилось, — он кивает. — Люблю шоколадную стружку.

— Я тоже!

Я почти выкрикиваю это с излишним энтузиазмом и тут же прикусываю губу, понимая, что вышло слишком эмоционально. Но мягкий смешок, что слетает с губ Луи, меня успокаивает, и я расплываюсь в очень счастливой улыбке.

— У нас много общего, Куинн Паркер, — подмигнув мне, Томлинсон спускается с одной ступеньки и выставляет руку, согнутую в локте. — Прогуляешься со мной?

— С удовольствием, Луи Томлинсон.

Взяв парня под руку, доедаю остатки безумно вкусного торта и взглядом слежу за тем, чтобы мой шаг соответствовал шагу соседа.

В голове вихрем вьются вопросы, которые ужасно хочется задать Луи, но я не решаюсь из-за своей стеснительности и воспитания, которое не даёт мне лезть в чужую жизнь. Я бы узнала у Томлинсона о его сегодняшнем дне, спросила бы о том, была ли этим утром Эвелин рядом, чтобы разбудить своего парня, уточнила бы насчёт его одиночной прогулки и о планах на вечер. Но если бы сосед хотел этим поделиться, он бы сам рассказал, верно? Я и так знаю слишком много того, что не должна знать: моё любопытство всегда берёт вверх надо мной. А сейчас парень идёт рядом со мной, ведёт меня в неизвестном направлении, и я могу наблюдать, как тёплый ветер играет с его отросшими волосами. Именно этим я должна наслаждаться в данный момент, не думая о дурацких вопросах.

Луи уже смог поднять мне настроение выше небес, просто порадовав меня своим потрясающим внешним видом и разделив со мной момент дегустации десерта. Будет неправильно приставать к нему с расспросами, если ещё учесть, что мы совершенно чужие друг другу люди, ведь знакомы всего четыре дня. Четыре самые незабываемых и чудесных дня.

— Почему пришёл сюда один? — да, я не умею держать язык за зубами.

Сосед выдерживает паузу перед ответом, поджимая губы и хмуря брови.

— Скажем так, — он усмехается, поднимая взгляд к небу, — наши мнения разошлись, поэтому я понял, что будет легче просто уйти и никого не уговаривать. Кто захочет, тот сам составит мне компанию.

— И ты не ошибся?

— И я не ошибся.

Облизав ложку, оглядываю пустую тарелку и освобождаю свою руку, чтобы добраться до урны. Толком не задумываясь, облизываю большой палец — это не проходит мимо внимательного взгляда Томлинсона, но он мастерски делает вид, будто ничего не заметил, хотя игривая улыбка его выдаёт.

— Знаешь, что для меня самое непонятное? — Луи смотрит мне прямо в глаза, а я поднимаю брови, как бы показывая свою заинтересованность. — Сегодня наш последний день здесь, завтра мы улетаем домой, а она предпочла меня спа-салону.

— Мне не понять, каково тебе, — я делаю осторожный шаг к нему, но не позволяю себе подходить слишком близко, — но мне жаль. Я знаю, что ты это всё устроил ради неё, а она даже не пытается быть хотя бы немного благодарной. Честно, я бы никогда так с тобой не поступила.

Дура.

Зачем надо было добавлять про себя? Конечно, я бы так никогда не поступила, мне же ничего не светит с этим парнем. Признаюсь, что я совсем не умею поддерживать и утешать людей, поэтому мне лучше держать язык за зубами, чтобы не попадать в такие неловкие ситуации.

Теперь Луи может подумать, что я положила на него глаз или втюрилась, как маленькая девочка, хотя это совершенно не так. Я бы на его месте посмеялась надо мной и ушла, чтобы не позориться.

— Спасибо, Паркер, — парень осторожно притягивает меня к себе, приобнимая за плечо, и возобновляет шаг. — Ты настоящий друг, не знаю, как бы я справился в эти дни без тебя.

Друг.

Не знаю, когда в последний раз это простое слово приносило мне столько радости. От широкой улыбки мне кажется, что моё лицо треснет. И я не могу предположить: Томлинсон так сказал, чтобы сгладить ситуацию после сказанных мной слов, или действительно так считает?

Только почему эти слова такие горько-сладкие? Почему я хочу радоваться, но что-то неприятно колет в груди, не позволяя мне побыть сейчас по-настоящему счастливой на все сто процентов? Он же назвал меня другом. Просто другом.

— Я, между прочим, — аккуратно прижимаюсь ближе к парню в его тёплых объятиях, — тоже завтра уезжаю.

— Так это твой последний день? — он чуть замедляет шаг.

— Есть такое.

— Может, проведём его так, чтобы потом ни о чём не жалеть?

Прикусывая уголок губ, я поднимаю голову и встречаю невероятно яркие и светящиеся голубые глаза, которые выжидающе смотрят на меня так, словно их судьба находится в моих руках.

— Конечно, проведём, — быстро соглашаюсь я, и Луи дарит мне мягкую улыбку. — Куда пойдём?

— Точно не знаю, — парень коротко пожимает плечами, задумчиво растягивая слова, — но это будет долго и незабываемо.

Хотела бы я сказать, что всё, что было у меня с ним, было незабываемо, особенно когда я нахожусь у него под боком и могу спокойно вдохнуть едва уловимый запах мяты и корицы. Я не знаю, почему со мной такое происходит, пусть и постоянно ищу ответы. Может, мне просто долгое время не хватало мужского внимания, которое раньше мне уделял бывший, а может, я просто скучаю по Зейну, который заменил мне старшего брата, потому что был рядом всю мою жизнь. А теперь я нахожу им замену в Томлинсоне и очень даже этому рада: он доказал мне, что на одном человеке мир не заканчивается, что если кто-то ушёл, то на его место придёт другой, а жить нужно моментом, пробами и риском, не зацикливаясь на ошибках и неудачах.

Мы познакомились так случайно, что кажется, будто это был кем-то заранее продуманный до мелочей план. Луи делал всё, чтобы спасти отношения, а я — чтобы забыть свои. Мы оба из Лондона, но, я уверена, мы бы никогда не встретились даже на одной улице — просто потому, что социальный статус нас очень отдаляет: парень быстро добирается до места работы на своей любимой машине, а я час могу страдать от давки в метро, как огурец в банке. Но нам двоим посчастливилось познакомиться здесь, за тысячи километров от дома, в другом часовом поясе, словно так велела сама судьба, — вот только сегодня я, возможно, вижу Томлинсона последний раз.

Я поправляю шлейки маленького рюкзака и перекидываю волосы на одно плечо, потому что шея начинает потеть от жары. Сосед отпускает меня, нарочно проскользнув ладонью по моей спине чуть выше рюкзака, и опускает руки в карманы шорт.

— Как ты? — вдруг спрашивает Луи, смотря вперёд и мило жмурясь из-за яркого солнца.

— Отлично.

— Нет, — он мотает головой, не дав мне спросить то же самое в ответ, — я имею в виду вообще, а не конкретно данный момент, потому что сейчас ты просто получаешь кайф от того, что рядом иду я.

— Заткнись, Томмо, — я толкаю парня двумя руками, отчего его заносит в сторону, но он тянет меня за собой.

Томлинсон запускает пальцы в мои волосы и, заставляя меня вырываться и пищать, взъерошивает их на макушке. Прикрыв рот кулаком, Луи почти беззвучно смеётся, а меня в который раз посещает мысль, что он так счастлив, потому что до этого не позволял себе такого поведения и этой лёгкости в общении или кто-то не давал ему чувствовать себя свободнее.

Отдышавшись, я сдуваю упавшую на глаза прядь и поправляю волосы.

— На самом деле, у меня всё хорошо, — опускаю взгляд и оттягиваю край тонкой рубашки. — Этот отпуск — лучшее решение в моей жизни, и я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя так хорошо.

— Боюсь спросить, — Томлинсон гладит затылок, не решаясь задать вопрос, — тебе этот мудак писал за всё это время?

— После своего дебильного признания он ни разу не писал мне. А я неделю пыталась добиться от него нормальных слов в сообщениях.

— Кретин, — сосед, прищурив глаза, качает головой. — Как ты вообще умудрилась найти такого придурка?

— Ну, — я усмехаюсь и отвожу взгляд в сторону, — он был моим начальником и совсем не был похож на придурка.

— О Господи, Куинн, — Луи неожиданно затягивает меня в объятия и по-братски хлопает мне по спине, — это провал.

— Я знаю.

Сначала я не решаюсь обнять парня в ответ — мне кажется это чем-то незаконным и страшным, будто я уже не смогу его отпустить, если сделаю это, — но всё же протягиваю руки и смыкаю их за спиной Томлинсона, бессовестно утыкаясь носом в его плечо.

От него исходит такое родное тепло, что я не удерживаюсь, чтобы не вдохнуть запах его тела и парфюма. Его объятия — как дом, где ты можешь чувствовать себя в безопасности, где тебя никто никогда не обидит, где всегда уютно, и это то место, куда хочется вернуться. Для меня это волшебство, потому что ни одни руки не могли так легко меня успокоить и принести столько эмоций, которые ложатся в животе приятной тяжестью.

— Тебе из-за этого пришлось уволиться? — он чуть отстраняется, заглядывая в мои глаза.

— Иначе я бы не смогла появляться на рабочем месте, — наслаждаюсь последними секундами в объятиях парня, и он отступает назад. — Да и как бы я смогла работать, если он мой начальник? Меня бы ожидали вечные замечания, вычеты из зарплаты, сверхурочные или что похуже.

— В первую очередь, — Томлинсон поднимает указательный палец, шагая вдоль улицы, — он не заслуживает больше видеть такую прекрасную девушку. Этот козлина лишился лучшего работника.

Ничего не отвечая из-за предательского смущения, кусаю губу и суматошно заправляю волосы за уши, пока Луи беззаботно улыбается, поглядывая на меня краем глаза.

— Расскажешь мне, как ты познакомился с Эвелин? — заводя руки за спину, сцепляю пальцы и смотрю под ноги.

— Это странная история, — парень поджимает губы из-за желания улыбаться и потирает ладонью щеку. — Ко мне приехала мама, одним утром она пошла в магазин, потому что была очень недовольна моим питанием, а я поднялся к соседу, который Найл, чтобы забрать свои колонки. Я немного задержался у него, а когда вернулся, то встретил у себя в коридоре девушку в нижнем белье и короткой юбке.

— Это была Эвелин? — нетерпеливо интересуюсь я, удивлённо округлив глаза.

— Да! — оживлённо продолжает сосед. — Я прикрыл глаза, стал извиняться, сильно офигев от увиденного, — он повторяет движения, которые делал перед девушкой. — Первое, что пришло в голову — я ошибся квартирой, но наклейка с эмблемой футбольного клуба на двери убедила меня в обратном. Я разворачиваюсь, а она стоит с испуганными глазами, прижав руки к груди, и не двигается. И в тот момент я не растерялся, — Луи мотает головой с очень довольным выражением лица, специально вызывая мой смешок, — я открыл шкаф, достал свою кофту и накинул ей на плечи со словами: «Возьмите, чтобы не замерзнуть».

— Она перед тобой раздетая, а ты с ней на «вы».

— Хотел показать своё уважение и воспитанность за такой неожиданный сюрприз, — он прикладывает ладонь к груди. — Она вдруг стала что-то бормотать, но я не мог разобрать её слов. Я решил, что что-то случилось, поэтому повёл её в гостиную, а там из ванной выходит мама с мокрой блузкой в руках. В общем, когда мама возвращалась домой, она случайно задела прохожую, у которой в руках был кофе, она же у меня очень добрая, поэтому она привела Эвелин домой, чтобы застирать одежду. Пока её блузка сохла, мы сидели на диване и болтали о жизни. Знаешь, моя кофта была для неё слишком большой, отчего Эвелин казалась хрупкой и маленькой, и тогда я понял, что хочу видеть чаще такую картину в своей жизни.

— Это чересчур мило и ванильно, — я махаю перед лицом ладонями, будто избавляясь от невидимых слёз. — Я тебе уже говорила, что ты романтик?

— Ох, отстань.

— Это был комплимент, — я осторожно толкаю его локтем. — Ты всегда необычным способом знакомишься с девушками?

— Только если они предлагают мне пиво, — Луи подмигивает, а у меня внутри что-то ёкает.

Хотела бы я быть чуть наглее, чтобы очаровать парня, находясь полуголой в его квартире. Эвелин просто выиграла эту жизнь, а сама фортуна является её лучшей подругой, потому что по-другому я не могу описать её везение, благодаря которому она заполучила такого парня, как Луи Томлинсон.

Мы сворачиваем на углу небольшого здания и направляемся к огромной площади с фонтанами, где собрались местные жители и любопытные туристы. Серо-коричневый асфальт сильно нагрелся, отчего я чувствую тепло даже через подошву тапочек; на небе ни одного облака, но лёгкий ветерок со стороны моря ласкает щёки и играется с зелёной листвой высоких деревьев, что растут по периметру площади. Вокруг много цветов, посаженных на клумбах, которые разместились в логической симметрии рядом с фонтанами и невысоким забором из маленьких бетонных колон; преимущественно это красные розы и огненные рододендроны на густых кустарниках. Впереди, за фонтанами, растягивается забор, с двух сторон от которого идут две массивные лестницы с широкими ступенями из белого камня, ведущие к старой аллее. Всё вокруг напоминает мне о том, что я очень далеко от дома, но оно успело стать таким родным и знакомым, что я даже не вспоминаю о завтрашнем отлёте — сейчас передо мной другая цель: я хочу как можно больше сделать фотографий с эстетикой Таиланда.

— Сегодня мы последний раз здесь, — с нотками печали и некоторого сожаления в голосе говорит Луи.

— Завтра меня ждёт эконом-класс, грустная музыка в наушниках и перемотка воспоминаний с помощью галереи в телефоне.

Ловко вытащив мобильный из рюкзака, включаю камеру, наводя её на брызги и струи воды в самом большом фонтане, вытягиваю руку, чтобы сделать половинку сердечка, и делаю снимок для истории в Инстаграм, где после нарисую вторую половину сердца розовым маркером.

— Будет забавно, если мы полетим на одном самолёте, — отзывается парень, внимательно наблюдая, как я выкладываю новый пост.

— Мой рейс в половину первого по местному времени из аэропорта Суварнабхуми.

— Ты шутишь, — Томлинсон щурится, словно не веря мне.

— Вовсе нет.

— Мы летим на одном самолёте, но, к моему счастью и твоему сожалению, у меня билеты в бизнес-класс.

Медленно поднимаю брови, переводя взгляд с экрана телефона на Луи, и встречаю довольную улыбку и с интересом смотрящие на меня глаза, которые на фоне голубого неба и прозрачной, почти белой воды кажутся синими.

— Как жаль, что ты не будешь надоедать мне своим присутствием, — драматично прикладываю ладонь к груди. — Я бы каждый раз просила стюардессу успокоить тебя и твою девушку, которая вечно подпевает музыке в её телефоне.

— Дрейку.

— Что?

— Эвелин всегда подпевает Дрейку, — опустив голову, парень поджимает губы, — даже я уже выучил наизусть все его песни.

— Она слушает Дрейка? — вопросительно выгибаю бровь. — Эвелин не похожа на ту девушку, которая слушает его музыку.

— У каждого свои тараканы в голове, — сосед пожимает плечами и поднимает уголки губ.

— Значит, — я хлопаю ладонями, — сейчас нужно максимально наверстать упущенное, потому что мы больше не увидимся.

— Думаешь, это последний раз? — черты лица сразу меняются, Томлинсон едва хмурит брови.

— Я не знаю, — честно признаюсь я и, обняв себя за талию, рассматриваю узор на асфальте, — мы не знаем, как сложатся обстоятельства.

— Именно, — парень хлопает меня по спине, как бы призывая идти дальше, — не загадывай наперёд, Куинн.

Я усмехаюсь, потому что Луи улыбается, старательно сдерживая смешок — мы будто мысленно договорились о чём-то, но только мы вдвоём можем это понять.

Мне однозначно стоило вернуться в номер, хотя бы для того, чтобы оставить бутылку коньяка, которая спрятана в моём рюкзаке, и даже принять душ, но альтернатива, чтобы Томлинсон сделал нормальное фото, которым можно разбавить все мои селфи, нравится мне куда больше.

— Можешь меня сфотографировать рядом с фонтаном? — крепко сжимаю пальцами корпус телефона, будто от волнения.

— С большим удовольствием, — парень протягивает ладонь и забирает мой мобильный.

Чуть наклонившись вперёд, одной рукой опираюсь на бетонную чашу фонтана, а второй касаюсь прохладной воды в ней и разворачиваюсь в тот момент, когда Томлинсон направляет на меня камеру. Былая во мне уверенность тут же куда-то улетучивается, будто её никогда и не было, и я напрочь забываю о том, как нужно правильно позировать. Я начинаю дико смущаться из-за того, что передо мной стоит Луи, держа в руках мой телефон, и я должна ему улыбаться и строить глазки.

Мои руки дрожат, отчего их приходится прятать за спину или складывать на груди. Томлинсон кажется очень сосредоточенным и серьёзным, но, когда он замечает, что я перестаю улыбаться и отворачиваюсь, показывает мне большой палец и широко растягивает губы в улыбке. После четвёртой придуманной мной позы у меня всё повторяется, я лишь меняю положение головы, потому что рядом с этим парнем мозг отключается.

— Я не профи в этом деле, — говорит сосед, не прекращая делать снимки, — поэтому я без остановок жму на кнопку, чтобы ты потом выбрала лучшее.

Я заправляю выбившуюся прядь волос за ухо — для позы и от смущения — а Луи чуть тише добавляет:

— Хотя они все прекрасные.

Мои щёки начинают гореть, наливаясь румянцем, и я опускаю взгляд, словно это поможет мне скрыть от парня то, что он каждый раз вызывает у меня неудержимую бурю эмоций.

— Давай посмотрим, что там получилось, — я вытираю вспотевшие ладони о джинсовые шорты и подхожу к соседу, останавливаясь с правой стороны от него.

Он отдаёт мне телефон, и передо мной открывается галерея из сотни фотографий, которые удивляют своей чёткостью и качеством. Открываю те фото, которые привлекают больше всего, и слегка хмурюсь, потому что абсолютно на всех снимках есть одна и та же проблема: я везде крупным планом, а фонтана и природы почти не видно.

— Луи, — я листаю снимки в надежде найти нормальный, — ты должен был фотографировать красоту.

— Я и фотографировал красоту.

На удивление для самой себя резко поднимаю на Томлинсона глаза, и наши взгляды встречаются. Луи посылает мне мягкую улыбку, от которой в уголках его голубых глаз собираются обворожительные морщинки, и аккуратно кончиками пальцев убирает непослушную чёлку.

Я понимаю, что он говорит невзначай, но эти слова будто переворачивают весь мой маленький и скромный мир, потому что его комплименты звучат весомее, убедительнее, словно услышать их — настоящая награда.

— Через пару лет тебе будет не важно, попал ли этот куст на твою фотографию, — Томлинсон наклоняет голову в сторону и изучает меня, будто пытается найти что-то новое. — Но ты обязательно обратишь внимание на то, что в тот момент ты была счастлива, о чём свидетельствует твоя прекрасная улыбка. Не место красит человека, а человек место.

Наверное, я выгляжу сейчас просто нелепо: приоткрыв рот, изумлённо пялюсь на Луи, потому что совсем потеряла голову. Мотая головой, перекидываю волосы на одно плечо и нервно приглаживаю их. Веду себя как влюблённая малолетка, и это меня пугает.

— В тебе столько мудрости, — я бью кулачком по плечу парня, не зная, куда себя деть, — я бы слушала тебя часами. Даже не знаю, что тебе сказать.

— Просто если будешь выкладывать одну их этих фото, то подпиши, что оно сделано умелыми руками самого потрясающего парня на свете.

Томлинсон в привычной манере поджимает губы тонкой полоской и пальцем щёлкает по кончику моего носа, а затем заводит обе руки за спину.

— Умелые руки? — многозначительно выгибаю бровь. — Что же они ещё умеют?

— Тебе и не снилось, извращенка.

— Я даже не думала об этом! — смеюсь и шутливо толкаю Луи в грудь.

Когда он смеётся, его глаза загораются неописуемым голубым свечением, из-за чего мне трудно не смотреть и не улыбаться в ответ. Есть люди, которые при случайной встрече никак не заинтересуют, с ними нужно познакомиться, узнать ближе, а Луи — тот человек, который привлекает с первого взгляда; я знаю, что если бы нечаянно увидела его в толпе, то навсегда бы запомнила его образ: красивые голубые глаза, острые скулы, ровные тонкие губы, выраженная линия подбородка и густые каштановые волосы, которые хочется мягко перебирать пальцами.

И если мне не посчастливится его снова встретить, я буду просто рада, что знаю его и однажды разделила с ним незабываемые моменты.

— Идём дальше? — Томлинсон указывает на лестницу, ведущую вниз.

— Мгм, — прикусив губу, коротко киваю и хватаюсь за шлейку рюкзака.

Парень, спрятав руки в карманы, с таким же интересом, как я, осматривает площадь в последний раз перед тем, как мы спустимся к аллее; он поднимает глаза к небу, оглядывает фонтан, струи которого бьют прямо из асфальта, и наблюдает за мной краем глаза, пока я мирно иду рядом.

Опустив ладонь на бетонное ограждение, спускаюсь вниз, где из плит коралловых оттенков выложена дорожка — она тянется между двух рядов пальм и маленьких стриженных кустиков. Если идти дальше по аллее, можно выйти к морю, и мне кажется, что Луи ведёт нас именно туда.

— Я буду скучать, — признаюсь я, когда мы достигаем последней ступени, и тут же добавляю: — По этому городу, его атмосфере и вечно тёплой погоде.

— А мне будет не хватать моря, уюта в номере, — поддерживает меня Томлинсон, — и соуса на шведском столе.

Я невольно улыбаюсь от честных слов парня, потому что восточная заправка мне очень понравилась. Приятно осознавать, что кому-то это тоже пришлось по вкусу.

— Ещё джакузи в ванной, бассейна и бара с крутым барменом.

— Тебе понравился бармен? — интересуется сосед, многозначительно поднимая брови.

— Он классный, — пожимаю плечами, — мог составить компанию, налить чуть больше и поговорить по душам.

— После того работника я уже разочаровался в твоём вкусе, но теперь я могу спокойно выдохнуть.

Знал бы он, что из всех парней я бы выбрала его, он бы ни за что не расстроился из-за моего вкуса на парней.

— Видела Будду? — неожиданно спрашивает Луи.

— Конечно.

— По нему тоже буду скучать.

Накрыв ладонью губы, тихо усмехаюсь и киваю, как бы соглашаясь с ним.

— Мне будет не хватать всех этих прекрасных видов, — продолжаю я, — красивых храмов, удивительных пейзажей, дикой природы и лиц заворожённых туристов.

— А ещё, — соглашаясь, добавляет парень, — огромного количества лавок с сувенирами, странного пения птиц по вечерам и белых халатов.

Я жду того момента, когда один из нас скажет, что будет скучать по своему соседу, по наших случайным встречам и разговорам ни о чём, по прогулкам и вечеру в моём номере с бутылкой пива. Но во мне нет столько смелости, чтобы признаться в этом первой, а Луи, может, и не задумывается об этом, потому что я была в его жизни всего лишь соседкой.

— Теперь я не хочу домой, — расстроенно выпячиваю нижнюю губу.

— Я тоже, Куинн, — Томлинсон притягивает меня к себе и гладит по плечу, — я тоже.

Закрывая на долю секунды глаза, вдыхаю воздух, словно вместе с этим я вдохну храбрость, и тихим голосом выпаливаю:

— Я буду скучать по тебе.

Шаг парня замедляется, отчего мне приходится приубавить свой, его рука, что поглаживает меня по плечу, замирает; Луи молчит. Он молчит, потому что не может сказать того же в ответ, а я понимаю, что допустила большую ошибку.

На что я надеялась, когда говорила это? У него есть девушка, своя личная жизнь, через пару дней после приезда домой Томлинсон даже не вспомнит обо мне, ведь у него таких поклонниц, как я, целая очередь. Ему нечего скучать по мне, потому что у него есть Эвелин, которая может скрасить его вечер лучше, чем я.

Зато Луи будет знать, что он не был для меня пустым местом и хоть что-то, но всё-таки значит.

Сосед всё так же не отвечает, но эта пауза не кажется неловкой. По крайней мере, это лучше, чем если бы он стал оправдываться или врать. Томлинсон всё ещё обнимает меня, и это самое важное и самое нужное для меня в данный момент, а затем он большим пальцем начинает рисовать невидимые круги на моём плече, что действует успокаивающе.

— Знаешь, Паркер, — отзывается Луи шёпотом, — ты нахрен выносишь мне мозг и полностью меняешь мои взгляды, и я благодарен тебе за это.

— Чем же я выношу тебе мозг? — я не позволяю себе обнять парня в ответ, заламывая пальцы, потому что это будет неправильно.

— Своими поступками и словами, в чём я тебе отчасти завидую, — он опускает взгляд и качает головой. — Что ты сделала со мной, Куинн?

Я знаю, что это риторический вопрос, но почему-то мне хочется оправдаться.

— Ничего? — вопросительно говорю я, поджимая плечи.

Томлинсон лишь усмехается, и меня в который раз приятно удивляет его лёгкость: он умеет сгладить неловкую ситуацию, сделать некоторые вещи несерьёзными и превратить непростой разговор в интересную и непринуждённую беседу. И Луи всегда спасает меня — я несу несусветную чушь, поток которой не могу толком контролировать, но он сводит всё к шутке, чтобы я не оказалась в неудобном положении.

Смотря вперёд, где скоро откроется вид на море, парень последний раз прижимает меня к себе и отпускает.

— Расскажешь мне что-нибудь о себе? — вдруг спрашивает Луи и тепло улыбается. — Давай что-нибудь хорошее.

— Будто на прощание?

— А давай так, — он разворачивается и идёт спиной вперёд, — мы не будем с тобой прощаться, ладно? Не будем говорить «пока» и слов от о том, что мы уезжаем. Сделаем вид, будто у нас ещё куча времени здесь, которое мы можем проводить вместе.

— И сегодня перед возвращением в номер я скажу тебе: «До завтра, сосед»? — поддерживая его идею, я не могу не улыбаться.

— Именно, — парень щёлкает пальцами с самой широкой улыбкой, — и будет не так грустно.

— Значит, — тяну я и задумчиво кусаю губу, а Луи разворачивается и подстраивается под мой шаг, — я безработная, у меня сейчас нет места жительства, придётся кантоваться у родителей, мне абсолютно не на что жить, но я чертовски счастлива!

Усмехаясь, Томлинсон качает головой и, закрыв один глаз, смотрит на меня исподлобья.

— Я просил что-нибудь хорошее, но закончила ты неплохо. Даю вторую попытку.

— Ладно, — тереблю пальцами губу и вздыхаю, — я случайно раскрутила свой аккаунт в Инстаграме и теперь на рекламе немного зарабатываю, я знаю итальянский, умею играть на гитаре — меня в детстве научил Зейн — и готовлю отменную яичницу.

— Вау, — поджав губы, Луи гордо кивает, — это даже лучше, чем я ожидал услышать.

Пожимаю плечами, ведь совсем не знаю, зачем Томлинсону эта информация.

— Не думаю, что ты готовишь яичницу вкуснее, чем я, — с довольной ухмылкой заявляет парень и нарочно задевает меня локтем, — но я бы с удовольствием послушал твою игру.

— Ты тоже кроме яичницы ничего не умеешь готовить?

— Наверное, нет.

Я неожиданно для самой себя прыскаю от смеха, и сосед делает то же самое, отчего становится смешнее в два раза.

— Яйцо могу сварить, но только одно, — качая головой, чтобы перестать смеяться, Луи выставляет палец, как бы показывая серьёзность своего заявления.

— А почему одно?

— Второе обязательно треснет либо вообще не сварится.

— Боже, — усмехаясь, я накрываю рот ладонью, — это так знакомо: первое может лопнуть, а у второго даже желток не возьмётся.

— Да! — возбуждённо соглашается парень, будто это самая жизненная его ситуация. — Я совершенно не понимаю, как это работает.

— Вселенная против нас.

Томлинсон разводит руками, пожимая плечами, и его губы трогает мягкая улыбка, словно он хочет доказать мне, что наше неумение готовить не конец света и не самая страшная проблема в нашей жизни.

— Твоя очередь рассказать что-нибудь хорошее.

Подняв взгляд к макушкам высоких пальм, сосед осторожно пробегается пальцами по беспорядку на волосах, поправляя вечно спадающую чёлку, и раздумывает над положительными фактами из жизни. Тем временем зелёная аллея заканчивается и плавно переходит в дорогу к пляжу, впереди показывается море, и уже заметна береговая линия. Я вдыхаю солёный аромат, который сюда приносит ветерок, и внутри появляется приятное тепло оттого, что всё это происходит именно со мной.

— Я очень фотогеничен, поэтому в Инстаграме подписчицы устроили фан-клуб имени меня, у меня есть свой книжный магазин, и в ближайшее время я открываю ещё три новых филиала в Лондоне. Я большой фанат футбола, поэтому каждую субботу мы с Найлом и знакомыми собираемся в спорт-баре.

— Ого, — то, что я удивлена, это мягко сказано, — это очень впечатляет. Ты настолько любишь читать?

— Не знаю, что мне нравится больше, — задумчиво начинает Луи, подбивая носком кроссовка изредка попадающийся на асфальтированной дорожке песок с пляжа, — я относительно много читаю, потому что книги очень захватывают и затягивают, но также мне нравится запах новых книг, как обложки сочетаются по цветам на полках, ощущения того, что ты держишь в руках новую книгу. Я могу днями напролёт зависать в магазине и проводить инвентаризацию, сортировать книги по авторам, годам и в алфавитном порядке, создавать новые секции и отделы, придумываю для них интересные ништяки. Но самое главное — всегда должна играть хорошая музыка.

Заворожённо слушаю Луи и боюсь даже вдохнуть, чтобы не сбить его настрой и ту атмосферу, которую он создаёт во время рассказа. Я безусловно поражена его словами, но именно от Томлинсона можно было такое услышать.

Теперь мне понятно, откуда у него такие знания и умение подбирать самые правильные и подходящие слова, а также это объясняет то, как он мог стать таким жутким романтиком.

— И как долго ты в этом деле?

Понимаю, что мы начинаем идти больше в сторону отеля, отдаляясь от пляжа, вдоль которого прошли лишь пару метров, и тем самым делаем большой круг нашей прогулкой.

— Ещё в восемнадцать лет я начал собирать книги дома, — парень с тёплой улыбкой предаётся воспоминаниям, — я так много читал, что они стали накапливаться на полках, потому что я покупал по две книги в неделю. Через какое-то время я понял, что их нужно куда-то сплавить, и решил продавать за гроши. Конечно же, мало было покупателей, но они были, а после отец выделил мне небольшую подсобку, в которой разрешил обустроиться. Дело пошло в гору, поэтому я смог набрать нужную сумму денег, чтобы арендовать здание. А теперь, — он пожимает плечами, — у меня небольшой двухэтажный магазинчик.

— Небольшой? — возмущаюсь я. — Это так здорово, Томмо, что я не могу описать словами! Я очень рада за тебя, ты нашёл для себя действительно классное дело.

Луи молчит, не в силах сдержать улыбку, потому что, я знаю, я заставила его смущаться своими словами. Он медленно переводит на меня взгляд и всматривается в мои глаза, отчего у меня начинают подкашиваться ноги. Приковывая меня к месту одним взглядом, Томлинсон будто пытается отблагодарить меня, а я стараюсь сказать ему ответное «спасибо» за то, что он поделился этим со мной.

— Такая реакция — в смысле, положительная, — объясняет сосед, — была только у моих родителей.

— А как же Эвелин? — раньше времени вставляю я.

— Она поверила в перспективу моего бизнеса только тогда, когда у меня появилась прибыль.

— Но она же всё равно поддерживала тебя?

— Разумеется.

Чем ближе мы приближаемся к отелю, тем страшнее мне становится, потому что так мы будем вынуждены быстрее разойтись, но за маленьким цветущим ограждением я уже вижу знакомый бассейн и зону отдыха.

— Как называется твой магазин? — поднимаюсь на несколько ступеней к территории отеля. — Может, однажды я куплю у тебя книгу.

— «Синяя книга», — Томлинсон беззвучно усмехается, смотря под ноги, — да, я назвал магазин в честь своих глаз.

Я пытаюсь держать серьёзный вид, сосредотачиваясь на острых скулах парня, но смешок слетает раньше, чем я успеваю об этом подумать. Качая головой, прикусываю щеку изнутри и запускаю пальцы в волосы.

— Гениально, Томмо, — я задеваю его локтем, — по-моему, лучше названия быть не может. Но какой же ты, чёрт возьми, самовлюблённый.

— Этого у меня не отнять, — Луи опускает руку и случайно касается костяшками тыльной стороны моей ладони.

Казалось бы, самое обычное действие, а у меня бегут мурашки по коже, и в грудной клетке лёгким становится тесно.

Томлинсон чуть обгоняет меня, обходя занятые шезлонги, и идёт немного впереди, постоянно оборачиваясь, будто я могу потеряться. Нас встречает парадный вход со стеклянными дверями, за которыми открывается просторный холл с ресепшеном, а у меня впервые по возвращении в отель появляется грусть. Мы, не сговариваясь, идём в сторону лифта, но, как только мы подходим к нему, у нас начинается игра «Кто быстрее нажмёт на кнопку». Я протягиваю руку, чтобы быть первой, а Луи накрывает мою ладонь своей, вызывая лифт на первый этаж.

— Я победила, — говорю шёпотом, делая вид, что положение, в котором мы оказались, меня не смущает.

Я отдёргиваю руку, словно обожжённая, и хватаюсь за шлейки рюкзака, держа натянутую улыбку, которой пытаюсь не выдать агонию внутри меня.

— В следующий раз победа будет за мной, — парень пропускает меня первой в кабину лифта и заходит следом.

— Но следующего… — я морщу нос и резко осекаюсь, вспоминая нашу договорённость, — в следующий раз я не буду поддаваться.

— Посмотрим.

Я неосознанно начинаю уговаривать электричество остановить лифт, чтобы мы застряли здесь ещё на лишний час, но двери передо мной разъезжаются, и я вижу уже родной коридор. Словно чтобы помочь мне выйти, сосед опускает ладонь на мою поясницу и неощутимо подталкивает вперёд.

Плетусь к своему номеру так медленно, как это вообще возможно, Томлинсон сам не спешит возвращаться, что очень меня радует. Кажется, я готова расплакаться от своей беспомощности прямо на этом ковре, но ради Луи стараюсь вести себя естественно.

— Что ж, — опираюсь плечом на стенку и опускаю взгляд, — меня ждёт пустой чемодан и выпуск странного реалити-шоу.

Скрестив руки, сосед состоит напротив меня возле двери в его номер и просто улыбается — в данный момент я бы хотела иметь способность читать мысли других.

— За этой дверью полная неизвестность, — Луи кивает себе за спину, — я не знаю, что меня там может ждать.

— Будем надеяться на лучшее?

— Будем, — он выставляет сжатый кулак, и я бью его своим.

— Что насчёт завтра? — вскидывая брови, перекладываю волосы на одну сторону и начинаю плести косу.

— Вечером я планирую посидеть у бассейна и буду очень рад, если ты составишь мне компанию.

— Конечно, — поднимаю уголки губ, — всё равно не хочу скучать в номере.

— Значит, договорились?

— Договорились.

Это приятная ложь, которой мы пытаемся защитить себя от печали расставания, потому что в данный момент мы мысленно прощаемся. Но мне это ни капли не помогает, ведь я в каждом слове кричу Томлинсону о том, что мне будет его чертовски не хватать, что я не хочу прощаться, что я уже не могу без него.

Разве возможно привязаться к человеку за такой короткий срок? Почему мне кажется, что я теряю частичку себя?

— Увидимся за ужином, — Луи достаёт из кармана ключ-карту и прикладывает её к замку, отчего он подсвечивается мягким зелёным светом.

Меня ужасно тянет к нему, чтобы крепко его обнять на прощание, но я лишь выпускаю из рук косичку и впиваюсь ногтями в мягкую кожу ладони, сдерживая себя. Меня хватает на слабый кивок и короткую улыбку, после чего Томлинсон скрывается за дверью, подмигнув мне напоследок.

Закрыв дверь спиной, шумно выдыхаю и бью ладонью по стене, выпуская все эмоции наружу.

— Ну, что это такое, чёрт побери!

***

Ответив на утреннее сообщение мамы, прячу телефон в задний карман широких домашних штанов из воздушной ткани с завязкой на поясе и беру для себя один поднос, чтобы, если быть честной, объесться до отвала и завалиться в номер с довольной душой.

Внимательно исследую взглядом шведский стол, присматриваюсь к блюдам, которые ещё не успела попробовать за две недели отпуска, и потихоньку начинаю осознавать, что я почти не голодна. Где-то глубоко в душе я бы хотела просто развернуться и уйти, но я убеждаю себя, что меня всего лишь накрывает грусть от того, что завтра я уже улетаю домой, а это не может быть радостным событием.

Беру стакан сока и необычное на вид пирожное, которое привлекает белой глазурью и кусочками клубники. Ставлю на поднос ещё овощной салат с курицей и сыром и оглядываюсь в поисках свободного места в обеденном зале. Оказавшись за столиком, делаю привычные действия: достаю мобильный и фотографирую свой поднос с едой, чтобы отправить маме и выложить последний ужин в социальные сети.

— Приятного аппетита, — надо мной звучит до боли знакомый голос, и я, заметно вздрогнув, поднимаю голову, чтобы увидеть наглые голубые глаза.

Луи проходит мимо и садится за соседний столик, прямо напротив меня, опуская поднос. Я дарю ему радостную — и даже чересчур — улыбку и заправляю за ухо волосы, за чем парень с интересом наблюдает. Между нами, ко мне спиной, садится Эвелин, и сосед переводит взгляд на неё, пододвигая в её сторону тарелку.

Я неотрывно смотрю в экран телефона, листая бесконечную ленту Инстаграма, и старательно игнорирую смех девушки, который вызывает у неё Томлинсон. Но это продолжается до тех пор, пока я не начинаю чувствовать на себе сверлящий взгляд, от которого даже становится очень жарко. Сделав вдох, поднимаю голову и вижу, что Луи смотрит на меня. Он тщательно пережёвывает еду, отчего челюсть напрягается и выделяются скулы, и сверлит меня взглядом, пока Эвелин набирает текст в телефоне, а я даже кусочек курицы не могу наколоть на вилку.

Девушка зовёт парня, даже не замечая, что он отвлечён кое-кем другим, и он отвлекается на неё, посылая милую улыбку. Я как-то с облегчением выдыхаю и заставляю себя приступить к ужину, чтобы не остаться с пустым желудком. Из последних сил стараюсь не думать о том, что это мой последний ужин здесь: уже завтра я вряд ли смогу тут позавтракать, так что сейчас я последний раз отчитаюсь перед мамой насчёт своего питания, в последний раз буду спать на удобной кровати и в последний раз залезу в джакузи. Но хорошее во всём этом тоже есть: я вернусь в родной Лондон и наконец увижу Зейна, по которому точно соскучилась.

В скором времени Эвелин встаёт из-за стола, поправляет короткий топик и сообщает Луи, что уже пойдёт в номер и будет ждать его там. Я заканчиваю со стаканом сока и уголком салфетки вытираю губы, после чего всё складываю на поднос и поднимаюсь с места.

— Нет, Куинн, — Томлинсон усмехается, сжимая пальцами переносицу, — это реальный провал.

Замерев, вопросительно смотрю на парня, а затем оглядываю себя, опустив глаза вниз.

Упс. Я забыла перед выходом переобуться и вышла в тапочках, которые Луи так ненавидит.

— Признай, что ты их любишь, — трясу ногой, отчего мех на тапочке забавно дёргается.

— Нет, — он мотает головой, — никогда.

— Ну и ладно, — пожимаю плечами и прячу телефон в карман штанов. — Я гордо уйду, словно эти тапки — самое лучшее, что было в моей жизни.

— Верни тапочки кукле Барби, у которой ты их украла, и не выпендривайся.

Сосед встаёт из-за стола, аккуратно убирая чёлку на сторону, а я закатываю глаза. Он задвигает стул, с любопытством бегая взглядом от моего лица к дурацкой обуви, и опускает руки в карманы, что-то ища в них.

— До завтра, Куинн, — снова он притворяется.

— До завтра, Лу.

Края его губ резко поднимаются, а брови ползут вверх от приятного удивления. Томлинсон смотрит на меня несколько бесконечных секунд, за которые моё сердце успевает подскочить к горлу и забиться с тройной силой, будто я совершила прыжок с парашютом, хотя меня всего лишь пронзают взглядом небесного цвета глаза. Поджав губы, будто извиняясь, он достаёт из кармана пачку сигарет и, улыбнувшись мне одним уголком губ, уходит через арку на улицу, чтобы покурить.

Потирая запястья, некоторое время глупо смотрю в пол, затем поднимаю голову и вижу вдалеке Луи: он уже закурил, задумчиво смотря на вечернее небо. Зарываюсь пальцами в волосы и, тихо шмыгнув носом, ухожу в свой номер.

Прощай, Луи Томлинсон.