Глава 1
Эбигейл и Уильям Боуэн росли в роскошной усадьбе Уайлд Роуз, расположенной на границе густого леса и широкого озера. Величественное здание, окруженное великолепными садами, стало их миром. Хотя дом был наполнен богатством и комфортом, его стены казались холодными и недоступными для тепла и радости, как и сами родители.
Мать, Лорна Боуэн, была женщиной строгих правил и безупречной дисциплины. Она родилась в высшем свете и твердо верила в необходимость соблюдать семейные традиции и поддерживать репутацию рода. С самого детства она внушала своим детям чувство ответственности и долга перед фамильным именем. Для Лорны Эбигейл и Уильям были не просто детьми, а наследниками, на которых возлагались большие ожидания. Но за этой строгостью скрывалась женщина, которая сама выросла в подобной атмосфере.
Отец, Джеймс Боуэн, был человеком мягким, но отстранённым. Он часто был занят делами, связанными с его бизнесами, поэтому редко появлялся дома. Когда же он возвращался, то его присутствие было скорее формальностью — он вежливо интересовался успехами детей, но редко углублялся в их повседневные заботы. Его взгляд часто был устремлен вдаль, словно он жил в другом мире, недоступном для остальных.
В детстве Эбигейл и Уильям были неразлучны. Несмотря на разницу в возрасте, их объединяли общие игры и приключения в саду Уайлд Роуз. Уильям, будучи старшим, всегда чувствовал ответственность за сестру, но это не мешало ему участвовать в её проделках и шалостях.
— Эбби, смотри!— с улыбкой на лице шептал Уильям, когда они забирались на самую высокую ветку старого дуба в дальнем конце сада. — Отсюда виден весь лес!
Эбигейл с восхищением смотрела вдаль, где деревья простирались до самого горизонта. Для неё эти моменты свободы были самыми счастливыми. Они поднимались так высоко, что казалось, будто их мир не ограничен стенами усадьбы, и они могут достичь любых высот. Но иногда они попадались на глаза матери, и тогда начинались нравоучения.
— Уильям, ты старший! — строго говорила Лорна, когда заставала детей за очередной шалостью. — Ты должен подавать пример сестре, а не участвовать в её глупых играх!
Эти слова каждый раз ранили Уильяма. Он не хотел разочаровывать мать, но не мог отказать себе в этих моментах счастья, когда он и Эбигейл могли быть просто детьми.
Одним из самых ярких воспоминаний детства Эбигейл был день, когда они с Уильямом решили построить «замок» из старых ящиков, найденных в сарае. Они провели целый день, сооружая свою крепость, и в конце концов превратили её в настоящий домик, украсив цветами и листьями.
— Здесь мы будем жить, когда вырастем, — серьёзно заявил Уильям, вешая на дверь маленький деревянный знак с надписью «Замок Боуэнов».
Эбигейл засмеялась. В этот момент ей казалось, что их детство никогда не закончится, что они всегда будут вместе, защищённые своими играми и мечтами.
Однако по мере взросления Уильям начал осознавать свою роль наследника рода. С каждым годом его обязанности становились всё более серьёзными. Он стал меньше времени проводить с Эбигейл, предпочитая занятия с наставниками и обсуждения с отцом. Лорна всё чаще напоминала ему о важности поддержания семейной чести и достоинства.
— Ты должен быть сильным, Уильям, — говорила ему мать. — Ты единственный, кто сможет сохранить наше имя в этом мире.
Эбигейл, наблюдая за братом, видела, как его плечи всё сильнее сгибаются под тяжестью этих слов. Он становился всё более замкнутым, и их игры постепенно сошли на нет. Теперь она чаще проводила время одна, гуляя по саду или читая книги в своей комнате. Но даже в такие моменты Уильям не забывал о сестре. Однажды, в конце долгого учебного дня, он застал Эбигейл за книгой в саду.
— Эбби, что читаешь?— спросил он, присаживаясь рядом.
— Сказки о рыцарях,— ответила она, не поднимая глаз от страницы.
Уильям улыбнулся.
— Ты ведь знаешь, что настоящие рыцари уже давно исчезли?
— Может, и так, — задумчиво произнесла Эбигейл. — Но я хочу верить, что когда-нибудь мне удастся встретить их.
Уильям погладил сестру по голове. Он понимал её чувства, но знал, что в их мире такие мечты невозможны. Ему оставалось лишь защищать её, насколько это было возможно, даже если для этого приходилось жертвовать собственными желаниями.
С годами расстояние между братом и сестрой становилось всё больше. Уильям начал путешествовать вместе с отцом, посещая другие поместья и знакомясь с деловыми партнёрами семьи. Его жизнь становилась всё более насыщенной обязательствами и встречами, и времени на детские игры больше не было.
Эбигейл же оставалась дома, где её постепенно готовили к роли молодой леди. Мать настаивала на том, чтобы она занималась музыкой, вышиванием и изучением иностранных языков. Но Эбигейл, по-прежнему мечтая о свободе, часто чувствовала, что эти занятия лишь связывают её по рукам и ногам.
Однажды, в вечерний час, когда солнце уже садилось за горизонт, Эбигейл осмелилась заговорить с братом о своих мечтах.
— Уильям, ты когда-нибудь думал о том, чтобы сбежать отсюда?— спросила она, сидя на лавочке в саду.
Уильям удивлённо посмотрел на сестру.
— Сбежать? Куда?
— Куда угодно. Просто уехать и начать новую жизнь, где мама не будет заставлять нас делать то, что хочет она, — её голос был полон надежды, но в глазах Уильяма она видела сомнение.
— Эбби, — вздохнул он. — Мы не можем этого сделать. Как бы сильно мы этого ни хотели, нам придётся слушаться родителей. Ведь они желают, чтобы мы были счастливы.
Эбигейл отвернулась, чтобы скрыть свои слёзы. Она знала, что брат прав, но её сердце сопротивлялось этому пониманию. Девочка мечтала о другой жизни, где её не ограничивали бы семейные обязательства, но знала, что это лишь мечты.
Когда Уильям уехал учиться в Лондон, Эбигейл осталась одна в Уайлд Роуз. Теперь она была предоставлена самой себе, и это одиночество стало ещё более болезненным. Её единственной радостью стали редкие письма от брата, в которых он рассказывал о жизни в большом городе.
« Лондон огромен, Эбби, — писал Уильям. — Здесь люди живут иначе, чем у нас. Они постоянно суетятся. Здесь шумно и весело. Но знаешь, что самое удивительное? Во всем этом есть какая-то свобода. Мне кажется, тебе бы понравился этот город »
Эти слова согревали её сердце, но в то же время усиливали тоску по брату и по той жизни, в которую она сейчас не могла попасть. Эбигейл всё больше чувствовала себя заложницей своей судьбы, и её мечты о свободе постепенно угасали.
Большой дом, который когда-то казался ей живым, с каждым днем становился всё более пустым. Шелест листьев за окнами, тихий шёпот слуг, звон посуды — все эти звуки лишь подчеркивали её одиночество. Она больше не была той беззаботной девочкой, которая играла с братом в садах, и не той мечтательницей, которая представляла себя на месте героинь книг.
Каждое утро Эбигейл начиналось с плотного завтрака в роскошной, но холодной столовой. За большим дубовым столом она сидела одна, с той самой осанкой, которую когда-то вбивала в неё мать. Слуги молча приносили блюда, и только негромкое позвякивание серебряных приборов разрывали тишину. Эбигейл всегда чувствовала себя неловко под пристальным взглядом экономки, миссис Пирс, которая как будто была призвана следить за каждым её движением.
— Мисс, не хотите ли сегодня пройтись по саду? — спрашивала миссис Пирс с неизменным равнодушием, убирая пустые тарелки.
— Спасибо, я, пожалуй, останусь дома, — отвечала Эбигейл, чувствуя, как тяжесть одиночества всё сильнее давит на плечи.
Её дни проходили в однообразии. После завтрака она занималась музыкой, играя на фортепиано в гостиной. Пальцы Эбигейл легко касались клавиш, но музыка не приносила ей утешения. Это был долг, который она выполняла без настоящей страсти. Затем следовали уроки вышивания, которые она так и не полюбила, несмотря на настойчивые требования матери.
Но, несмотря на всё это, иногда она находила утешение в книгах. Библиотека Уайлд Роуз была её единственным убежищем от реальности. Здесь, среди запылённых полок, она могла забыть о своих обязанностях и погрузиться в миры, которые казались ей такими далекими и недоступными. Эбигейл особенно любила романы о приключениях и сильных женщинах, которые преодолевали трудности и находили свою свободу.
— Мисс, снова читаете эти романы? — как-то раз спросила миссис Пирс, когда заметила, что Эбигейл поглощена одной из книг. — Неужели вам не надоело бегать в мечтах?
— Не бегаю, миссис Пирс, — ответила девушка с лёгкой улыбкой. — Эти книги позволяют мне увидеть мир, которого нет в нашей жизни.
Миссис Пирс лишь кивнула, но не показала, что понимает. Она вернулась к своим обязанностям, оставив Эбигейл в одиночестве с её фантазиями.
Уайлд Роуз всегда был полон слуг, которые, казалось, жили своей отдельной жизнью в тени дома. Эбигейл часто видела их мельком: поваров на кухне, горничных, которые убирали комнаты, и садовников, ухаживающих за цветниками. Но эти люди были для неё почти незаметны, как часть декораций её обыденности.
Только с Анной, своей личной горничной, Эбигейл могла общаться как с лучшей подругой. Анна была молодая девушка, не намного старше Эбигейл, с мягкими карими глазами и всегда немного грустной улыбкой.
— Анна, — как-то раз спросила её Эбигейл, когда та расчёсывала её волосы перед сном. — Ты никогда не мечтала уехать отсюда?
Анна замерла на мгновение, но потом продолжила свою работу.
— Нет, мисс, — тихо ответила она. — Этот дом — моя работа и мой дом. Здесь я нужна вам, и своей семье тоже. Я должна им помогать.
Эбигейл грустно улыбнулась. Для Анны Уайлд Роуз действительно был пристанищем, даже несмотря на всю суровость и щепетильность хозяйки миссис Боуэн. Найти работу в Лейнвуде с хорошим окладом было проблемой, и ей очень повезло с этой работой. Тем более Анна искренне была привязана к Эбигейл, поэтому она ни на что не жаловалась.
Иногда в Уайлд Роуз устраивали званые ужины, когда гости, прибывшие из ближайшего города, заполняли гостиную и столовую своим смехом и разговорами. Но даже тогда Эбигейл чувствовала себя отстранённой от этого общества. Она сидела рядом с матерью, вежливо отвечала на вопросы, улыбалась, когда нужно, но её мысли всегда были далеки от этого места.
— Мисс Боуэн, вам понравился наш подарок? — однажды спросил один из гостей, обращаясь к ней с ложной любезностью.
—Конечно, эта самая восхитительная ваза которую я когда либо видела — ответила Эбигейл, хотя на самом деле ей было всё равно. Она думала о том, как хотелось бы ей быть за пределами этого дома, где она могла бы переживать настоящие приключения.
После отъезда Уильяма её отношения с матерью Лорной стали ещё более формальными. Лорна по-прежнему была требовательной и строгой, но теперь между ними поселилась холодная дистанция, которая только усиливалась с годами.
Однажды, после одного из таких ужинов, когда гости уже разъехались, Лорна подошла к дочери. Она стояла перед Эбигейл с безупречно прямой спиной, а лицо было неподвижным, словно высеченным из мрамора.
— Эбигейл, ты должна понять, что у тебя есть долг перед нашей семьёй, — сказала Лорна холодно и отчужденно, как обычно. — Ты должна быть готова к тому, что в один день тебе придётся сделать выбор, который пойдёт на благо нашего рода.
— Я не хочу быть частью чьих-то планов, мама, — тихо сказала она, но её голос прозвучал твёрдо. — Я хочу жить своей жизнью, делать свои выборы.
Лорна посмотрела на дочь с холодным удивлением.
— У тебя нет другой жизни, Эбигейл. Ты — Боуэн, и это твоя судьба.
Эти слова повисли в воздухе. Эбигейл почувствовала, как их тяжесть придавила её к земле. Она знала, что спорить с матерью бесполезно, но внутри неё росло сопротивление. Она не могла принять то, что её жизнь была предрешена.
Одной из немногих радостей в жизни Эбигейл стали её тайные прогулки по окрестностям усадьбы. Вопреки запретам матери, она иногда сбегала из дома и уходила в лес, который окружал Уайлд Роуз. Эти прогулки были её маленькой свободой, возможностью, хотя бы на короткое время забыть о своей судьбе.
Лес был для неё миром, который не подчинялся правилам. Эбигейл любила гулять вдоль озера, слушать пение неугомонных птиц, наблюдать, как солнечные лучи пробиваются сквозь листву. В этих моментах она чувствовала себя живой, свободной, даже если это было всего лишь иллюзией.
Однажды, во время одной из таких прогулок, Эбигейл наткнулась на старую заброшенную хижину. Она была скрыта среди деревьев. Хижина была маленькой, с покосившейся крышей и заросшим садом. Внутри всё было покрыто пылью, но там царила удивительная тишина, которая сразу же привлекла Эбигейл.
Она решила сделать это место своим укрытием. Когда ей удавалось сбежать из дома, она приходила сюда, приводила хижину в порядок, расставляла старую мебель и книги. Это было её личное пространство, где она могла быть собой, вдали от всего, что её окружало.
Эбигейл привезла сюда старый плед и несколько книг, которые она не могла оставить в библиотеке. Каждый раз она старалась приносить что-то новое — вязаные коврики, старинные карты и даже небольшие растения, чтобы придать хижине уют. Эбигейл особенно любила здесь деревянный столик у окна, за которым могла писать свои мысли и вести дневник.
Однажды, сидя за столиком с новым блокнотом, она услышала, как кто-то подошел к хижине. Сердце забилось быстрее от страха, но вскоре она увидела, что это был местный пастух по имени Мэйсон, который время от времени помогал с работой на ферме.
— Добрый день! — сказал парень, заглядывая в хижину. — Я слышал, будто бы здесь кто-то есть, но не ожидал увидеть вас, мисс Боуэн, — сказал парень представившись.
Эбигейл вышла из укрытия, смущённо поправив платье.
— Здравствуйте, Мэйсон. Если честно, я не хотела, чтобы кто-то меня нашёл. Вы же не расскажете никому, что я здесь?!
Парень улыбнулся.
— Не волнуйтесь, мисс. Я ничего не скажу. На самом деле, я оказался здесь потому, что увидел как вы тащите сюда вещи, ну и захотел предложить помощь. Можно мне войти?
Она кивнула и пустила парня. Он осмотрел хижину с интересом.
— Вы здесь многое сделали, — заметил он. — Здесь очень уютно.
— Спасибо, — ответила Эбигейл, немного смущённая его одобрением. — Мне здесь действительно очень нравится.
— Вы умеете создавать уют, — сказал Мэйсон. — Думаю, вам здесь комфортно. Если нужно что-то ещё — можете обращаться. Я могу принести дрова, или что-нибудь, что возможно пригодится.
Эбигейл искренне поблагодарила его за предложение. Чувство, что её усилия ценятся, принесло ей неожиданное удовлетворение. С тех пор Мэйсон стал ее другом и постоянным гостем этого тайного уголка. Он приносил дрова и иногда рассказывал истории о жизни в деревне, которые были для Эбигейл как глоток свежего воздуха. Она была благодарна за его компанию, которая разбавляла её одиночество.
Отношения с матерью оставались сложными. Лорна Боуэн по-прежнему поддерживала строгие правила, но теперь её давление было ещё сильнее. Она часто устраивала собрания с другими дамами, обсуждая последние новости и делая всё, чтобы укрепить статус семьи. Эбигейл, в свою очередь, чувствовала, что её личная жизнь и желания не учитываются.
Однажды, после обеда, когда Лорна заметила, что Эбигейл не приняла участие в разговоре, резко спросила:
— Почему ты молчишь, Эбигейл? У нас здесь были уважаемые гости, а ты проявила неуважение своим молчанием и неприветливым лицом.
Эбигейл подняла взгляд на мать, стараясь скрыть свою обиду.
— Я не знала, что можно говорить только в том случае, если это одобрено вами, мама.
Лорна нахмурилась.
— Ты знаешь, что у тебя есть обязанность поддерживать беседу, соответствующую нашему статусу. Ты должна была произвести хорошее впечатление на гостей.
Эбигейл почувствовала, как в ней нарастает гнев. Она хотела возразить, но её подавил страх. Она знала, что спор с матерью только ухудшит ситуацию.
Когда у неё появлялось свободное время, Эбигейл возвращалась к своим книгам и дневникам. В своих записях она описывала свои мечты о приключениях. Каждое утро начиналось с одной и той же мысли: как бы ей было хорошо, если бы она могла вырваться из этой жизни.
Однажды, она написала в своём дневнике: "Мне кажется, я живу в золотой клетке. Мне не хватает свободы. Я хочу увидеть мир, выйти за пределы этих стен и быть собой. Но как это сделать, когда у тебя нет даже возможности сказать слово?"
Эти записи были её единственным утешением, и она хранила их в своей хижине, как сокровища. Каждая строчка была как крик души, которым она делилась только с собой.
Постепенно Эбигейл обнаружила, что её хижина стала не только местом для отдыха, но и пространством для размышлений о будущем. Она часто брала туда карты и старинные книги, которые читала вслух, представляя, что её жизнь могла бы быть похожа на жизнь главных героев.
В один из таких вечеров, когда её мысли были особенно тревожными, девушка заметила, что в хижине, помимо обычных пыльных углов, есть старая картина, частично скрытая за ненужным хламом. С трудом убрав слой пыли, она увидела изображение какого-то старого города, который внезапно ей понравился.
— Мэйсон, посмотрите, что я нашла, — воскликнула она, когда он пришёл с очередной порцией дров.
Он заинтересованно изучал картину.
— Это довольно старинная работа. Я плохо разбираюсь в живописи, но она, мне кажется, очень даже хорошая.
Эбигейл была взволнована.
— Мне кажется, это-знак. Что мне пора действовать, и, покинуть Лейнвуд.
Мэйсон кивнул, понимая, что она имела в виду.
— Да, возможно вы правы, Мисс Боуэн. Возможно, эта картина и есть знак того, что есть что-то большее за пределами Лейнвуда. К сожалению, мы все увязли в рутине.
Эбигейл улыбнулась. Ведь теперь её мысли были полны волнения и надежды. Она также начала планировать, как могла бы использовать свои знания, чтобы изменить свою жизнь. Эбигейл представляла, как могла бы писать статьи о путешествиях или даже открыть школу для девушек, где они могли бы учиться тому, что считали нужным. Эти планы были её мечтой, которую она строила в своём уединении.
Каждый раз, когда она возвращалась в хижину,
чувствовала, что её мечты становятся всё более реальными. Хижина стала для неё символом надежды. Здесь она могла быть собой.
Жизнь в Уайлд Роуз оставалась сложной и однообразной. Прогулки в лесу и душевные беседы с Мэйсоном отвлекали её от скукоты серых дней.
Внутри неё росло чувство, что однажды её мечты смогут стать реальностью. Это чувство давало ей силы продолжать бороться с печалью.