Сердца на грани

Когда впервые встречаешь человека, то обязательно цепляешься за что-то взглядом: цвет волос, манера речи, походка, улыбка. Ведь всё в нём для нас незнакомо.

Ярко-красный комбинезон с джинсовой курткой сидели на Кате так естественно, что ещё больше подчёркивали уверенность, которую она излучала.

Иногда что-то в одном человеке может напоминать нам других людей: употребляют одну и ту же фразу, точно так же убирают волосы с лица, оба имеют ямочки на щеках.

Когда она рассмеялась, то наклонила голову набок, как обычно делает Миша, отчего я невольно поддержала её смех.

Реже, мы можем найти сходство с собой, ведь других запоминаем лучше. И обычно это что-то значительное, выделяющееся: то, на что сам обращаешь внимание.

Её пряди, судя по всему, тоже завивались от влажности: высокий хвост густых русых волос, намного сильнее выгоревших на солнце, в сравнении с братом, игриво подкручивался на концах.

Но почти никогда мы не заметим одинаковости в мелочах, состоящих из множества деталей, которые никак не могут быть идентичны. И которые ты в себе не запоминаешь.

Но вот они. Мои глаза.

Такое странное ощущение: видеть уникальную часть себя в ком-то другом. Ещё страннее давался мне факт, что я каким-то образом сразу же это поняла: мне ведь не доводилось отпечатывать в памяти ширину зрачка, расположение пятен на своей радужке и все их оттенки. Я просто знала, что это мои глаза. Её глаза.

Когда Катя развернулась к солнцу, я заметила их более оливковый подтон, в отличие от своих, и тут же отвела взгляд, чтобы не смущать малышку пристально прикованным к ней вниманием.

Сознание постепенно начало распутывать лабиринт вопросов о притяжении между мной и Алексом.

Вот, почему он всегда так долго смотрит в мои глаза. Вот, зачем всегда ищет их в толпе. Вот, отчего его взгляд становится мягче, как только он их находит.

Осталось понять, почему это происходит и со мной.

Очередной раскат смеха, в этот раз в два голоса, отвлёк меня от мыслей, заставив вернуться к оживлённой беседе. Мы сидели всё на той же скамейке, разместив Катю между нами и поведав ей о нашей дороге, получив взамен одобрение за прогул уроков и ругательство на отца, в ответ на которое Алекс нахмурил брови, но промолчал. Теперь же мы слушали рассказ о том, кто и как именно поздравил её с десятилетием в первой половине дня: мама подарила скейтборд (на что Алекс прищурил глаза, взяв на себя роль беспокоящегося родителя), одноклассники задарили попкорном, а школьная подруга сумела отыскать редкую игрушку её любимой куклы Барби.

— Стейси всё ещё твоя фаворитка? — поинтересовался Алекс, приглаживая золотистые волосы сестры. Он ещё ни на секунду не оторвал от неё взгляд, а глаза блестели так, что легко могли бы осветить тёмную улицу целиком. Он реагировал на каждую историю и смеялся с каждой шутки, будто хотел запомнить все детали, чтобы возвращаться к этому воспоминанию каждый день до следующей встречи.

— Она лучшая! — ответила Катя, поворачиваясь ко мне. — Саша, а у тебя какая любимая?

— У меня... — немного запнулась я, старательно вспоминая, когда последний раз смотрела мультфильм о Барби. Эта часть детства быстро сменилась книгами, отчего даже не возникало желания найти себе фаворитку среди кукл. — Мне нравилась «Барби и дракон», так что... — пожала плечами я, не найдя в памяти чего-то получше.

— Ммм, классика, — одобрительно кивнула Катя, пытаясь распределить своё внимание между нами. — Но ты больше... даже не знаю, — оценивающе осмотрела меня она. — Надо подумать... Может Женевьева? — Она встретилась с моим отчаянным непониманием и использовала последнюю попытку втянуть меня в разговор о её любимой вселенной. — «Барби и 12 танцующих принцесс», не смотрела?

Я лишь извинительно покачала головой, и Катя с выдохом откинулась на скамейку, продолжая рассказывать о Стейси (Алекс губами прошептал мне, что это младшая сестра Барби), восхищаясь её активным образом жизни.

— Она умеет буквально всё, — вдохновлённо продолжала малышка. — А особенно хороша в футболе! Может, даже лучше тебя, братик, — подмигнула она Алексу. — Когда ты продолжишь меня учить? Надоело сидеть на трибунах... Или лучше в хоккей? Я ведь немного умею на роликах... — Её мысли сносили своей ураганной скоростью, не позволяя основательно зацепиться ни за одну. Будто её слова торопились вслед за собственным темпом спешащего сердца.

— Ангел, ты же знаешь... — с лёгкой осторожностью в голосе начал Алекс.

— Блин, дурацкий ВПВ, — буркнула Катя, скрестив руки на груди.

Глядя на её расстроенное лицо, я не могла ни разочароваться из-за такой несправедливости: этот ребёнок заслуживает возможности жить активно.

— Во-первых, не забывай, что мы с тобой переименовали его в ВИП синдром! — подбодрил её Алекс, взяв её за руки. — Да, у тебя свой собственный ритм сердца... но это не поломка, а особенность, которая делает тебя тобой, — мягким голосом произнёс он, поцеловав сестру в макушку. Затем расстегнул свой рюкзак, доставая из неё небольшую коробку в розовой подарочной упаковке, и протянул подарок Кате. Она тут же принялась открывать, мгновенно позабыв о расстройстве, и через минуту в её руках оказались смарт-часы малинового цвета. — Если будешь регулярно их носить, то сможем прокатиться на велосипедах прямо сейчас, — уговаривал он сестру.

— В чём подвох? — скептически спросила малышка, поднимая глаза на старшего брата и толкая его локтем в бок.

— Тебя не проведёшь, — ответил он, щёлкнув ей по носу. — Обещай: если они покажут пульс больше 180, ты сразу же сообщишь ближайшему взрослому. Учителю, маме или мне... когда я рядом, — последние слова он произнёс с заметным осадком обиды в голосе.

— Ещё аргументы, — с таким же прищуренным взглядом спросила она.

— У Стейси тоже такие были! — быстро парировал Алекс, словно заранее готовился к этому разговору.

Конечно, он ведь её знает.

— Час на велосипедах, не меньше, — сдалась Катя, протянув руку брату.

— А ты дашь мне доступ к данным с часов, — согласился Алекс, пожимая её маленькую ладонь в ответ.

Заключив компромисс, Алекс повёл нас искать прокат велосипедов на углу парка, и я словила себя на мысли, что всё это время улыбалась их разговору, даже если не знала всех деталей. Конечно, глупо было думать, что только мы с Мишей можем понимать друг друга с полуслова или смеяться с шуток, понятных лишь нам. Но видеть такую же крепкую связь у других... Нет, я ни разу не сомневалась в том, что Алекс прекрасный брат: с момента, как он отвёз меня в больницу к Мише, я увидела, каким заботливым он может быть, и не удивилась, когда позже узнала о Кате. Наоборот, это даже было логично. Просто... он так сильно любит её. И они — настоящая семья. Даже если их отец предпочитает этого не видеть.

И глядя, как они пытаются выжать максимум из этой мимолётной встречи, мурашки пробежались по моему телу, столкнувшись с осознанием, как мне повезло оказаться по эту сторону реальности...

***

— Так, когда ты говоришь последний раз каталась? — рассмеявшись вперемешку с отдышкой спросила меня Катя после того, как заставила нас с Алексом соревноваться в скорости на велосипедах прямо в парке.

Хорошо, что в будний день он не пользовался особой популярностью. И к счастью, безветренная погода позволила сполна насладиться солнцем, которое здесь ощущалось по-особенному тёплым. Будто и оно вернулось домой.

Алекс отправился на поиски мороженого по просьбе сестры, пока мы переводили дух, конечно же, изначально проверив данные на её часах. Похоже, Катя начинала догадываться, чем ей обернётся такой «подарок».

— Возможно, ещё до твоего появления на свет, — рассмеялась я в ответ, борясь с дыханием. Приятным фактом было то, что я заняла второе место в этой гонке, то есть почти победила. То, что это место было последним, мы, конечно же, опустим: в конце концов, ему не мешала школьная юбка. Я заметила, как Катя безуспешно пытается собрать в причёску выбившиеся от бешеной скорости пряди, и предложила свою помощь. — Давай заплету, — сказала я, забрав из её рук расчёску с резинкой.

— О, а ты французскую косу умеешь? — спросила малышка с горящими глазами, словно пыталась заглянуть мне прямо в душу. — А то у мамы обычно мало времени, а Алекс... После инцидента с колоском я не доверю ему свои волосы!

— Умею, — улыбнулась я. — А что за инцидент...

— Ты не хочешь знать, — ответила она, наклонившись ближе и прошептав. — Поверь мне, это не добавит ему баллов в твоих глазах.

— Знаешь, мне неплохо было бы иметь пару козырей в рукаве, — подмигнула ей я, заслужив одобрительный кивок.

— А ты мне нравишься, — произнесла Катя, разворачиваясь ко мне спиной для новой причёски.

— Ты мне тоже, — ответила я, принявшись за работу. Разделив волосы, я начала бережно прочёсывать пряди, чтобы не доставить ей дискомфорта. — У тебя такие густые волосы, — восхищённо прокомментировала я, берясь за плетение. Пальцы сами вспоминали движения, соскучившись по практике. — Никогда не думала хоть немного облегчить ношу? — Если бы мне приходилось каждый день заплетать эту медовую копну, с лёгкостью смогла бы потом состязаться на ринге.

— Думала, — призналась Катя чуть тише обычного. — Ещё после абляции, когда... А, ой, ты же не в курсе. В общем, абляция — это...

— Я знаю, что это, — успокоила я, не вдаваясь в подробности своего поиска информации о её синдроме.

— Вот как, — только и сказала она, продолжая. — В общем, после операции я хотела отстричь хотя бы половину, ну знаешь, как символ, что я победила. Но я... не победила, — шмыгнула она носом, заставляя моё сердце сжиматься до мизерного размера. — Наверное, не судьба...

— Милая, ты обязательно победишь, слышишь? — не выдержав, начала я, аккуратно развернув её к себе вполоборота и держа в одной руке недоплетённую косу, заставляя поднять взгляд на меня. — Ты умница. Ты сильная. Ты справишься, — отчётливо произнесла я. — Повторяй эти слова каждый раз, когда хоть немного начнёшь сомневаться, хорошо? — спросила я, дождавшись ответного кивка в знак согласия. — Только ты решаешь, когда сдаться. Но я надеюсь, что ты никогда этого не сделаешь, — уверенным шёпотом произнесла я и, приблизившись к Кате, повторила три простых фразы. И глядя прямо в её оливковые глаза, сложилось ощущение, что я говорю их в том числе самой себе.

Малышка произнесла тихое «спасибо», позволяя лишь смахнуть с её румяной щеки одинокую сбежавшую слезу, а затем развернулась, чтобы я закончила мастерить причёску. Довольная результатом, Катя начала играть косой, перекидывая её с плеча на плечо и решая, как будет лучше.

— Я начинаю понимать, что он в тебе нашёл, — бросила она в процессе, словно разговаривала сама с собой. — В тебя очень... заманчиво влюбиться.

— Он не..., — сбилась я, не представляя, как говорить о таком с ребёнком.

Можно подумать, что с собой у меня лучше выходит.

— Мы с твоим братом... хорошие друзья, — настойчиво ответила я, сопротивляясь издевательскому смеху на подкорке. Но я раскрывала лишь ту часть ситуации, в которой сама была уверена. И в том, что мы были друзьями, я не сомневалась.

— Ты показалась мне умной, — с усмешкой произнесла Катя. — Так что я не куплюсь, знаешь ли, на эту непонимающую «дурочку», — покачала она головой, а затем глубоко выдохнула, заставив меня кожей ощутить внезапную серьёзность нашего разговора. — Даже я поняла, что ты для него не просто друг. Иначе он не рассказал бы тебе обо мне и всё такое... Знаешь, мой брат редко делает что-то для себя. Наверное, почти никогда. Так что спасибо, что поехала с ним... Ему это было очень нужно, я знаю, — поблагодарила меня Катя, переключив своё внимание на приближающегося Алекса, удерживающего в руках три рожка с мороженым. — Он не умеет просить о помощи, но при этом всегда помогает другим. И поверь, я точнознаю, на что он готов ради тех, кого любит, — быстро бросила она, словно боялась быть услышанной братом, который в мгновение оказался пред нами.

Получив заветное клубничное мороженое и приняв комплимент насчёт новой причёски, Катя стала уговаривать его прокатиться на карусели: Алекс встретил это предложение с долей скептицизма, протягивая мне карамельный рожок, отчего уголки моих губ приподнялись в улыбке.

Я сказала ему всего раз.

— Не слишком много активностей за один день? — спросил он сестру, возвышаясь над скамейкой, отчего нам с Катей приходилось запрокидывать головы наверх. Из-под расстёгнутой бежевой ветровки выглянула школьная униформа, словно напоминание: мы здесь только на время.

— Ты будешь меня осуждать? Человек с худшим вкусом на мороженое? — парировала она, акцентируя внимание на рожке брата и скорчив лицо, словно её стошнит.

— Что не так с фисташкой? — искренне удивился Алекс, переводя взгляд с сестры на меня.

— Что не...? О боже, — выдохнула Катя, сведя пальцы на переносице и зажмурив глаза. — Видимо, иногда мяч всё-таки прилетает в твою голову, да? — пробормотала она, поднимая голову в моём направлении. — Саша, ну хоть ты ему объясни... — попросила она.

Теперь две пары глаз выжидающе сконцентрировались на мне, желая, чтобы я разрешила их спор.

— Ну, если честно... — начала я, мечась взглядом между ними. — У фисташки иногда бывает горький привкус...

— Травы! Это просто вкус травы, — не выдержала Катя. — Она может нравиться только если ты, ну знаешь, козёл, — еле сдерживая смех, выпалила она, прикрывая рот рукой.

— Что ж, — прищурив взгляд, произнёс Алекс. — Ты права, — удивительно спокойно продолжил он.

Я только успела ухватиться за предчувствие, которое сигналило «он что-то задумал», но всё же не успела отодвинуть Катю он нападения, совершённого фисташковым рожком прямо в её нос.

— Ах так, — взъерошилась она, резко выхватывая мороженое из моих рук и быстро поднимаясь прямо на скамейку, чтобы нанести ответный удар по брату. — Извини, но карамель тоже не лучший выбор, — протараторила она мне сверху, впечатывая рожок в лицо Алекса. Забавно, что даже на такой высоте она всё ещё не ровнялась с братом, оставаясь на уровне его носа.

Не в силах сдерживать смех, я откинулась на деревянную спинку, чем навлекла на себя нападение сразу двух рожков с противоположных сторон. Холодная жижа тут же отпечаталась на носу и щеке, а измазанные Катя с Алексом самодовольно переглянулись и дали друг другу пять, позволяя мороженому и дальше стекать с их носов. Моя коричневая куртка тоже не избежала участи насладиться охладительным десертом, но их счастливые лица не позволили мне расстроиться из-за такой мелочи.

И хотя по итогу все оказались с одинаковыми «украшениями» на носах, в этой битве всё же был один победитель: Катя с намеренным растяжением удовольствия поедала единственное уцелевшее мороженое в своих руках, за что Алекс лишь поцеловал её в макушку, заставляя моё сердце трепетать уже который раз за этот день.

Остаться бы здесь подольше.

Поддавшись внезапному импульсу, я поспешила достать камеру и сделать совместный снимок: почему-то я была уверена, что именно этот момент захочется вспоминать перед следующей встречей. Но успев сделать лишь один кадр, телефон начал разрываться от входящего звонка.

И, подняв трубку, я поняла, что с желаниями всё же стоит быть осторожнее.

— Что такое? — спросил Алекс, глядя на мое встревоженное лицо.

— Секунду, — бросила я в трубку. — Это отец Леры, — повернулась я к нему. — Говорит, конференция продлится дольше и уехать он сможет только завтра утром... Он снял себе номер в отеле и спрашивает, как быть с нами ... — передала я, не в силах остановить начинающуюся дрожь. — Что будем делать?

Я ожидала встретить такую же тревогу в глазах Алекса, но он лишь растянулся в улыбке, обволакивая своим спокойствием, и тело немного расслабилось.

— Скажи ему, что это не проблема, — успокоил он, положив ладонь мне на плечо. — Пусть думает, что мы договоримся с Кузнецовым, и я сниму нам отель как единственный совершеннолетний, — продиктовал он, а затем повернулся к Кате и с просьбой в глазах спросил: — Приютишь нас на ночь, ангел?

— Две поездки на колесе обозрения, — не раздумывая, ответила она, протягивая руку.

И пока они заключали очередной договор, я передала нашу легенду отцу Леры, который, судя по шуму вокруг, был слишком занят, чтобы разбираться в её достоверности и просто продиктовал мне время и место завтрашней встречи. А по дороге к аттракциону я начала строчить сообщение Лере с просьбой прикрыть меня перед родителями, которые непременно свяжутся с ней после моего звонка. Даже с их уровнем доверия ко мне, байка о подготовке к контрольной, требующей остаться на ночь у подруги, звучит крайне неубедительно, учитывая, что такое случалось всего дважды.

Оставалось надеяться, что я не израсходовала за сегодня всю свою удачу.

***

Уже окончательно стемнело, когда мы наконец добрались до квартиры, где последний год жили Катя и её мама. Как мне объяснил Алекс, их общую отец продал незадолго до переезда, а эту оставил бывшей жене и дочери — единственное, что он сделал для них. Квартира была небольшой, но уже с порога всё становилось понятно о её жителях: в прихожей валялись ролики, новый скейтборд, несколько ракеток для бадминтона и футбольный мяч, а на комоде возвышалась стопка школьных тетрадей, которую мама Кати планировала начать проверять после того, как угостила нас домашним тортом.

Алекс объяснил Елене нашу ситуацию, и она без лишних слов согласилась оставить нас на ночь, предложив разделить гостиную и комнату Кати, пока дочь поспит с ней в спальне. В их отношениях не сквозило холодом, который я могла представить себе между мачехой и сыном, но и в нежные объятия они не падали. Скорее, держали дружескую дистанцию, оберегая их общую любовь к девочке в красном комбинезоне.

И теперь, по ролям дочитав малышке «Маленького принца», которого Алекс конечно же привёз с собой, я упёрлась в дверной проём её комнаты, наблюдая, как брат закладывает выбившуюся прядь волос ей за ухо и поправляет одеяло, целуя в лоб. Он задержался ещё на пару секунд, словно хотел ещё сильнее отпечатать в памяти её лицо, мгновенно провалившееся в сон, и лёгкая улыбка попросилась наружу, наблюдая за расслабленными чертами его лица, которые, казалось, вспомнили, что такое счастье.

— Может ещё успеем переложить её ко мне? — послышался за моей спиной тихий голос Елены, наблюдающей ту же картину.

— Но она так сладко заснула... — сжалилась я, глядя на сопящую малышку, свернувшуюся в клубок в объятии целой компании игрушек. Подаренную куклу она аккуратно убрала в предназначенный ей домик, сделанный руками брата, и я не на шутку удивилась его таланту.

Моя любовь к куклам могла бы продлиться дольше, будь и у меня такие апартаменты.

— Мы разместимся в гостиной, не волнуйся, — убедил её Алекс, аккуратно закрывая за собой дверь в детскую.

Катина мама не стала возражать и, не поднимая взгляда на Алекса, отправилась в спальню. Судя по уставшему выражению лица, она мечтала поскорее разделаться с проверкой тетрадей и оказаться наконец в своей кровати. Занимательный парадокс, если учесть, что ученики наверняка мечтали о том же вместо того, чтобы писать сочинения для её урока.

Оказавшись в гостиной, Алекс тут же включил тусклый торшер и принялся сооружать спальное место: разложил диван, а затем достал из комода дополнительный матрас и постелил его на пол.

— Что ты...?

— Не переживай, это элитное место достанется мне, — улыбнулся он, продолжая заправлять своё постельное после того, как закончил с моим. — Прошу.

— Спасибо, — пробормотала я, отодвигая одеяло, а затем опустила взгляд на свою форму. — А здесь не будет чего-то... чтобы переодеться? — аккуратно спросила я, осознавая альтернативный вариант.

— Секунду, — бросил он, перерывая комод. Затем достал один комплект своей пижамы, состоящий из футболки и штанов, и протянул его мне. — Это всё, что осталось, так что...

Он собирался отдать мне его целиком, учитывая, что и так выбрал спать на полу.

— Можем разделить, — успокоила его я, забирая из рук только футболку. Судя по нашей разнице в росте, она должна сойти за короткое платье и прикрыть всё... нежелательное. Осмотрев комнату, я не увидела больше мебели, кроме одинокого кресла, на котором по приходу разместились наши рюкзаки, или какого-то укромного угла, чтобы можно было переодеться.

— Дай знак, когда можно поворачиваться, — услышала я из-за спины. Алекс отвернулся и продолжал заправлять свою подушку, позволив мне переодеться наедине со своим смущением.

Сам факт того, что я просто снимаю юбку в его присутствии, заставлял мои щёки наливаться кровью с двойным усилием. Отвернувшись, я постаралась без лишних звуков, словно шуршание ткани способно выдать мою неловкость, натянуть плотную серую футболку, которая тут же прикрыла мои ягодицы и прилипла к горячей коже. Сложив свои вещи в стопку, я вернулась лицом к Алексу, обнаружив, что он уже переоделся и стоял спиной ко мне в клетчатых пижамных штанах и... да в общем-то и всё.

Скажи, чтобы он поворачивался.

Но я продолжила рассматривать его силуэт в тусклом свете торшера: он чуть наклонился, опираясь рукой о стену, и его спина казалась почти вылепленной — чёткие линии, неровности лопаток, впадинки под рёбрами. Линии шеи уходили в крепкие плечи, а ключицы и верх спины пересекали мелкие, едва заметные рубцы и царапины, явно полученные в многочисленных падениях на поле. А когда он переступил с ноги на ногу и потянулся, мышцы под кожей живо ответили, напоминая, сколько часов тренировок понадобилось, чтобы каждая из них выглядела так, словно он годами выстраивал их в индивидуальном порядке. И этого оказалось достаточно, чтобы мои глаза задержались там дольше, чем следовало.

Я едва заметно сглотнула в попытке перебить внезапно возникшую сухость во рту, когда его голова слегка повернулась в мою сторону, словно щупая безопасность территории:

— Уже можно?

— Эм... да, конечно, — немного замялась я, отводя взгляд и убирая в сторону свои вещи.

Неловкая тишина не помогала выровнять дыхание, когда мои глаза упрямо вернулись к Алексу, подозрительно долго не желая подниматься выше его торса. Чёткий пресс напрягался и расслаблялся с каждым дыханием, которое и ему давалось с трудом. Я кое-как пересилила себя, пробираясь взглядом к его глазам, чтобы обнаружить, что он с нескрываемым интересом рассматривает меня в ответ.

От того, как его взгляд скользил с моих плеч на линию груди, затем талии и ягодиц, задерживаясь на каждом изгибе, я непроизвольно закусила губу, ощутив, как каждая пауза отпечатывается на моём теле, заставляя жар аккумулироваться внизу живота. Нелепая футболка теперь казалась невесомой преградой, словно абсолютно ничего не скрывала от его настойчивых глаз, старательно изучающих то, что он видел перед собой. Будто хотел выучить меня наизусть.

Когда наши глаза встретились, я уловила в его потемневшем взгляде тоску, смешанную с желанием, и убедилась: если бы он сказал мне, что готов упасть к моим ногам, сейчас я бы ему поверила. И, словно заметив мои догадки, он даже не потрудился скрыть эмоции, оставляя мне доказательство своих несказанных слов.

— Можешь пока не выключать свет? — вырвалось у меня. — Я хочу... поработать над проектом, — на автопилоте почти шёпотом произнесла я, вернувшись к портфелю и достав из него украденную книгу с блокнотом, чтобы хоть как-то унять бешено стучащее сердце. — В понедельник нужно вернуть её на место, чтобы никто не хватился, — добавила я напоследок, быстрее забираясь под одеяло, чтобы не дать ему заметить свои трясущиеся ноги.

— Давай я помогу, — вызвался Алекс. — Вдвоём будет быстрее, — добавил он, подходя к разложенному дивану. Взглядом спросив разрешение, он получил от меня одобрительный кивок в ответ и приземлился рядом, забирая книгу из моих рук. — Пока буду зачитывать, ты выписывай нужное, — предложил он, медленно пододвигаясь ближе, так что я почувствовала жар его оголённого тела и лёгкое прикосновение рук, почти касавшихся моей кожи. Тёплое дыхание легло на мою шею, когда он повернулся, и мне потребовались все оставшиеся силы, чтобы услышать что-то помимо пульса, который звучал в ушах.

Меня спас лишь успокаивающий голос Алекса, который перешёл почти на шёпот, позволяя напряжению в теле спасть и переключить своё внимание на то, что он говорит. Ведь если бы я сконцентрировалась на том, как он это делает и какую реакцию вызывает в моём теле, вряд ли смогла бы через час уснуть прямо на его плече, чувствуя, как крепкая ладонь нежно поглаживает мои волосы, а затем аккуратно перекладывает голову на мягкую подушку, забирая из рук блокнот с ручкой, в который так и не было записано ни одной важной идеи, и как всё тот же бархатный голос шепчет «сладких снов, ангел», покрывая мурашками мою кожу.

Хотя есть шанс, что всё это додумало опасное тепло, захватившее контроль надо мной в секунду, как я оказалась за этими дверьми и поняла, что уже проиграла.