Сердца на грани

Если я переживу сегодняшний вечер, значит ангел-хранитель в последний раз сжалился надо мной.

С каждой затяжкой в корсете меня будто всё сильнее запечатывали в самом волнительном в жизни моменте. И только это останавливало не сорваться с места и не сбежать подальше от этих удушающих стен. Назад пути нет.

Пока сотрудницы в три пары рук расправляли на мне платье и застёгивали длинные переливающие блеском серьги, я старалась выровнять дыхание и, как просила Лера, не подавать виду. Что было ещё сложнее в условиях окружающей меня спешки.

Тошнота, обычно сопутствующая моему волнению, уже стояла на пороге, готовясь забрать меня в свои колючие объятия.

Тебя сегодня не ждали.

Когда со мной наконец закончили, я даже не удосужилась посмотреть в зеркало перед выходом из раздевалки. Казалось, что в сложившейся ситуации тратить время на такие пустяки — просто непозволительная роскошь. В конце концов, итоговый результат должен понравиться не мне, а руководителям салона при просмотре промо-роликов. И уж их сотрудницы не допустят промахов.

В отличие от нас. Не такой новогодний подарок они хотели бы получить от этого сотрудничества...

Ноги по инерции привели меня к фойе, не различая лиц вокруг. Зал постепенно наполнялся людьми, и разговоры стали заглушать пока ещё тихо играющую музыку. Быстро окинув взглядом помещение, я смогла удивиться его красоте, даже находясь в таком состоянии. Моей голове, по всей видимости, не хватало воображения, чтобы представить то, что наблюдали теперь глаза. После финальных штрихов помещение, и до этого излучающее волшебную красоту прошлых столетий, сейчас приобрело магический оттенок. Тёплый свет, исходящий из точечных источников вроде гирлянд и свечей, завораживал и согревал одновременно. Отовсюду мелькающая зелень еловых растений прятала всю серьёзность постройки, создавая иллюзию настоящего леса. Эффект звёздного неба на потолке идеально дополнял картину, добавляя воздуха огромному пространству. А белые амариллисы, так походившие на большие подснежники, гармонировали с аккуратно наслоенным снегом.

Осматривая зону кейтеринга, куда почти сразу же направлялись прибывающие после фотозоны гости, я не смогла найти ни Леру, ни Дениса среди других одноклассников. Только несколько преподавателей, контролирующих раздачу напитков: на их совести лежала ответственность, чтобы ни капли шампанского не попало в организм учеников.

Возле одного из столиков взгляд зацепился за знакомый голубой наряд, и я поспешила испытать удачу. Пробираясь сквозь толпу людей, я удивлялась, как быстро успел заполниться зал. И, чуть не зацепившись за собственное платье, убедилась, что каблуки были придуманы для чего угодно, но не для женского удобства.

Уже подходя к столику, я опустила голову, чтобы подхватить одной рукой подол платья и сохранить его в целостности хотя бы до начала вальса. Это решение казалось мне разумным, до момента, пока моё тело не врезалось в кого-то крепче и выше меня. Что-то мокрое в ту же секунду окатило мою оголённую руку, а над головой послышалось глухое ругательство.

— Простите, — только и успела сказать я, поднимая взгляд на мужчину в дорогом костюме. Я не была мастером по ткани, а на идеально выглаженном пиджаке не висел ценник. Но если бы рядом с этим человеком положили чемодан купюр, я бы ни на секунду не засомневалась в их крепких отношениях. От него веяло чем-то... властным.

— Извиняются за ошибки, которые можно исправить, — медленно произнёс мужчина, с таким же темпом осматривая меня с головы до ног. В том, как он смотрел, не было ничего приятного. Тело сжалось от такой пристальности, желая скорее скрыться от обладателя тёмных, почти чёрных глаз. Он нахмурил густые чёткие брови и чуть дёрнул острой скулой, произнося следующие слова: — А с такой нелепостью вам, юная особа, уже ничего не сделать.

Каждое слово, каждая его интонация — казалось, ничего из этого не было сказано случайно. Всё детально просчитывалось, словно ход в шахматной партии. И меня только что загнали в тупик.

Он спокойно отпил из своего бокала, всё ещё не отходя от стола. И только сейчас я осознала, что на моей руке теперь красуется липкое пятно от шампанского. Схватив лежащую рядом салфетку, я быстро убрала след от этой неприятной встречи, прокручивая в голове возможные ответы.

— Знаете, во всем есть трещины, но именно так туда проникает свет, — процитировала я любимого исполнителя отца, намеренно умалчивая имя автора. Казалось, этот мужчина не достоин такой ценной информации. — Но я сомневаюсь, что вам знакома такая философия.

Он продолжал осматривать меня, и по спине пробежали мурашки. Нет, разбежались, не желая быть пойманными этим... человеком.

Мужчина улыбнулся, но это не прибавило ему ни капли дружелюбия. Скорее, наоборот. Улыбка больше походила на оскал, обнажая до неприличия идеальные зубы. На мгновение он застыл, словно подбирая следующую фигуру, которую поставит на нашу словесную шахматную доску. И мимолётный блеск в его глазах дал понять: он не собирается проигрывать эту партию.

— В этом и заключается разница между нами, юная особа: людям моего уровня не нужно искать плюсы в недостатках. Мы всегда можем позволить себе вещь без трещин, — с явной гордостью произнёс он, сжав в руках бокал и уверенно направившись в другой конец зала.

Я несколько раз моргнула, желая поскорее стереть из памяти только что состоявшийся диалог. Однако во рту никак не пропадал горьковатый привкус, появившийся в самом начале разговора. Как и чёткое ощущение, что этот человек — последний, с кем бы мне хотелось встретиться ещё хоть раз.

Повернувшись, я ожидала увидеть Ясю, к которой направлялась до этого нелепого происшествия, однако фойе уже переполнилось людьми. И одноклассницы среди них я не наблюдала. Казалось, они прибывали без остановки, и я стала сомневаться, хватит ли помещения для каждого их них. Мы ведь могли не рассчитать...

Резкий рывок за руку в ту же секунду переключил моё внимание, заставив повернуться. Лера без объяснения вытащила меня из людного эпицентра, отводя на боковую лестницу. Нарастающий звук музыки и голосов только усиливали моё головокружение и тошноту, но я продолжала слепо следовать за подругой. Только когда мы поднялись и дошли до очереди из нарядных девушек, я поняла: настало время дефиле.

— Подожди, а как быть с вальсом? — только и успела спросить я, пока Лера снова не убежала.

Я хотела и одновременно боялась услышать ответ на этот вопрос. Ведь, что бы она ни сказала, не отменит того факта, что танец оказался под угрозой. И хотя я всеми силами старалась не подводить подругу и не показывать своего страха, она и без того знала: я не станцую без Дэна.

Точнее, технически, это конечно выполнимо. Но... это не то, чего требует ателье. На каждой репетиции Ирина Анатольевнаповторяла, что между партнёрами должна чувствоваться химия. Салону, по всей видимости, плевать, что мы обычные школьники, а не влюблённые пары из сказок. Мы следим за движениями, отсчитываем шаги, а не танцуем так, словно «кроме нас никого не существует». С Дэном мы почти приблизились к их недостижимым требованиями, но даже с ним я всё равно продолжала концентрироваться на каждом движении и повороте. Как я смогу повторить такое с чужим человеком?

Лера, всё же заметив мои метания, произнесла самым ободряющим тоном, на который была способна:

— Я почти уговорила Кирилла, — она сжала мои плечи и выдавила улыбку, которая, как и мне, давалась ей сейчас с особым трудом. — Всё получится, хорошо?

Меньшее, что я могла сейчас сделать, это согласиться и отпустить подругу в противоположное крыло, где собрались парни. Мои переживания — не её зона ответственности. Я не представляю, как её мозг вообще умудрялся функционировать в таком хаусе. И сейчас я должна стать её поддержкой, а не очередной проблемой.

Лера быстрым шагом удалилась, оставив меня наедине с тревожным голосом внутри.

Она сказала — Кирилла? Или всё-таки Никиту? И что значит почти уговорила...

Грудная клетка начала сжиматься с такой силой, будто готова вдавить в себя все остальные органы. Корсет стал ощущаться удушающе неудобным, туфли слишком жёсткими, а спадающие пряди волос будто перекрывали видимость на большую часть зала.

Нервно сжимая пальцы, я попыталась рассмотреть ситуацию на противоположной боковой лестнице. Лера стояла в окружении парней и вела оживлённую беседу, размахивая руками на тех, кто стоял ко мне спиной. Но на таком расстоянии я не могла уловить ни слова. На секунду в голове пронеслась ободряющая мысль: нужно подойти к ним и узнать всё самой, так станет яснее. И когда моя нога почти поддалась этому импульсу, за спиной послышался голос Яси:

— Пора, — прошептала она, легко подтолкнув меня к центру площадки.

Свет, направленный снизу специально на этот участок, резко ударил в глаза. Тело обдало холодным потом от осознания, что назад пути нет.

Я не готова. Я не готова. Я не готова...

Здесь, наверху, центральная лестница казалась бесконечной, но...красивой. Перилла были украшены всё той же композицией из елей, белых амариллисов и тёплого света, аккуратно вплетённой сквозь деревянный узор. Широкие каменные ступени, которые были частично перекрыты тёмно-зелёной дорожкой в цвет зала, плавно подводили к эпицентру сегодняшнего вечера.

Я сделала вдох.

Мама сказала, что всё будет хорошо.

Когда каблук коснулся первой ступени, время будто замедлилось. И с каждым шагом я всё отчётливее различала взгляды гостей, камер, и собственное сердце, которое почему-то решило стучать где-то в районе ключиц. Казалось, никто даже не осмелился дышать — настолько было тихо.

Но ведь должна играть музыка. Почему я её не слышу?

Тело словно оцепенело, и я оказалась застывшей на середине пути. Люди в первых рядах, судя по мимике, определённо что-то говорили, но меня окружал лишь оглушающий  белый шум, не позволяя двинуться вперёд.

Что делать? Что мне делать?

Если через секунду мне не удастся сойти с места ...

— ...онова Александра. Она представляет платье — La Belle Époque из новой коллекции «Северное сияние». Корсетный верх с ручной вышивкой..., — обломки знакомого голоса ворвались в сознание, как спасающий прохладный ветер в летнюю жару.

Ноги тут же пришли в движение, и я наконец сдвинулась с мёртвой точки, мысленно поблагодарив Дениса. Видимо, он нашёл себе занятие и теперь торжественно объявлял наряды в микрофон, стоя у диджейского пульта.

К его голосу прибавилась и музыка, наконец добравшаяся и до моего вышедшего из спячки слуха. Современные треки под аранжировку нежной скрипки только усиливали сказочный эффект бала. И я заставила себя сфокусироваться на этом звуке, чтобы беспрепятственно пройти остаток дистанции.

Внизу меня уже ждали координаторы салона, которые жестом напомнили, куда нужно встать — чуть в сторону, к колонне. Я аккуратно развернулась и заняла место со спокойным лицом и ровной спиной — единственное, на что ещё был способен мой организм.

Остальные девушки начали спускаться одна за другой. Каждую встречали вспышки, взгляды, иногда — лёгкий шёпот восхищения. Я не могла повернуться, чтобы наблюдать за ними, поэтому довольствовалась тем, что успевала рассмотреть краем глаза.

Единственное, что я спокойно могла увидеть — зрительский зал. Пройдясь взглядом по тем, кто стоял ближе всего, я смогла заметить родителей Леры и ещё несколько знакомых лиц. В груди больным уколом пронзила несправедливость, витавшая вокруг этого мероприятия. Ведь на него приглашались лишь те, кто уже был спонсором школы, либо мог стать им в будущем. Это значит, что двери были открыты для каждого родителя, чьи дети поступили на платной основе, а также для всех меценатов и коллег нашего директора.

Ни моим родителям, ни родителям Дэна, не повезло стать зрителями Зимнего бала лишь потому, что они не могли позволить себе проспонсировать любую прихоть Афанасьева. Какой же это бред...

В повседневной школьной жизни мы все были равны — или делали вид. Но сейчас социальная пропасть впервые показалась такой осязаемой. И её близость ощущалась удушающим спазмом в горле.

Особенно когда взгляд поймал мужчину, чьи лицо и голос я поскорее хотела стереть из своей памяти. Он нарочито медленно пил шампанское из бокала, осматривая всех, кроме меня. Будто он сразу потеряет свой привилегированный статус, потратив ещё хотя бы секунду на такую нелепость. Его кошелёк купил ему место на этом балу, и за это ему пришлось распрощаться со своей моралью.

Но он никогда...

Вдруг я заметила, что все девушки уже с кем-то стояли в паре. Значит, парни почти закончили спускаться, демонстрируя свои костюмы.

Осталась только я. И пустое место рядом.

Поворачиваться было запрещено, поэтому мне оставалось лишь гадать, удалось ли Лере уговорить... кого бы она не пыталась.

Сейчас всё решится. Либо мы станцуем вальс, либо...

Даже в мыслях, я боялась заканчивать это рассуждение.

Фигура возле меня возникла так же неожиданно, как и постепенно погашающийся свет. Не чтобы скрыть нас, а выделить Афанасьева, готовящегося произнести свою речь напротив диджейского пульта. Таким образом его могли видеть, а главное слышать, и мы, и люди по другую сторону зала.

И когда его неестественно услужливый голос начал благодарить каждого, кто нашёл время посетить этот бал, я наконец смогла аккуратно посмотреть на своего спутника.

До блеска начищенные чёрные ботинки стояли в паре сантиметров от моих туфель. Серый костюм из плотной ткани с насыщенным графитовым отливом ловил свет, но не отражал его, а прятал в себе. Пиджак с чёткими плечами делал образ строже, но при этом элегантнее. Под застёгнутым на три пуговицы жилетом виднелась выглаженная чёрная рубашка с галстуком в тон брюк.

Складывалось ощущение, будто этот костюм рисовали на него. Не только потому, как идеально он сидел на фигуре, но в большей степени из-за цвета. Такого же, как и его глаза.

Впервые моё тело не сразу узнало его, как это случалось каждый раз, когда мы находились в одном пространстве. То ли из-за плотности костюма, который всё равно умудрялся пропускать волны уверенности, исходящие от него. То ли мой стресс от внезапности заблокировал напрочь все инстинкты.

Я ожидала увидеть здесь кого угодно, и даже, в конце концов, остаться одной.

Поэтому, когда Алекс протянул свою руку и слегка сжал моё запястье, мне всё ещё казалось, что это происходит не взаправду. Лишь когда спустя примерно минуту он отпустил её и наклонился ко мне, я смогла ощутить обжигающее дыхание на своей щеке и убедиться, что он здесь.

— Сжимай мышцы, как я тебе рассказывал, — спокойным тоном прошептал он.

Мне показалось, что от волнения я снова пропустила часть его слов, потому что сказанное только что было лишено всякого смысла. Мой вопросительный взгляд подтолкнул его на короткое объяснение:

— Твой пульс дошёл почти до ста двадцати. Попробуй отвлечься и сконцентрироваться на сжатии пальцев, чтобы привести его в норму и сбить его хотя бы до девяноста, — произнёс Алекс, поворачивая голову обратно в зал под строим взглядом координаторов, запретивших нам переглядываться, не то, что разговаривать.

Мысли вихрем кружились в моём сознании, неспособные выстроиться в очередь. Казалось, что сконцентрироваться сейчас на чём бы то ни было — непосильная для меня задача. И поскольку я была не в том положении, чтобы тратить время на анализ, мне пришлось просто прислушаться и сделать так, как он просил.

Не уверена, как долго Афанасьев произносил свою речь, но к концу костяшки моих пальцев побелели, а кончики начали пощипывать от непрерывного давления — но это хотя бы напоминало, что я ещё не окончательно растворилась в панике.

Свет начал постепенно возвращаться в нашу половину зала, обнажая моё напуганное лицо. То, что я не осталась без партнёра, сняло лишь верхушку с айсберга проблем: мне всё ещё нужно было каким-то образом идеально станцевать без единой репетиции с Алексом.

Оставалось надеяться, что они с Лерой тренировались так же ответственно... В эту минуту укол совести отдался в задней части затылка: на репетициях я постоянно была так сконцентрирована на точности движений, что не обращала внимания на другие пары.

Заиграла композиция, которая последние два месяца звучала у меня в подсознании каждую свободную минуту. Я сделала глубокий выдох, стараясь вместе с воздухом убрать засевший в горле страх.

Всё будет хорошо.

Внутри усмехнулась от того, что всё ещё теплила глупую надежду на действенность этой фразы. Но, если она в конце концов сработает, то клянусь, что буду пользоваться всеми мамиными аффирмациями. Честное слово.

Крепкая рука Алекса вырвала меня из размышлений и настойчиво потянула вперёд. Я оказалась в его объятиях ещё до того, как прозвучал нужный аккорд. Мы сделали первый шаг в такт музыке и резко влились в танцевальный поток. Тело ощущалось тяжёлым и неправильным из-за растущего напряжения, а воздуха с каждой секундой становилось катастрофически мало.

Мой взгляд зациклился на ногах, стараясь не сбиться со счёта. Я сделала несколько попыток поднять голову, однако непрекращающиеся вспышки камер ослепляли, отвлекая от привычной концентрации. А лёгкие по-прежнему боролись с желанием сжаться до размера горошины.

— Смотри на меня, — почти не шевеля губами, прямо на ухо прошептал Алекс.

Мои округлившиеся глаза в ту же секунду нашли его, будто эта просьба для них оказалась сильнее гравитации или страха. Серый шторм, обычно бушующий вокруг его зрачков, сейчас был абсолютно спокоен и отливал тёплым блеском, отражая окружающие огни.

Мы прошли первый круг только благодаря Алексу. Его рука уверенно  направляла меня по дуге, точно он танцевал так всю свою жизнь. Я ощущала, как его пальцы сжимаются на моей спине, когда мы входим в поворот, и ослабляют хватку на паузе, позволяя мне дышать. Хотя это всё ещё давалось с трудом.

Взгляд случайно скользнул в зал, полный людей, и холодный пот тут же прошёлся по позвоночнику. Бесконечный поток взглядов словно вдавливал в пол своей тяжестью.

Раз — два — три...

Как я могла подумать, что могу справиться с этим?

Видимо, я оказалась провально плоха в том, чтобы скрывать достигшую своего пика тревожность. Потому как Алекс в ту же минуту аккуратно прикоснулся пальцами к моему лицу, поворачивая его к себе, и сделал то, что нам категорически запретили координаторы: начал со мной разговаривать.

— Смотри. Только. На. Меня. — Это был самый нежный приказ, который мне доводилось слышать. Его глаза буквально впились в мои, пока мы входили в следующий поворот. Словно пытались удержать внимание изо всех сил.

Мы оказались в центре потока, под мерцающим звёздным небом потолком. Все пары расположились вокруг нас, в каком-то почти сценическом балансе. Я знала, что взгляды зрителей устремлены именно сюда, и ещё сильнее старалась выполнять каждое движение. Мы развернулись в следующем повороте, и мой подол мягко скользнул по полу, будто оставляя за собой след.

— Заземлись, — тёплое дыхание защекотало мою ключицу, пока Алекс осторожно наклонял меня назад. — Почувствуй мою руку, — его ладонь поглаживающим движением прошлась по моей спине, вызывая яркие мурашки, когда его пальцы задели мою обнаженную кожу. — Ощути тепло, — моё тело оказалось вплотную прижатым к его, пока мы продолжали кружиться под звуки вальса.  И даже сквозь ткань костюма я почувствовала разницу в температуре нашей кожи.

Когда за спиной раздался резкий звук вспышки, Алекс снова притянул меня к себе, словно уводя подальше от раздражающего фактора.

— Сосредоточься на мне, — с мягким придыханием произнёс он, отворачивая нас от камер. Наши руки, вытянутые в локте, едва соприкасались пальцами, пока мы продолжали медленно кружиться. Но даже с такого расстояния я ощущала тёплую дрожь, пронзающую каждую клеточку тела.

И, как бы нереалистично это ни звучало несколько минут назад, теперь я не могла сосредоточиться ни на чём, кроме него.

Я заворожённо смотрела на ямочку, которая всю дорогу вела меня за собой, словно одинокий маяк в непроглядной  темноте. Внимательно разглядывала непривычно мягкие, граничащие с тёмно-русым, слегка небрежно уложенные волосы. Вдыхала ненавязчивый аромат бергамота, который постепенно заполнял мои лёгкие спокойствием.

И делала то, что он просил — чувствовала его. Каждое прикосновение, каждый взгляд — тело хотело... нет, умоляло запомнить всё до мельчайших деталей. Он ни на секунду не отводил от меня своих глаз, будто на этом зрительном контакте держалось всё наше существование. И в том, как именно он смотрел, было что-то... я такого раньше не встречала.

В финальном проходе он отпустил меня, заставляя прокрутиться в сторону для общего рисунка. Платье развернулось вокруг, как водоворот, а левая рука изящной дугой протянулась вбок. Вторая рука осталась по-прежнему сплетена с его, пока мы замерли вместе с музыкой.

И когда я уже собиралась сделать последний шаг ровно так, как было задумано, Алекс не стал ждать, как все остальные. Его рука стремительно перехватила меня за талию, и в следующее мгновение я буквально влетела в него. Моя ладонь с глухим толчком врезалась в его грудь, а лицо оказалась впритык к его губам. Тёплое дыхание поглаживало мою щёку, пока пальцы ощущали каждый удар сердца под рубашкой.

Сердцебиение дошло и до ушей, и только тогда я осознала, что это моё собственное. Грудь, наглухо затянутая в корсете,  вздымалась с неестественной скоростью, а голова всё ещё продолжала кружиться в такт вальса.

— Не смотри на меня так, — задыхаясь после танца, произнесла я, изо всех сил стараясь не терять зрительный контакт.

— Как?

— Будто во мне есть что-то ... важное, —становилось всё тяжелее вдыхать наэлектризованный воздух, но я продолжала жадно бороться за его остатки.

— Что-то?.. Боюсь, сейчас нет ничего важнее тебя, — послышалось в далеке моего сознания. А затем последовала тишина.

Я даже не поняла, когда перестала держать глаза открытыми.