_Италья_
Глава 16:
Меня разбудил нежный, но настойчивый солнечный свет, пробивавшийся сквозь неплотно задёрнутые шторы, и в ту же секунду я ощутила тепло чужого тела рядом, тяжесть его руки на моей талии. Открыв глаза, я увидела его – Леви Корсини, лежащего рядом, его взгляд, обычно такой холодный и расчётливый, сейчас был полон лукавства, и на губах играла та самая, чертовски сексуальная ухмылка, что так часто выводила меня из себя. Не верилось. Всего одна ночь. Одна сумасшедшая, неистовая ночь, которую я провела со своим боссом, который мне, по сути, уже и не босс вовсе, а… кто он теперь? Мой разум отказывался принимать это. Это был сон, не иначе. Галлюцинация, порождённая стрессом и парой бокалов дорогого вина. Но нет. Реальность обрушилась на меня всей своей тяжестью. Всего одна ночь – и моя жизнь изменилась от А до Я, перевернувшись с ног на голову, оставив меня наедине с этой ошеломляющей, липкой правдой. Чёрт возьми, как я могла вляпаться в это дерьмо так глубоко, да ещё и с ЛЕВИ? Да, я была в полной жопе из-за этого ублюдка, который сейчас, словно ни в чём не бывало, ухмылялся мне, будто это была самая обычная ночь в его жизни.
Но не спорю, эта ночь была, чёрт возьми, великолепной, несмотря на то, что моё тело неистово ныло, каждый мускул отзывался тупой болью, каждое движение давалось с трудом. Я подняла одеяло, и сердце замерло: моё голое тело было усыпано розовыми укусами и пятнами, ярко-красными отметинами, свидетельствующими о бушевавшей страсти. Это были засосы Леви. Он не просто брал меня, он меня метил, как свою собственность, и это осознание вызвало во мне волну ярости, смешанной с какой-то дикой, непонятной гордостью. «Доброе утро, Нефертария», – сказал Леви, его голос был сонным и хриплым, низким, словно мурлыканье хищника. Я опустила взгляд, чтобы он не видел ожесточения в моих глазах, и стиснула зубы. «Для тебя оно доброе», – выплюнула я, стараясь придать голосу максимально язвительную, злобную нотку, которая так и говорила: у меня оно сейчас совершенно не доброе, а скорее до омерзения странное.
Я попыталась встать, но едва я приподнялась на локтях, как моё тело рухнуло обратно на кровать, словно ватное. Каждая мышца протестовала, и я почувствовала себя беспомощной, что бесило ещё больше. Леви, этот чертовски сексуальный ублюдок, расхохотался, его смех был низким и глубоким, вибрирующим в груди. Он протянул руку, его пальцы сомкнулись на моей талии, и он потянул меня к себе, прижимая к горячему телу. «Тебе нужно отдохнуть после того, что произошло», – сказал он, приобнимая меня, и в его голосе не было ни капли раскаяния, лишь довольство. «Ты был чертовски хорош, но сейчас мне очень больно, чёрт», – сказала я, смотря на него со злобой, но с какой-то дикой, дерзкой усмешкой, бросая ему вызов даже в этой своей слабости. Я не собиралась сдаваться.
Мы пролежали так, прижавшись друг к другу, ещё минут десять. Каждая секунда казалась вечностью, наполненной этой новой, неудобной близостью. Я чувствовала его ровное дыхание, тепло его кожи, и странное, почти детское смятение нарастало внутри. Я, Нефертария, всегда такая собранная, всегда наготове, сейчас была беспомощна в его объятиях, и это сводило меня с ума. Наконец, он пошевелился. Отстранился. «Хоть бы прикрылся бы одеялом», – пробормотала я ему вслед, когда он, абсолютно нагой, направился в душ, словно демонстрируя своё идеальное, тренированное тело. Он оглянулся, его взгляд был удивлённо-весёлым, и на губах снова заиграла ухмылка. «Вчера ночью ты лежала подо мной, и стонала от удовольствия моё имя, детка», – сказал он абсолютно спокойно, но с такой ноткой власти в голосе, что я почувствовала, как румянец заливает мои щёки. Он не дал мне и шанса на ответ. Я лишь закатила глаза к потолку, пытаясь прогнать эти слова из головы. Полежав так ещё минуты две, я тоже поднялась, хоть и с трудом.
Посмотрев на себя в зеркало, я была, мягко говоря, «слегка» удивлена. Нет, не слегка. Я была шокирована. В зеркале на меня смотрела девушка с чертовски хорошей фигурой, но вся эта фигура была усыпана розовыми, багровыми, а где-то и почти фиолетовыми укусами и пятнами. Отмечены буквально каждая изгибающаяся линия моего тела. «О, чёрт», – сказала я лишь, и это было самое цензурное слово, которое я могла произнести в этот момент. Взяв в руки чистое бельё и все свои принадлежности для душа, я подождала ещё минут десять, пока Леви выйдет. И вот он. Как всегда, он не меняется. Он вышел лишь в одном полотенце, обмотанном вокруг бёдер, с влажными волосами и каплями воды, стекающими по рельефным мышцам. Он выглядел великолепно, этот ублюдок, и это меня бесило ещё больше.
Зайдя в душ, я смыла весь вчерашний пот, всю липкость этой безумной ночи. Холодная вода окутала моё тело с головы до ног, словно пытаясь смыть не только физическую грязь, но и эту новую, тревожащую реальность. Проторчав в душе пятнадцать минут, пытаясь прийти в себя и собрать мысли в кучу, я вышла. Леви уже сидел на диване с ноутбуком, его лицо было сосредоточенным, он что-то внимательно рассматривал, погружённый в свой мир бизнеса. Как только я вышла из душа, он оторвался от экрана, посмотрел на меня, и его взгляд был мгновенно властным, словно он снова надел свою деловую маску. «Нам срочно нужно в Италию», – сказал он. Я удивлённо посмотрела на него, хотя в глубине души уже чувствовала, что что-то не так. «Что-то случилось?» – спросила я с недоумением, пытаясь понять причину такой срочности. «В компании случился переполох», – после минутной молчания он добавил: «Через два часа вылет». Я даже не была удивлена этой новости. Ведь Компания без Леви Корсини – это как мир без воды, без воздуха, без чего-то жизненно важного. Это было настолько очевидно, что и обсуждать не стоило. Его не было в компании всего десять дней, а уже случился переполох. Моё grudging respect к нему только усилилось.
Он убрал со столика свой ноутбук, захлопнув его с таким щелчком, будто закрывал новую страницу нашей жизни, и посмотрел на меня. Внимательно. Властно. Будто он был совершенно доволен этой ситуацией, сложившейся между нами, этим новым витком нашей странной, опасной связи. «Отныне ты моя», – властно сказал он, закидывая ногу на ногу, его поза выражала абсолютную уверенность в своих словах. Я закатила глаза, почувствовав прилив дерзости. «Я ещё не твоя», – сказала я, мой голос был холодным, как лёд, отвечая на его пристально изучающий взгляд. Моё упрямство не позволяло мне просто так сдаться. Он лишь слегка улыбнулся, эта улыбка была ехидной и самодовольной. «Ты приняла моё горячее семя вчера ночью», – сказал он спокойным, ровным голосом, и это было как удар под дых. Мои щёки вспыхнули, но я не отвела взгляда, не давая ему увидеть моё смущение. «Я констатирую факт, который ты отказываешься принимать. Но мне плевать, ведь ты моя и точка». Он встал со своего места и, не дожидаясь ответа, направился к выходу из общей комнаты, оставляя меня одну со своими мыслями, с этим невыносимым, жгучим знанием, что он прав.
«Я порву тебя на части, Леви Корсини, на гонке», – прошептала я самой себе, когда дверь за ним тихо закрылась. Это было моим обещанием. Осталось всего ничего. Скоро настанет САМЫЙ ВАЖНЫЙ МОМЕНТ, момент, когда я покажу ему, кто здесь на самом деле главный. Мы позавтракали в полном молчании, но в пытливой, наэлектризованной обстановке, где каждый взгляд, каждое движение несли в себе скрытый смысл. Я чувствовала его взгляд на себе, даже не глядя на него, и знала, что он тоже чувствует мой. После завтрака я быстро пошла в номер. За час я собрала свои вещи, работая на автопилоте. Эта ночь, эти встречи, этот поцелуй, его слова – всё это было слишком неожиданно. Неожиданный поворот в моей жизни, который я не планировала, но который, кажется, уже необратимо изменил её.
За тридцать минут мы доехали до аэропорта. Он уже ждал у частного самолёта, который, конечно же, принадлежал ему. Едва мы сели, к нам тут же подошла стюардесса, предлагая напитки. Леви взял виски, дорогую, янтарную жидкость, которая стояла, наверное, больше, чем моя месячная зарплата. А я лишь взяла вино, которое тоже, черт возьми, стоило дорогих денег, но сейчас мне было всё равно. Чертовски хорошее вино, – добавила я как бы для себя, делая первый глоток. Леви одним глотком опустошил бокал, его взгляд был пустым, словно он пил просто воду, и тут же сделал повтор, ни разу не взглянув в мою сторону. Но я чувствовала, как под этой маской невозмутимости в нём бушует нечто дикое, нечто, что он мог выпустить только на гоночной трассе. И я ждала этого момента.
«Нефина», – вдруг сказал он, его голос прозвучал тихо, но резко, заставляя меня посмотреть на него с недоумением и удивлением одновременно. Сердце ёкнуло. Этого не могло быть. «Что?» – лишь одно слово слетело с моих губ, тонким, едва слышным шёпотом. О чём ты, чёрт возьми, говоришь, хотела я спросить более подробно, но не смогла, не хватило воздуха. Он посмотрел на меня невозмутимо спокойно, и в его глазах читалось лишь одно – абсолютная, непоколебимая уверенность, которая развеивала последние остатки моей надежды, что он не знает. «Ты Нефина», – констатируя факт, произнёс он, и каждое слово било по мне, как приговор, окончательно отвечая на мой невысказанный вопрос. «Ты знал?» – задала я ему вопрос, мой голос прозвучал едва слышно, словно я боялась произнести это вслух. «Как давно ты это знаешь?» – слова с трудом выходили из горла, а в моей голове крутилась лишь одна, ужасающая фраза: «Чёрт, я в дерьме». Это было моё самое страшное предположение, и оно стало реальностью.
«С того момента, как я увидел тебя на трассе после победы», – сказал он, и эта фраза, такая обыденная в его устах, пронзила меня насквозь. В самолёте вдруг наступила тишина, которая была в этот момент чертовски «громкой тишиной», заполненной моим бешеным сердцебиением, стучащим в ушах, и осознанием того, что моя самая тщательно хранившаяся тайна раскрыта. Я чувствовала его взгляд, проникающий в самую душу, и не могла отвести глаз, прикованная к нему невидимыми цепями. Первым нарушил эту тягучую, звенящую тишину Леви. «Я был удивлён, узнав, кто ты такая», – его голос был ровным, без единой эмоции, словно он говорил о погоде. «Секретарша, которая была ниже травы и тише воды в офисе, – оказалась самой быстрой мотогонщицей города». Он произнёс это без удивления, просто как факт, который он уже переварил и принял, и это было самым пугающим. Через минуту молчания, которую я использовала, чтобы собраться, чтобы вдохнуть немного воздуха в лёгкие, я ответила, позволяя себе немного дерзости. «Я люблю быть секретной», – добавила я чуть погодя, и в моём голосе звучало лишь спокойствие, даже не намёка на нервозность, хотя внутри меня всё клокотало от адреналина. «Да, я Нефина», – наконец сказала я, уверенным голосом отвечая на его внимательно-пристальный взгляд, и мой подбородок был высоко поднят, бросая ему вызов.
«Как ты стала Нефиной?» – спросил он спокойным, ровным тоном, его взгляд был по-прежнему прикован ко мне, требовательно. Я смотрела на иллюминатор, разглядывая, как самолёт проходит над городом, и слова сами собой вырвались наружу, словно открылся какой-то потаённый источник. «После гибели моего брата я окунулась в депрессию, в такую чёрную, липкую бездну, из которой, казалось, нет выхода. И мотоцикл моего брата вытащил меня из этой глубины, из этого чёрного омута тоски, подарив мне новую цель, новый смысл». Он слушал внимательно, не перебивая, его лицо оставалось невозмутимым, но в его глазах, я видела, что он всё понимает. «Соболезную», – сказал он наконец, его тон был холодным, без единой нотки истинного сочувствия, и на его ответ я лишь промолчала, не желая развития этой темы. Он не изменился, не проявил сочувствия, лишь холодная констатация факта, но я и не ожидала другого. «Как ты стал Львом?» – тоже не отставая, задала я ему вопрос, бросая вызов, желая узнать его собственные демоны. Он ответил не сразу, через минуту молчания, полную его внутренних размышлений. «После кризиса моей компании, когда всё рушилось, я очень долго срывал свой гнев на близких», – начал он ровным голосом, очень пристально наблюдая за моими эмоциями, словно ища хоть одну трещинку в моей маске, какую-то реакцию. «А потом в мою чёртову голову пришёл адреналин, я хотел мчаться по трассе на чертовски высокой скорости, забывая обо всём. И я выбрал мотоцикл вместо машины», – закончил он свой короткий рассказ, и я лишь промолчала, не удивившись. Ведь он слишком вспыльчивый человек, слишком привыкший к власти и контролю, чтобы не найти себе выход в чём-то экстремальном. Оставшееся время до приземления мы долетели в тишине, наполненной невысказанными мыслями и новым, тревожным пониманием друг друга.
Добравшись до компании слегка уставшими, он сразу же погрузился в работу, разрулив проблему в компании всего за два часа, словно эта ночь и наши откровения никогда не происходили. Я же, не переставая зевать, подписывала отчёты, которые накопились за моё отсутствие, и чувствовала, как каждая секунда без сна вытягивает из меня последние силы, превращая мозг в вату. Закончив дела, я хотела уйти незаметно, исчезнуть, раствориться в толпе, но не смогла. «Куда уходишь, мышка?» – вдруг раздался его голос, низкий и властный, когда он подходил ближе, уже взяв свой пиджак и ключи от своего чёрного Porsche 911 Turbo S. Обернувшись, я увидела, как он приближается, его взгляд был властным и самодовольным, словно он затащил меня в ловушку. «Ухожу домой», – сказала я ровным голосом, стараясь скрыть свою смертельную усталость. «Я подвезу», – это не было вопросом, а скорее утверждением, не оставляющим мне выбора. Я не стала возражать, ведь вызывать такси до дома, когда я сейчас буквально шаталась на месте, требуя отдыха и сна, было бессмысленно.
Выйдя из здания, я увидела его машину – чёрную, с тонировкой, хищно блестящую под вечерним солнцем, будто она сама была воплощением скорости и власти. Он завёл машину, и мы поехали, на очень большой скорости. Если бы на моём месте сидела бы другая девушка, она точно сказала бы снизить такую высокую скорость, закричала бы от страха или вцепилась в сиденье. Но это не я. Скорость – это для меня как расслабление, как возвращение домой, как глоток чистого воздуха после душного офиса. Чертовски люблю скорость и адреналин, чувствуя, как они растворяют усталость и пробуждают мои инстинкты, заставляя забыть обо всём на свете.
Доехали мы молча, тишина в салоне была наполнена лишь рёвом мотора, мелькающими огнями города и моим собственным бешеным сердцебиением. Я уже хотела выйти, когда он остановил меня рукой, его пальцы слегка коснулись моего запястья, обжигая. Я обернулась и посмотрела на него недоумённо, не понимая, чего он хочет. Его лицо было серьёзным, абсолютно невозмутимым, и это поражало меня до глубины души. «Поцелуй меня», – сказал он, и в его голосе не было ни мольбы, ни вопроса, лишь приказ. Его невозмутимость меня поражала. Я без лишних слов, повинуясь какому-то необъяснимому импульсу, взяла и поцеловала его в щёку, быстро, едва касаясь, стараясь показать, что это мой выбор. Но он взял русло в своё подчинение. Его рука легла на мою шею, притягивая меня ближе, и он страстно поцеловал меня в губы, глубоко, требовательно, заставляя мой разум помутиться, а тело – откликнуться. Он отпустил меня, только когда я, едва не задыхаясь, начала кашлять, пытаясь вдохнуть воздух, а лёгкие горели. «А теперь иди и набирайся сил, Нефина, ведь уже через 3 дня ты должна выложиться на все 100 процентов», – сказал он, его взгляд был полон вызова и скрытого триумфа. «Вот ублюдок, – подумала я, – говорит так, будто он выиграет меня, ну уж нет». Я лишь улыбнулась, эта улыбка была ехидной и полной решимости, словно я готовилась к бою. «Ты тоже набирайся сил, ведь я выиграю тебя, Леви Корсини», – мой голос был твёрдым и уверенным, без тени сомнения. Он усмехнулся, будто это было ложью или чем-то смешным, и этот смешок лишь подогрел мою злость, моё желание доказать ему обратное. Он уехал, оставив меня одну на тротуаре, с бьющимся сердцем и жгучим предвкушением. Ну что ж, скоро наступит этот роковой момент, момент нашей встречи на трассе, и тогда он узнает, кто здесь настоящая Нефина.