Глава 22
Сообщение от Яны пришло во время ужина, как раз в разгар спора между бабушкой и Аллочкой. Никто на меня не смотрел, и я тайком прочёл.
«Никита, пожалуйста, нам нужно поскорее свалить отсюда. Приходила полиция. Козёл вызвал. Мы не открыли. Но они ещё придут. Мы его усыпили и нацарапали ему на спине, что он козел. Пожалуйста, нам хоть где перебиться. У нас ещё кольца остались. На первое время. А потом заберем миллион и уедем. Поговори с Драконом. Он должен помочь».
— Да, Никита? — громогласно прокричала мне на ухо бабушка, застукав с поличным.
— Конечно, — пришел на помощь Дятел. — Мы всё-всё уберем. Гости — это здорово!
— Гости? — осторожно переспросил я.
— У бабушки в субботу день рождения. И к нам придут гости, — он выдержал паузу. — Твоя мама с Игорем. Нужно будет убраться и сходить в магазин.
Значит, мама помирилась с Игорем. Всё понятно. Но мне от этого было ни горячо, ни холодно. Скорее я был рад, хоть грустить перестанет.
А затем, воспользовавшись тем, что Дятел остался весело болтать с женщинами на кухне, пошел к себе и набрал Трифонова в Скайпе. Обычно он появлялся за компом изредка по вечерам, а в это время я уже страшно боялся запалиться с Дятлом. Но момент оказался удачный, и я попал на них обоих сразу.
Камеры были включены: Тифон висел на шведской стенке, а Лёха валялся в кровати. Они обсуждали Ярова. Лёха предлагал устроить ответную подлянку, но Трифонов уверял, что лучшая месть в этом случае — полный игнор. Я рассказал про сообщение от Яны. Тифон выслушал нормально, а Лёха сразу зафыркал.
Всю эту тему с близняшками он воспринимал со странной неприязнью. Сказал, что не хочет ввязываться в «гнилой гимор», и нам не советует. И что в мире, в России, в Москве и даже в нашем районе полно людей, у которых всё «не слава богу», и по каждому поводу впрягаться невозможно. Но потом ему на телефон пришло какое-то сообщение и, бросив беглый взгляд, он вдруг резко вскочил, ноут перевернулся, и мы увидели потолок.
— Короче, делайте что хотите. Я не могу сейчас, — послышалось яростное шуршание.
Тифон оставил шведскую стенку и с озабоченным лицом сел перед камерой.
Лёха снова возник у нас на экранах, уже одетый по-уличному.
— Что случилось? — настороженно спросил Тифон.
Лёха потер ладонями виски.
— Очередные траблы. Придурочная Шурочкина собралась кончать с собой.
— Как? — опешил я.
— Всё. Забейте. Я спешу. Если не приду туда через десять минут, с крыши спрыгнет.
— Позвони потом, — с кривой усмешкой сказал Трифонов. — Расскажешь, кто выжил...
Лёха отключился, и мы остались вдвоем.
— А вдруг и в самом деле спрыгнет?
— Не спрыгнет. Хотела бы спрыгнуть, не писала бы ему.
— Знаешь, — я, наконец, собрался с духом выдать своё предложение. — Помнишь, тот парень, наркоша из детского сада? Помнишь, он говорил, что живет себе спокойно в Башне смерти? Я подумал, может, пусть близняшки там временно поживут. Ну, пока у них всё не наладится. И никому мешать не будут, и у нас будет совесть чиста.
Тифон задумчиво потер переносицу.
— А что? Нормальная мысль. Вполне себе реальная. Отвезем их туда, а дальше сами, как хотят.
— Просто у меня постоянно такое чувство, будто мы им что-то должны.
— Не должны, конечно. Но если можем помочь, то почему бы и нет?
Я хотел ещё поговорить насчет Ярова и объяснить, как получилось с Зоей, но тут неподалёку послышался голос Дятла, и пришлось быстро попрощаться.
На следующий день Лёха в красках рассказал историю про Шурочкину, которая узнала, что он встречается с её лучшей подружкой — Данилиной, и по этому поводу решила проучить Лёху, выложив в Инсту душераздирающую запись, где она стоит на крыше и предупреждает, что если Криворотов не придет туда через десять минут, то спрыгнет. Лёха примчался на всех парах и стал просить прощения. Заверил, что Данилина ему не сдалась, и любит он только её — Шурочкину. Она простила, пообещала не бросаться, и до часу ночи они мирились и гуляли по промозглым темным улицам.
Только сам Лёха этому рад не был. Он уже не знал, как отделаться от них обеих.
Услышав об этом, Тифон сказал, что он дебил, и когда-нибудь доиграется, но Лёха ответил, что сам никому не навязывался и вообще не виноват, что родился таким красивым. Однако искать Смурфа с нами не пошел, поскольку должен был идти с Шурочкиной выбирать подарок для её знакомой.
Уроков в тот день было восемь, плюс допы по алгебре. И в пять, когда всё закончилось, на улице уже стояли глубокие сумерки. Трифонов объяснил, что идти в Башню и искать Смурфа в кромешной темноте двадцати пяти этажного дома уже бессмысленно, поэтому мы пошли по злачным местам, где Смурфик обычно проводил время. Сначала к Гарикам, потом в лес. Сходили в длинный переход под шоссе, потом на вокзал и в какой-то дом на квартиру.
Дверь оказалась открытой, и мы спокойно вошли. Разруха, вонь и убожество.
На кухне сидела стрёмная гашеная девушка. Увидев нас, она вскочила. Сначала полезла к Тифону, а потом схватилась за меня. От неё ужасно воняло перегаром, губы были синие, а глаза никак не могли ни на чем сфокусироваться. Тифон взял её за волосы сзади, как за шкирку, и усадил обратно на табурет.
— Хочешь сигареты?
Она молча кивнула.
— Расскажешь, где Смурф, оставлю пару штук.
— Не знаю я, — пролепетала она. — Знаю, что его ТТ ищет. Убить хочет. Говорят, Смурф его заклад обшманал. Вот и нычется теперь.
Тифон оставил ей сигареты, и мы пошли в Мак.
Идти в Башню смерти без Зои, по словам Трифонова, было «свинством», поэтому он решил обязательно с ней помириться. Вот только манера мириться у него оказалась очень странная.
Цеплял её всю физру: то плечом заденет, то подножку поставит, а как в волейбол играть стали, только в неё мячом и целился. А стоило Полтиннику выйти в свою учительскую коморку, Зоя не выдержала, подошла к Тифону и хорошенько вмазала кулаком в плечо. Не знаю, уж кому больнее было, но он дико взвыв, схватил её под коленки, отнес на маты и выбросил там. Зоя вскочила, догнала и дала смачного пинка. Играть в волейбол уже никто не мог. Все стояли и ржали над тем, как они гоняются друг за другом. Вернулся Полтинник, тоже немного посмотрел на это баловство и выгнал обоих из зала. А когда минут через двадцать урок закончился, и мы пошли переодеваться, они уже помирились.
Башня смерти хоть и стояла почти в самом лесу, но попасть к ней можно было со стороны проезжей части. Пройти через дворы, перейти оживленную автомобильную дорогу, свернуть на боковую однополосную асфальтированную дорожку, огибающую пятиэтажки, и там, в отдалении, за узкой полоской деревьев, уже виднелась огороженная сеткой строительная зона Башни.
За ней просматривались синие вагончики бытовок, брошенные строительные машины, кучи разбитых бетонных блоков, ржавые трубы, а по бокам от дома два высоченных башенных крана — красный и желтый. Чуть левее того места откуда мы пришли — ворота и пропускной пункт. Лёха осторожно заглянул в окошко домика сторожей и характерным жестом дал понять, что сторож спит пьяный.
Тихо обошли домик, прошли по полусгнившим шатким деревянным доскам, кинутым через глубокие разрытые ямы, и ближе к лесу, за огромной кучей песка, обнаружился лаз: сетка между двумя секциями забора была аккуратно перерезана, так что достаточно было раздвинуть эти секции, чтобы попасть на площадку. Повсюду была грязь и желто-серо-коричневая слякоть — смесь цемента, глины и песка, она моментально налипла на обувь.
Сразу вспомнилась вылазка на ТЭЦ, но тогда было темно, и мы пробрались туда незаметно, теперь же лезли средь бела дня. Однако главным преимуществом данного предприятия, в отличие от похода на ТЭЦ, было то, что Горбуна и Доку — здешних сторожей — Трифонов хорошо знал. Когда-то они были корешами и неизменными собутыльниками его отца по гаражу. Но после того, как отец отвалил, всё равно приваживали Тифона, разрешая поковыряться в машинах и даже порулить. Они-то и собрали для него мотик.
Если смотреть на Башню снизу, то казалось, будто она вот-вот завалится вперед и прихлопнет тебя своей махиной. Может быть из-за этого, а может оттого, что была незаселенной, она сразу показалась мне тревожной и злой. А небо над ней было густо-серым, пустым и особенно холодным.
Внутри всё было новенькое и, если бы не приличный слой пыли, можно сказать — чистенькое. Комнатка консьержа, лифты, голубые почтовые ящики и справа дверь на лестницу.
Миновав два больших грузовых лифта и один маленький, мы, стараясь не шуметь, прошли по извилистому коридору первого этажа. Тифон толкнул первую попавшуюся дверь.
Нашим глазам предстала огромная пустая квартира с цементными стенами и неровным полом. Каждый звук в ней разносился гулким эхом.
— Давайте разделимся, — предложил Тифон. — По восемь этажей на человека. Первый считать не будем, мы и так здесь. Зоя пойдет со мной.
Нет, чтобы у неё спросить с кем она хочет идти. Что за человек?
— Чур, нам одиннадцатый, — воскликнула она. — Там же наша квартира.
— Нам одиннадцатый, — повторил за ней Тифон, и принялся считать на пальцах, с какого этажа нужно начать, чтобы одиннадцатый достался им.
Он был очень рад помириться и теперь всячески старался ей угодить.
Мне выпало начинать с четвертого этажа. Сначала я ходил медленно, крадучись. Особенно неприятным был момент открывания входной двери каждой квартиры. Но потом понял, что если двигаться быстрее, то неприятные ощущения не успевают скопиться, поэтому стал носиться от квартиры к квартире, как угорелый. Весь пропотел, но немного успокоился.
А на одиннадцатом, услышав заразительный смех Зои и вспомнив про «её квартиру», свернул туда.
Тифон сидел на полу, привалившись к стене, а Зоя стояла на фоне окна, и слабый беловато-серый дневной свет превращал её фигуру в неясный, почти бестелесный силуэт.
— Прикинь, — глаза Тифона смеялись, но он старался не улыбаться, — Зоя тут собирается себе на потолке звёздное небо сделать. А под ним лес и горы. Дикое васильковое поле и речку. Сама же в шалаше будет жить, вон в том углу. Может, даже козу заведет.
Зоя опять расхохоталась:
— Нет, нет, Никит, не слушай его, только звёзды. Я по телеку видела. Так делают. Специальные потолки.
— Нет, ну если тебе не нравится природа средней полосы, — Тифон широко развел руками, — можно и океан с кораблями замутить. Но, боюсь, проблем с соседями не оберешься. Где-то обязательно подтекать будет. О, я придумал. Засыпать всё нафиг песком, и будет пустыня. Можно даже не убираться.
— Если не убираться, любой ландшафт вскоре станет горным, — ответила она в том же духе. — Так что просто звёздного неба будет вполне достаточно. Нет, правда, мне кажется, если вот так, каждый день засыпать, глядя на звёзды, то можно стать счастливым человеком.
Тифон шутливо закатил глаза.
— Если тебе для полного счастья только звёзд не хватает, я тебе ими хоть сейчас всю квартиру обклею. Ладно, пошли.
Он медленно поднялся вдоль стены, и вышел в соседнюю комнату, а Зоя отвернулась к окну:
— Помнишь, я тебе говорила, что вид отсюда отличный?
Я выглянул и в сероватой дымке дрожащего сырого воздуха увидел те самые вышки ЛЭП, на которых мы сидели, застывший темный ряд мрачного, недоброго леса и полосатые, дымящие белым паром трубы ТЭЦ вдалеке.
— Жаль, что мы не можем оставить эту квартиру. Знаешь, сколько раз представляла себе, как тут всё будет? У меня никогда не было личного пространства. Только какая-нибудь полка или ящик в тумбочке, спальное место и крючок на вешалке в коридоре. Не подумай, я не прибедняюсь, мне нравится моя семья, просто ужасно хочется иметь что-то своё, что-то личное, где можно устроить всё по-своему, будь то звёздное небо на потолке или водяная кровать. Когда у человека есть дом, где всё его радует, то и жизнь вне его стен становится гораздо приятнее.
С этим она попала точно в цель.
Я взял её за руку и, посмотрев на пальцы, неожиданно обнял. Не так, как тогда возле квартиры, а крепко и ободряюще, без всяких задних мыслей. Просто из чувства взаимопонимания и симпатии. Запах волос успокаивал и грел. Мне вдруг показалось, что не такой уж я заброшенный и несчастный, не такой уж «никакой». Что я вполне себе нормальный. И если по-настоящему захочу, то могу и звездное небо осилить.
— Эй, — в дверном проеме появился Трифонов. — Чего застряли?
Зоя тяжело со стоном вздохнула, отрываясь от моего плеча.
— Да ладно страдать, — фыркнул он. — Выкупим тебе потом эту квартиру обратно. Делов-то. Если только дом сдадут.
— Правда? — её глаза распахнулись с детской надеждой. — Ты, правда, думаешь, что её потом можно будет купить?
— Конечно. Это же квартира, а не звёзды на небе.
— Слушай, а в лоджии можно зимний сад сделать. Я хочу попробовать мандариновое дерево посадить. Как у биологички. Помнишь, она говорила, что из обычной косточки вырастила?
Зоя тут же побежала в соседнюю комнату, где была эта самая лоджия.
Тифон задержался и подозрительно поглядел на меня, словно собираясь что-то сказать, но я его опередил:
— У тебя бывало такое, что ты живешь дома, но как будто не дома. Ну, то есть это просто место, где ты ешь и спишь?
Он огляделся по сторонам, будто я говорил именно об этом доме, а затем неопределенно развел руками.
— Я вообще к вещам спокойно отношусь. Какая разница, какого цвета обои или мебель? И к комфорту тоже спокойно. Могу хоть на полу спать. И в холоде могу. Мы когда с матерью в пятиэтажке жили, там из-за поломки на неделю отопление отключили. В декабре. Ничего, нормально. Даже забавно было, мать говорила представить, что мы на Северном полюсе. Я сделал палатку из её старых дубленок и спал в ней. Ко мне даже ребята приходили «пожить». Всё было здорово, до тех пор, пока мы не решили костер развести, — он весело усмехнулся своим воспоминаниям. — Важно с кем ты живешь, а не где. Я думаю, что дом — это люди, с которыми хорошо.
— Ну, а если бы ты был один? Просто представь. Вот, как жить тому, у кого никого нет, и кого никто не любит?
— Что докопался? — буркнул он, собираясь выйти, но потом подозрительно покосился.
— Или ты сейчас про себя?
— Просто абстрактно. Про кого-то.
В оконное стекло мощным потоком хлынул дождь. Резкий и сильный. Звук от него, подобно белому шуму, заполнил квартиру.
— Ребята, идите сюда! — закричала Зоя.
— Можешь объяснить, в чем проблема? — Тифон пристально смотрел.
— Ладно, забей. Так, запутался немного.
— Хочешь, у меня пожить? Мать не будет против.
— Нет, спасибо.
— Просто думай о том, чего хочешь. Конкретно. Если я знаю, что вечером крутой матч, то быстро мою посуду и иду смотреть, а если его нет и уходить никуда не нужно, то каждую чашку, каждую тарелку ненавижу. Воду и ту ненавижу. Но когда жду матч, их в моей жизни не существует.
— Андрей, Никита, подойдите скорей, — снова закричала Зоя.
Как только Тифон услышал, что она по имени его позвала, тут же подхватился:
— Ого! Наверное, что-то серьёзное.
Оконную раму на балконе перекосило. Одна створка была открыта и висела только на нижней петле, и, Зоя, стоя под льющимися потоками дождя, с трудом удерживала её. Зрелище было забавное и одновременно жалкое.
— Вот нафига ты туда полезла? — Трифонов бросился к ней и, отпихнув в сторону, перехватил раму. — Что у тебя с руками, Зоя?
Утершись рукавом, Зоя с удивлением посмотрела на свои руки со всех сторон.
— Почему они у тебя такие? — Трифонов с силой прижал раму, постучал ладонью справа наверху, там, где петли, покрутил ручку туда-сюда. — Почему они всё ломают?
— А, ты про это, — Зоя опять засмеялась. — Не знаю, так случайно получилось. Выглянуть хотела. Вниз посмотреть.
— Случайно получилось, — передразнил Тифон. — Почему ни у кого не получается, а у тебя постоянно?
Он ещё раз постучал и, выругавшись, что рама всё равно не прилегает плотно, снова осторожно растворил её. Отошедшее крепление встало на своё место, и окно больше не падало, но на нижней раме, ближе к углу, я увидел тонкую перекинутую проволоку, именно она не давала створке закрыться полностью. Тифон тоже её увидел. Проволока оказалась изнутри привязана к петле, а её длинный конец свешивался наружу и был ощутимо тяжелый. Он потянул и вытащил довольно увесистый грязно-черный пакет, осторожно отвязал его и, заглянув внутрь, просиял.
— Смурф, где-то здесь. Нужно искать.
— Что там? — спросила Зоя.
Он сунул пакет за пазуху.
— Нычка Смурфа. Очень круто, что мы её нашли. Теперь он наш раб.
— Наркотики?
Тифон кивнул.
В этот момент пришел Лёха и сказал, что мы все глупые, и нужно было на самый верх сразу подниматься, а потом спускаться вниз, потому что любому дураку ясно: хочешь спрятаться — забирайся повыше. Это звучало разумно. Пошли наверх, но только успели пройти один пролет, как я, глянув назад, между периллами уловил какое-то движение. Где-то в районе седьмого-восьмого этажей.
Парни заловили Смурфика в одной из квартир на четвертом этаже. Он был весь дрожащий и перепуганный. В тонкой болоньевой черной куртке с блестящей застёжкой и синих, забрызганных грязью джинсах. Руки у него были костлявые и бледные. Волосы светло-русые, жидкие, отросшие ниже ушей. Нос курносый, а щёки впалые. Тогда, в темноте веранды, толком разглядеть его не получилось, а теперь он произвел на меня ещё более жалкое впечатление.
— Курить есть?
Лёха достал сигарету и дал ему прикурить.
— Короче, — Трифонов дождался, пока он не сделает пару затяжек. — Дело такое, двум девчонкам нужно перекантоваться. Пусть они тут с тобой поживут. Идем, покажешь, как устроился, — сказал Тифон.
Смурф жил на двадцать четвертом. После ледяной промозглости подъезда в ней оказалось даже жарко. Окна были плотно закрыты картонками, поэтому до того, как Смурф зажег свет во всех комнатах, стояла непроглядная темень.
На полу была устроена лежанка-кровать. Квадратный настил из досок, точно помост, а сверху груда матрасов и одеял. Из-под подушки торчал уголок планшета. Возле окна обогреватель и табуретка с электрическим чайником, под ней стаканчики Ролтона, пустая коробка от торта и консервы. В другом углу — огромная куча непонятного шмотья. С потолка на длиннющем проводе свисала лампочка.
— А у тебя ничего так, — одобрил Лёха, присаживаясь на матрасы.
— А электричество откуда? — Тифон покачал лампочку.
— Ну, так я же договорился. Сторожам плачу за него.
— А как моешься? — поинтересовалась Зоя.
Смурф посмотрел так, словно не понял о чем речь.
— Ну, хоть морду иногда протираешь? — хмыкнул Тифон.
— Там бочка с водой есть. Я экономлю, но при желании можно и ванну налить. Сантехника же нулёвая.
— Короче, — сказал Тифон, — девчонок нужно приютить. Понял?
— Тогда придется заплатить, — негромко произнес Смурф, пряча глаза.
— У них денег нет.
— Так у меня ведь тоже нет. Я нищий. Бомж. А они и греться тут будут, и свет включать.
— Короче, уговоров и оплат никаких не будет, — сказал Трифонов. — Даю тебе один день найти им матрасы и одеяла. Нормальные. Не вонючие. Плитка электрическая есть?
— Ну, ты чего, Тиф? — заныл Смурф жалким голосом. — Ты же нормальный. Ты же человек. Сам мне денег давал, и ножик швейцарский подарил. Ты же понимаешь, если бы у меня хоть что-то было, то не жалко, а сейчас я сам не знаю, как до конца месяца расплачусь.
— Кончай придуриваться.
Трифонов достал из-за пазухи пакет и помахал перед Смурфом.
Глаза того округлились и стали совершенно безумными, как у Горлума при виде Кольца Всевластия.
— Отдай быстро! — Смурф моментально вскочил на ноги, и гримаса злости исказила его прежде убогое и несчастное лицо. — Ты знаешь, сколько это стоит?
— А говорил, денег нет.
— Это не моё. Это на реализацию. Потом.
— Да знаю я, весь район говорит, что ты ТТ кинул.
— ТТ знает? — ужаснулся Смурф и ещё больше побледнел. — Теперь он точно убьет меня. Отдай, пожалуйста, пакет.
— В общем, так, — Трифонов вытащил из большого пакета несколько маленьких прозрачных пакетиков, набитых белыми с большой буквой М таблетками, и кинул Смурфу.
— Остальное потом. Когда девчонки съезжать будут. И не вздумай в полицию стукануть.