Глава 6
Дружба в детстве - это связь, которая проникает в самое сердце
и делает наши жизни более светлыми и счастливыми.
Мы сидим напротив друг друга, и между нашими взглядами проскакивают искры ненависти. Я дольше, чем следует, жую салат и с трудом проглатываю его, боясь подавиться. Пространство трещит от напряжения. Отец, не отрывая презрительного взгляда, нарезает мясо на мелкие кусочки. Я нервно сглатываю, от мысли, что на месте отбивной он представляет меня.
Мама присаживается рядом со мной и, положив руку на моё колено, сжимает его, словно подбадривая.
- Работаешь?
Обида сковывает меня своими тисками. Ведь это первое слово, адресованное мне отцом, спустя четыре года. Оно летит в меня, как холодное оружие, обжигая ядом презрения.
- Да, - вру я.
- Кем?
Можно подумать, что мама не рассказывала ему. Он делает это намеренно, чтобы унизить меня. Я расправляю плечи и, вздёрнув подбородок, произношу:
- Барменом.
- Это те, кто подают напитки и слушают пьяные душеизлияния? – он высокомерно наклоняет голову вправо и пристальнее всматривается в моё лицо. Всем своим видом показывает, что не понимает, в какой момент я достигла такого дна.
- Не только. Для начала напиток нужно приготовить, а это намного сложнее, чем, может показаться на первый взгляд.
- Ясно, - усмехается он, и я понимаю, что за годы моего отсутствия отец ни капельки не изменился. Для него по-прежнему обслуживающий персонал остаётся низшим сортом. Но ведь это всего лишь обычные люди со своими жизнями, со своим выбором. Если бы все были учёными и руководителями то, кто бы обеспечивал нас едой и другими не менее важными вещами. Среди барменов и официанток есть множество отличных ребят. Неважно, кем человек работает, если он любит свою работу.
- Не переживай, я долго у вас не задержусь, при первой же возможности съеду.
- Спасибо, я сыт, - отец с шумом отодвигает стул, и резко встав на ноги, покидает кухню.
Я поднимаю взгляд на потолок, стараясь не дать пролиться непрошеным слезам.
- Всё хорошо, милая, просто отец устал после работы, - мама гладит меня по волосам.
Я сдерживаю себя, чтобы не наговорить ей лишнего. Она снова оправдывает его ужасный характер, тем, что он устал и много работает. Как же она не понимает, что дело не в его усталости? Дело в том, что он чёртов эгоист. Но мама, словно слепа и глуха, она полностью зависит от него. Ведь после моего рождения она так и не вернулась на работу, став домохозяйкой.
- Спасибо, я тоже пойду, - я сбегаю в свою комнату, чтобы не сорваться на маме. Ведь она этого не заслужила.
***
Следующие дни я провожу в поисках работы. Вру маме, что ищу квартиру, а сама обхожу самые популярные бары и кафе в своём городе, но, как назло, везде получаю отказ.
- Осенью и зимой текучка меньше, чем весной и летом. Люди словно замирают, подстраиваясь под природу, и держатся за свои места, - делится со мной приятная девушка-администратор фешенебельного кафе.
Меня этот факт удручает, но я продолжаю мило улыбаться ей. Оставляю своё резюме и заручаюсь обещанием того, что мне позвонят, если что-то появится.
Выхожу на улицу и в отвратительном настроении возвращаюсь домой.
К своему завершению подходит четвёртый день моего проживания в родительском доме, а я так и не сдвинулась с мёртвой точки. Чувствую, как в воздухе зависают невысказанные вопросы родителей. Ведь я ни разу за это время не уходила на работу.
Пятница, семь часов вечера, сейчас бы я была в клубе, если бы не один кретин, разрушивший мою устоявшуюся жизнь.
Тяжело вздыхаю и начинаю одеваться. Натягиваю на себя джинсы, белое худи с чёрной надписью «Истеричка». Собираю в рюкзак всё самое необходимое, беру телефон и иду в прихожую.
- Мам, я на работу, - кричу я, накидываю на себя чёрную кожаную куртку.
Она появляется из кухни и с беспокойством в глазах спрашивает:
- Во сколько вернёшься?
- Утром, - застёгиваю молнию на чёрных берцах.
- А шапку?
- Плюсовая температура и у меня капюшон, - закидываю рюкзак на плечо.
- Ты уже такая взрослая, - мама нервно сжимает в руках кухонное полотенце, и я вдруг понимаю, что она с трудом сдерживает слёзы. Смотрит печальными глазами, словно провожает меня не на работу, а на другой конец света.
- Ну мам, не переживай, всё же хорошо, - произношу я и трусливо сбегаю из дома.
Спускаюсь на улицу и сливаюсь с осенней мглой вечера. На душе паршиво, чувствую себя грязной от собственной лжи. Неужели нельзя рассказать маме правду? Понимаю, что не могу доставить отцу такое удовольствие. Он с радостью раздавит меня своим злорадством.
Звоню Регине, но она на работе. Пытаюсь договориться о встрече с другими ребятами, но все они оказываются заняты.
Бреду по улице в полном отчаянии, не зная, где и с кем провести эту ночь. Прохладный ветер треплет мои волосы, и я натягиваю капюшон на голову.
Хочется поскорее покинуть свой район, но вопреки этому желанию я иду к дому бывшего друга. Словно кто-то невидимый направляет меня.
Когда-то давно мы были соседями. Он жил со мной на одной площадке, пока не переехал в новый дом. Наши мамы неплохо общались, и это поспособствовало укреплению детской дружбы. Я помню, как мы играли с ним в недостроенном доме, воображая себя тайными агентами. Мы проникали туда вечером, через дыру в заборе и считали себя невероятно отважными. Пока однажды нас не заметили взрослые. Наш лаз заделали, но мы не отчаялись, у нас в запасе было много игр. Нам никогда не было скучно, и я наивно полагала, что так будет всегда.
А потом достроили этот треклятый дом. Красивый, одиннадцатиэтажный. Он гордо возвысился над близстоящими панельными пятиэтажками.
Туда заехало много новых жильцов, и тихий район изменился.
Это стало началом конца нашей дружбы.
Его мама познакомилась с мужчиной из нового дома, и вскоре они сдали свою квартиру, а сами переехали к нему. Там он завёл новых друзей.
Интересно, если бы они остались, то он бы не изменился? Или дело не в этом, а в том, что он сам по себе был гнилым человеком.
Ноги сами несут меня к месту, где со мной произошло одно из главных разочарований детства. Раньше тут стояли деревянные кладовки, но теперь вместо них заложен фундамент. Местность выглядит по-другому. Но это не спасает, я переношусь в свои четырнадцать, и перед глазами оживает картина, от которой стынет кровь в венах.
Тяжело дышу, пульс учащается, я разворачиваюсь и бегу прочь, словно пытаясь скрыться от обрушившихся на меня воспоминаний.
Становится прохладнее, я выхожу на центральную улицу и бреду по аллее вдоль фонарей. Достаю телефон и листаю список своих контактов. Ищу, кому ещё можно позвонить, чтобы не проводить эту ночь на улице. Взгляд останавливается. Я сомневаюсь лишь долю секунды, а потом нажимаю кнопку вызова. Он сразу же отвечает, не давая передумать. Я набираю в лёгкие воздух и произношу:
- Привет, а домашние кексы ещё в силе?