Глава 11.
Поезд снова вез Лису в Лондон. Она не была здесь с тех пор, как ушла от Чонгука на следующий день после той ужасной ночи.
Что-то мучило её, и с каждой минутой становилось всё сильнее. Лиса вцепилась руками в подлокотники. Страх сковал её тело. И ещё что-то. То, чего она никогда не испытывала раньше.
Офис, в который она вошла, ничуть не изменился. Всё тот же зелёный ковёр и такие же шторы. Те же обои и картины на стенах. Те же цветы в вазах, только теперь свежие. И вся та же фигура за столом. Лиса почувствовала, как бешено забилось её сердце. Боже, зачем она только приехала? Она не должна была. Не должна была приезжать.
Словно сквозь пелену Лиса наблюдала, как он встал. Его движения были резкими и угловатыми, но больше всего Лису поразило его лицо. Серое, словно высохшее, как будто он не ел и не спал много дней.
Но, несмотря на его жуткий вид, Лиса обрушилась на него, словно шторм. Слова сами слетали с её губ:
– Зачем ты это сделал? Почему ты так со мной поступил? Теперь уже не важно! Ты спасаешь таких девушек, как Софи, а потом так ведёшь себя со мной! Почему, Чонгук? За что?
Чонгук замер. Его лицо, кажется, стало ещё мрачнее, чем раньше.
– Я пытался объяснить тебе. Я думал… я считал, что ты такая же, как твой отец.
Лиса почувствовала, как пересохло в горле.
– Ты не имел права узнавать это таким способом!
– Знаю. Я понял это в тот момент, когда… – он замолчал. Было видно, что он из последних сил подбирает слова. – Когда осознал, что… было мотивом… твоего поведения. Я был разбит, Лиса, когда узнал правду… – Чонгук не в силах был продолжать. Казалось, он постарел лет на двадцать. – Я совершенно разбит. Опустошён. Я ненавижу себя…
Его голос дрогнул, и неожиданно Лиса почувствовала что-то совершенно невероятное. Невозможное по отношению к Чонгуку.
Он был монстром. Монстром, который шантажом завладел её телом, грубо и бесстыдно, считая, что она не заслуживает ничего лучше. Так почему же, стоя здесь и глядя на его измученное лицо, Лиса чувствует к нему жалость?
Это безумие. Я не могу его жалеть.
Чонгук снова заговорил. Заговорил так, будто заставлял себя произносить слово за словом:
– Я стоял и смотрел на твоего брата, на других детей… И тогда я понял, что натворил. Осознал, что превратился в человека, подобного тому, которого стремился уничтожить всю свою жизнь. Я стал одним из таких же ублюдков. Я и сейчас один из них.
Чонгук посмотрел на Лису. Его взгляд показался ей таким далеким. Как будто его душа затерялась в вечности.
– Я стал таким же, как твой отец. Как человек, – Чонгук шумно вдохнул воздух, – мужчина, которого я с такой маниакальной жестокостью преследовал.
– Но почему? – прошептала Лиса. – Что он тебе сделал?
Чонгук заглянул в глаза девушки. Он видел её, но смотрел как будто сквозь неё.
– Когда я был ещё ребёнком, мои родители погибли во время землетрясения, – начал он. – У меня не осталось никого. Только… – Чонгук помедлил. – Только сестра. Илеана. Она воспитывала меня. Она – единственное, что у меня осталось. А потом, когда мне было десять лет, она уехала. Нашла работу. Обещанные деньги позволяли ей оплачивать моё обучение. Я учился в очень хорошей школе. Не многие могли позволить себе такое в Далации. Там преподавали монахи, и школа считалась самой лучшей в городе. Илеана, как и родители, знала, что если я закончу эту школу, то смогу избежать судьбы большинства мальчишек из нашей деревни. У меня появится шанс поступить в университет, получить профессию и зажить лучшей жизнью. Но родители умерли, и у нас не осталось денег. В городе стало опасно. И из-за землетрясений, и из-за политической нестабильности в стране. У нас не было другой надежды выбраться оттуда. Только Илеана могла платить за моё обучение. И только в том случае, если бы уехала работать за границу. – Чонгук снова остановился.
Лиса стояла, не смея пошевелиться. Она как зачарованная смотрела на него. А он не спускал с неё глаз.
– Должен ли я рассказывать тебе, что это была за работа? Ты говорила с Софи. То же самое произошло и с Илеаной. Знала ли она о том, что её ждёт? Мне об этом неизвестно. Но я думаю, что знала. В её глазах стояла неподдельная печаль, когда она прощалась со мной. А это была печаль не только от разлуки со мной. Она сознательно пошла на этот шаг, чтобы обеспечить мне достойное будущее. Вот почему… – Чонгук замолчал. Он едва не плакал. – В тот день, когда ты сказала мне «иди и увидишь сам»… О боже, Лиса… когда я посмотрел на этих детей, на инвалидных колясках… увидел твоего брата… Ты, как Илеана, пожертвовала собой ради брата, а я… – он сглотнул. – Я сравнялся с твоим отцом. И с сотнями, тысячами таких же мужчин…– Где Илеана, Чонгук? Что с ней сейчас?
Он молчал. Лиса знала, что сейчас прозвучит финальный аккорд. И он не заставил себя ждать.
– Джилс Манобан убил её. У него была вечеринка для важных гостей. Естественно, были приглашены девушки. Илеана находилась среди них. Джилс был всем доволен, но тут одна девушка не захотела исполнить его прихоть. И он ударил её, а потом так избил, что она от побоев умерла.
– Мой отец убил твою сестру? – в ужасе прошептала Лиса.
Она слышала голос Чонгука, но теперь он звучал как будто издалека. Весь ужас произошедшего дошёл до девушки. Холодная дрожь прошла по всему телу.
– Долгое время я пытался раскрыть правду её смерти. Твой отец богат и влиятелен. Сам министр финансов прикрывал его. А Илеана была никем, одной из многих. Шлюха. Кто будет искать её? Никто. Но у Илли были подруги, которые видели, как она умерла. Годы спустя мне удалось найти их и выяснить, что произошло тогда на вечеринке. Я знал, что они не осмелятся свидетельствовать против такого влиятельного человека, как твой отец. Да и кто бы им поверил? И тогда я решил взять меч правосудия в свои руки. – Снова возникла пауза. – Но мне не пришлось убивать Джилса Манобана. За меня это сделали другие. Твой отец погиб ужасной смертью. Его постигла участь моей сестры. Его забили до смерти. По заслугам. Отец получил по заслугам. За все свои преступления, которых было так много. И худшее из них – убийство… Убийство…
Лиса почувствовала, что слабеет. Перед глазами всё поплыло, колени подкосились.
А потом её подхватили руки. Сильные мужские руки. И усадили в кресло. Она пришла в себя, и Чонгук тут же отошёл от неё, как ошпаренный.
– О боже, Лиса, прости. Прости меня. Я не должен был рассказывать тебе всё это. Никогда!
– Нет… нет…
Медленно она подняла голову и посмотрела на Чонгука. Он стоял напротив окна. Тёмная фигура, заслоняющая свет.
– Как ты, должно быть, ненавидишь меня, – прошептала девушка. – За то, что я его дочь.
– Ненавижу тебя?
– Разве это не так? – спросила она, вставая.
Ей больше нечего тут делать. Она сделала шаг и снова пошатнулась. И опять комната закружилась перед нею.
– Лиса! – Чонгук снова не дал ей упасть. И снова резко отстранился.
– Ты поступил так со мной, чтобы наказать меня. Теперь я всё понимаю.
Чонгук склонил голову.
– А теперь я сам наказан. Ты презираешь меня. Я и сам себя презираю. За то, каким стал. Таким же, как твой отец.
– Не говори так! – остановила его Лиса.
– Нет. Я не заслуживаю твоего прощения, Лиса. Не оправдывай меня в том, что я сделал с тобой. Я этого не заслуживаю.
Лиса смотрела ему прямо в глаза. Он пытался отвести взгляд, но она не давала ему такой возможности.
– Но ты можешь простить себя. Отпусти всё. Освободи свою душу, Чонгук. Ты хороший человек. И ты тоже многое пережил. Прости себя…
Лиса не сводила с него глаз.
– Прости за единственное преступление, которое ты совершил. – Только теперь Лиса ощутила себя абсолютно свободной. – Чонгук, – продолжала она, – египтяне верят, что в конце жизни их души будут взвешены на весах и судить их будут по делам. И я говорю тебе, что твоя душа вознеслась бы к небесам! Подумай обо всём хорошем, что ты сделал… что ты делаешь до сих пор. Вспомни о девушках, которых ты спас. Ты осудил убийцу, монстра, который отнял у тебя сестру, который бил мою мать и унижал собственного сына. Без этого мой отец, возможно, всё ещё был бы жив и безнаказанно продолжал бы совершать свои злодеяния. Его нужно было остановить, и ты остановил. Да, я оправдываю тебя, полностью. А сейчас… ты должен простить сам себя.
Лиса подошла к нему.
– Чонгук, выслушай меня. Наши жизни были отравлены моим отцом. Но мы не можем позволить ему победить. Софи сказала мне, что мы должны бороться. Она права. Мы должны биться за свою жизнь. Это самый ценный дар, ниспосланный нам свыше. Мы не можем сдаться. Так давай бороться, Чонгук. Вместе. Вместе мы сможем победить.
Лиса провела ладонью по его щеке. Но ни один мускул не дрогнул на его лице. И только глаза горели странным огнём.
– Мы справимся, Чонгук. Мы сможем бороться и выиграть. И мы будем бороться. Вот так… – она взяла его лицо в свои ладони. – Вот так… – Лиса коснулась губами его губ.
Девушка отстранилась, но только чтобы заглянуть в его глаза.
– У нас был один миг, Чонгук. Всего один миг, когда мы оба были чисты друг перед другом. Мы видели наши истинные лица. В ту ночь, когда стояли в саду, у моря. Там, в лунном свете, мы видели себя такими, какие мы на самом деле есть. А потом мы вдруг оба подумали, что это была иллюзия, греза, мираж. Но иллюзия оказалась правдой. Фантазия была реальностью.
– О боже, Лиса, поверь, именно её я так стремился найти. Женщину, за которой последовал без тени сомнений. Женщину с губами слаще мёда и глазами, в которых хотелось утонуть. Женщину… которую я полюбил.
– Но эта женщина реальна. Я перед тобой… Господи, Чонгук, ты полюбил меня настоящую.
Так будь же и ты моей реальностью. Будь тем, кого я полюбила. Будь им, Чонгук! Потому что ты нужен мне… – слёзы хлынули из её прекрасных глаз, и он тут же заключил её в свои объятия.
– Лиса, о боже, Лиса!
Он заговорил на совершенно непонятном языке, но для Лисы это уже было не важно. Она знала, о чём он говорит, прижимая её к груди. А потом он взял её лицо в свои ладони и заглянул в её глаза:
– Моя прекрасная грёза. Моя любовь. Ты подарила мне лучший подарок, который я когда-либо получал. Свою любовь…
– Я вознаграждена тем же, – счастливо улыбнулась Лиса. – Я вижу это в твоих глазах!
– А твои глаза… – Чонгук нежно поцеловал её в губы, – больше не узнают, что такое слёзы. Потому что я сделаю для этого всё. Всю свою жизнь, каждый свой день я буду любить тебя, родная.
– Каждый наш день. Но слёзы будут литься из моих глаз, Чонгук. Слишком долго я не могла плакать, не позволяла чувствам выйти наружу. Но ты будешь счастлив, я обещаю. Поверь, теперь это будут только слёзы радости.