Проклятый карнавал

Эми хотелось бежать как можно скорее.

Её сердце бешено стучало в груди, отбивая ритм чечётки, лоб порылся холодным потом, душа вся сдалась от страха. С каждой секундой она всё больше теряла своё привычное самообладание, всё больше себя не узнавала — вместо вечно холодной и равнодушной девушки она за несколько часов превратилась в нервно-впечатлителтную беспокойную трусиху, которую пугали тем, что вообще не должно было существовать. Пугали тем, что видела только Эмия. Эти тела, которые она находила то в туалете бара, то на аттракционах, и которых никто не замечал кроме неё. «Может, я сумасшедшая? Может, все мои внутренние изменения произошли из-за галлюцинаций и этого чёртового карнавала?», — мучилась вопросами Роккель, осознавая, что раньше никогда столько много не задавалась вопросами. Особенно на такую тему. Но человеку свойственно меняться, как бы он этого не хотел. Такова его природа — не хотеть того, что, возможно, сделает его лучше.

Или ещё хуже.

— Представьтесь, пожалуйста, мои милые куклы! — восхищённо воскликнул Лука, тихо захихикав и наблюдая своими ядовито-зелёными глазами за зретилями.

Но не успел раскрыть хоть кто-то первый из этой странной троицы, состоящей из бледных лиц и стеклянных глаз, словно у настоящих кукол, людей, как кто-то из толпы громко выкрикнул:

— Там моя жена!

— Ваша жена, Джон Фабер? — невинный взгляд Луки уставился на поднявшегося со своего места полного мужчину, который удивился от того, что клоун знал его имя. — А Вы в этом уверены?

— Так и есть, это моя жена, — кивнул мужчина по имени Джон Фабер. — Сегодня я потерял её из виду, когда мы были в баре. И я так и не нашёл её.

«В баре... — пронеслось в голове Эми, когда она с ужасом вспомнила, что именно эту темноволосую женщину с вырезанным сердцем она видела сегодня в кабине туалета в баре. — Или не видела? Ведь откуда мне знать, что это была правда... Тем более что когда я открыла во второй раз дверцу, там уже никого не было?».

— О, теперь всё ясно, — безумным смехом разразился Лука и, подойдя к якобы жене Джона Фабера, положил ей руку на тонкое пластмассовое плечо. — Хотите я расскажу вам историю? Историю о том, как, казалось бы, безобидная куколка приносила людям обиды. И знаете чем, о преданный её муж? Своей непреданностью. Да-да, именно так. Менять мужчин и изменять своему мужу — такова была её истинная жизнь. Это была настоящая красивая женщина, внутри которой никогда не было красиво. Если честно, то внутри неё вообще ничего не было. Прямо как у куклы. Ни души, ни сердца, ничего. Одна только пустота. П-у-с-т-о-т-а.

Джон Фабер весь побледнел. Он в ужасе сел на своё место и так и сидел в оцепенении, невидящим взором смотря вперёд, на свою жену. Казалось бы, он и сам превратился в куклу, которая никак не могла продвигаться, чтобы избавиться от боли. Но была ли эта боль истинной?

Лука, чтобы завершить представление с этой семейной драмой, достал неизвестно откуда нож и резко вонзил её в женщину-куклу. Публика в страхе затихла и задержала дыхание, пристав со своих мест, чтобы было лучше видно. Но только Эмия Роккель сидела так, словно приросла к спинке своего кресла.

Секунда — и клоун вытащил совершенно чистый нож из спины женщины. Та, так и не изменив своей безумной улыбки, по-волшебству рассыпалась в пепел. Помещение оглушили восхищённые аплодисменты публики, которой только и подавай, так это спецефичные номера, с помощью которых можно было пощекотать себе нервы.

— А что здесь тогда делают мой муж и любовник? — вдруг раздался на весь шатёр звонкий голос женщины лет тридцати с короткой стрижкой покрашенных волос и привлекательной фигурой.

— О, а вы, Лилиан Фос, даже не побоялись сказать о том, что у вас был любовник? — усмехнулся Лука, нарисованные красные губы которого растянулись на белом лице в кровожадной улыбке.

— Да, — гордо согласилась женщина. — И от этого внутри меня нет никакой пустоты. Я переживаю, значит, у меня есть сердце, я пытаюсь всем сделать хорошо, значит, у меня есть душа. Я знаю, что поступаю плохо по отношению к своему мужу, но что поделать? — она пожала плечами. — Любовь приходит и уходит. С кем не бывает.

— С проклятыми, — с какой-то злостью вдруг ответил клоун, но тут же взял себя в руки. — Да, такое часто случается. Особенно с людьми. Им это свойственно — беспреданность, безнравие, безответственность за свою жизнь, свои поступки, чувства, мысли, любовь.

— Но это не ответ на мой вопрос, — заметила Лилиан Фос, грозно сверкнув взглядом. — Я тоже сегодня потеряла из виду сначала мужа, когда стояла в очереди на колесо обозрения, а затем и любовника, когда садилась в кабинку американских горок. Вам не кажется это подозрительным?

«Колесо обозрения и американские горки...», — с замиранием сердца подумала Эми, вспоминая, как оживший окровавленный мертвец тянулчя к ней отрубленной рукой, желая задушить. А сейчас он стоял на сцене с целыми конечностями, чистый и совершенно безобидный. Если не считать безумной улыбке на губах. И того, что он являлся далеко не куклой...

Но а кем же тогда? И что здесь на самом деле происходило?

— Ни в коем случае, о мадам, которая заявляет, что у неё есть сердце и душа, — Лука хихикнул. — Я пригласил этих двух очаровательных кукол, совершенно не зная, что они Ваши муж и любовник. Но я знаю их сказку. Хотите расскажу? Они были давними друзьями, ставшими врагами, когда влюбились в одну и ту же женщину. Один из них женился на ней и был счастлив. Второй же желал мести и стал тайным любовником жены своего бывшего друга. Месть и ненависть кипела в каждом из них, как и в каждой людской душе, только в разной степени. Один хотел убить другого. И что же получилось? Лилиан Фос убила их обоих в этот великолепный день.

Двое оставшихся кукол вдруг направили друг на друга неизвестно откуда взявшиеся ножи. Их лица ничего не выражали, когда острия ножей были в миллиметрах от груди. Публика замерла, с диким интересом смотря на мужчин-кукол. Мгновение — и они одновременно вонзили друг другу в сердце нож. И через секунду от них осталась лишь горстка пепла.

Зрители ликовали. Они безудержно аплодидировали не смотря на то, что Лилиан Фос рыдала навзрыд, что Эмия Роккель сидела в кресле и с сильной сжимала ткань платья, слушая, как аплодисменты не только всех людей, но и её друзей вонзились в уши раскалёнными спицами. Шок, ужас, страх и восхищение смешались в её вечно холодной душе, превращая лёд в кипящую воду.

— Спасибо, дамы и господа, спасибо! — Лука с широкой улыбкой на губах поклонился, когда публика наконец затихла. — Это представление было устроено в честь проклятых, в честь тех, кто никогда не был похож на жалких людей, кто был выше их, выше самих богов!

Зрители, как обезумевшие, снова зааплодидировали, засвистели, кинули на сцену несколько цветов.

— А теперь, — продолжил парень, когда публика вновь утихла. — Нет ли у кого ещё оной куклы? Маленькой или большой без разницы. Ну же, ищите по всем карманам, найдите куклу! — толпа зашевелилась, возбуждённо лазая по карманам в поисках хоть чего-нибудь подходящего. — Неужели? Неужели ни у кого ничего нет?

— У тебя нет, Хейз? — тихо спросил Трарэн.

— Да откуда у меня она могла взяться?! — с разочарованием воскликнула девушка.

— А у тебя, Эми? — нежный взгляд парня остановился на побледневшем лице подруги.

Но не успела та раскрыть рот и холодным голосом ответить, как со сцены донесса радостный голос Луки:

— А я знаю у кого есть! У Эмии Роккель, верно?

Та, на мгновение остановив дыхание и чувствуя, как спина обливалась холодным потом от ужаса, медленно раскрыла ладонь правой руки, не менее медленно осознавая, что в ней что-то было. И так оно и оказалось. На ладони девушки лежала маленькая кукла.

Та самая кукла, которую пятнадцать лет назад Лука Конелли сказал ей никогда не терять.