Глава 7
Тэхен
— Потанцуй со мной, — шепчет она, ее глаза наполнены чем-то таким, от чего мне вдруг становится труднее дышать, сердце бьется быстрее, сильнее. — Я бросаю тебе вызов, Тэхен. Потанцуй со мной.
Я ухмыляюсь, сбрасываю рубашку и тянусь за телефоном. Глаза Дженни расширяются, когда начинает играть музыка, и она улыбается, когда я протягиваю ей руку. То, как она не может отвести взгляд от моего обнаженного торса, заставляет меня чувствовать себя чертовым королем мира, и на этот раз я отбрасываю свою привычную потребность в контроле, поддаваясь спонтанности. Впервые за много лет я позволяю себе просто пустить ночь на самотек, не следуя заранее продуманному плану.
Я наблюдал за ней весь вечер и не заметил ни тени фальши. Ее восхищает не роскошь моего пентхауса, а вид из окна и мои мышцы — и, черт, если это не дает мне надежду. Если она действительно та, за кого себя выдает, то это как будто мой самый сокровенный сон воплотился в реальность.
Дженни скользит ладонью вверх по моей груди и обхватывает шею, а я притягиваю ее ближе, подстраиваясь под ритм ее движений. Я приподнимаю бровь, впечатленный ее шагами, и она смеется.
— Ты знаешь, как танцевать фокстрот?
Она мило склоняет голову набок, на ее лице появляется смущенная улыбка.
— Это из-за моих родителей, — признается она. — Это их танец, и когда я была маленькой, папа провел бесчисленные дни, учась терпеть, как я наступаю ему на ноги.
Мое сердце бьется быстрее, когда мы кружимся по гостиной, наши движения слажены, синхронны, но... неправильны. Мы не держим нужную осанку, не соблюдаем традиционное положение рук, но черт возьми, наш танец получается куда более личным, более интимным.
— Надо будет поблагодарить твоего отца за его благородную жертву, — усмехаюсь я, хотя внутри что-то неприятно сжимается.
У меня был только дед, и я всегда буду благодарен ему за это, но... я бы отдал все, чтобы иметь хоть какие-то воспоминания о своих родителях. Танцевали бы они так же, как родители Дженни? Я хочу в это верить.
Дженни снова чуть наклоняет голову — я уже выучил этот жест. Он означает, что она не воспринимает меня всерьез, думает, что я просто флиртую. Если бы она только знала, что я говорю абсолютно искренне...
Мы поворачиваемся, и ее волосы взлетают, отражая лунный свет, пробивающийся сквозь панорамные окна. И когда она поднимает на меня глаза... черт. Этот взгляд — он не может быть настоящим, он слишком чертовски прекрасен.
— Ты потрясающая, Дженни. У меня от тебя просто сносит крышу.
Слова слетают с губ прежде, чем я успеваю их осознать. Мне нужно было их сказать, плевать на последствия. Каждая минута, проведенная с ней, все сильнее рушит мою защиту. Я должен был разгадать ее, чтобы оставаться на десять шагов впереди, но вместо этого она заставляет меня кружиться вокруг нее с улыбкой на лице.
Дженни краснеет и сбивается с шага. Я улыбаюсь и притягиваю ее ближе, останавливая нас в центре комнаты. Мне неуютно от того, что я чувствую себя таким уязвимым. С каждой секундой я все больше сомневаюсь. Что будет, когда она поймет, что наша встреча не была случайностью? Когда она вспомнит, как поднимала бокал за честность?
Я осторожно беру ее лицо в ладони, заставляя посмотреть на меня. Господи, пусть на этот раз моя интуиция не подведет. Пусть это будет настоящим. Не хочу, чтобы этот момент стал очередной ошибкой, еще одним случаем, когда спонтанность оборачивается катастрофой.
Дженни нервно сглатывает, ее взгляд скользит по моему лицу, изучая меня, пытаясь понять, правда ли я искренен. Она задерживает глаза на моих губах, ее тело подается ближе.
Я провожу большим пальцем по уголку ее губ, и она зажмуривается.
— Можно я поцелую тебя, Дженни?
Мой голос едва слышен, в нем больше мольбы, чем мне хотелось бы признать. Я не помню, когда в последний раз так хотел чего-то. Я не должен этого делать, не должен поддаваться моменту, химии между нами... но, черт, я просто безумно хочу ее.
Она смотрит на меня исподлобья, ее дыхание сбивается, когда она едва заметно кивает.
— Я бросаю тебе вызов, — шепчет моя будущая жена.
Я крепче сжимаю ее, мои губы касаются ее губ, раз, два, осторожно. Блять. Она на вкус как мед — мой любимый. Я стону, отстраняясь на долю секунды, только чтобы мои губы снова жестко обрушились на ее. Она отвечает взаимностью, ее рука запускается в мои волосы, когда она целует меня в ответ.
Дженни стонет, когда я раздвигаю ее губы, мой язык дразнит ее, когда я углубляю наш поцелуй. Она поднимается на цыпочки, и желание охватывает меня быстро и сильно, когда она прижимается телом к моему. Мои руки скользят по ее талии, выдавая мою потребность, и еще один стон срывается с ее губ, когда она чувствует, насколько тверд мой член прижатый к ней.
Моя рука опускается ниже по ее спине, нетерпеливо исследуя, требуя большего. Черт, ее изгибы идеально мягкие, и мне хочется, чтобы между нами не было этой чертовой ткани. Дженни резко вздыхает, когда я хватаю ее за бедра и поднимаю на руки. Ее ноги тут же обвивают меня, платье задирается, и я прижимаю ее к стеклу. Мы оба стонем, когда мой член оказывается между ее бедрами, а медленное трение сводит меня с ума, даже сквозь слои одежды, что все еще разделяют нас.
Я прижимаю лоб к ее лбу, пытаясь заставить себя взять ситуацию под контроль. Мои легкие жадно вдыхают воздух, но я заставляю себя немного отстраниться, чтобы заглянуть ей в глаза. В этом взгляде я тону. Чувство полной потери контроля накрывает меня мощной волной.
— Ты сводишь меня с ума, Джен, — выдыхаю я. — Клянусь, когда я предложил тебе уйти со мной, я не это имел в виду. Не хочу, чтобы ты думала, будто мне от тебя нужно только одно... Но, черт, детка, я не могу оторваться от тебя.
Она прикасается к моему лицу, заглядывает в мои глаза, ее взгляд ищет, сомневается... но верит.
— Может, я иду на глупый риск, но я верю тебе, — шепчет она, проводя большим пальцем по моим губам. Ее дыхание сбивается, когда она добавляет: — Ты делаешь со мной то же самое. Я забываю обо всем ради одного поцелуя.
То, как она на меня смотрит, делает отказ невозможным, но каким-то чудом я все-таки ставлю ее обратно на пол. Все уже слишком запуталось из-за того, что я соврал ей на старте, и если мы зайдем дальше, пути назад точно не будет. Я хотел лишь понять, кто она, но каждая минута рядом с ней сплетает новые цепи, которые я уже не уверен, что хочу разрывать.
Я протягиваю ей руку, и она берет ее, переплетая наши пальцы. Мы возвращаемся на кухню, где нас ждет вино.
— Кажется, моя очередь, — говорит Дженни, сжимая мою ладонь.
Я усмехаюсь, глядя на ее лукавое выражение лица.
— Правда, моя маленькая фея. В этот раз я выбираю правду.
Она берет свой бокал и, откинувшись на столешницу, позволяет взгляду неторопливо скользить по моей обнаженной груди.
— Буду милосердна, — хрипло произносит она. — Назови свой любимый цвет.
Ее глаза опускаются к моей пояснице, задерживаются на очертаниях мышц, ее щеки пылают, а растрепанные волосы лишь добавляют ей какого-то безумного, опасного очарования. Она чертовски сексуальна, и я невольно представляю, как она будет выглядеть в моей постели.
— Желтый.
Ее глаза тут же встречаются с моими, в них вспыхивает искреннее удивление. Она так открыто выражает свои эмоции, и мне нравится видеть их, читать их. С каждым мгновением мои сомнения тают.
— Нет! И мой тоже!
Я усмехаюсь, откидывая прядь волос с ее лица.
— Кажется, мы идеально подходим друг другу, — говорю я, легко, шутливо. Но в глубине души звучит тревожный сигнал: чем дальше, тем больше ложь переплетается с правдой, и все, что я делаю рядом с ней, идет вразрез с моими привычками.
— Теперь твоя очередь, Райя. Правда или вызов?
Она делает глоток вина, не отводя глаз.
— Правда.
В этом взгляде есть что-то слишком интимное. Она хочет меня разгадать, и, черт возьми, я позволяю ей это. Позволяю то, чего не позволял никому. Я просто надеюсь, что не пожалею об этом.
— Скажи мне, моя сладкая маленькая фея, кем ты мечтала стать в детстве?
Она улыбается, но в ее взгляде мелькает тень ностальгии.
— Моя семья тоже владеет автомобильной компанией, и я всегда знала, что пойду по стопам отца. День, когда я это решила, я помню до сих пор.
Мое сердце пропускает удар, когда она улыбается, ее взгляд переполнен нежностью.
— Мне только что сказали, что я не смогу водить машины, которые помогала папе собирать, пока мне не исполнится шестнадцать. В шесть лет это казалось вечностью. Думаю, это было мое первое настоящее разочарование, Тэхен.
Я смеюсь, наблюдая, как ее глаза округляются от эмоций.
— Это не смешно, — надувает губы она. — Я была уверена, что не смогу по-настоящему понять машины, пока не смогу их водить. Это рушило все мои планы стать гениальным дизайнером. У меня была целая концепция — я хотела создать коллекцию машин-принцесс. Потому что в мире было слишком мало красивых розовых автомобилей.
Я мягко убираю волосы с ее лица, сдерживая улыбку. Спорим, даже в шесть лет она была чертовски очаровательной.
— И что потом?
Она хватает меня за руки, ее лицо светится, и я не могу не улыбнуться в ответ.
— Ты не поверишь! — восторженно говорит она. — Я ходила подавленная несколько недель, пока однажды папа не забрал меня к себе в офис. Он сказал, что у него для меня сюрприз. Мы зашли в его мастерскую, и там... там стоял маленький подиум, точь-в-точь как для его прототипов. И на нем — самая красивая блестящая розовая машина, которую я когда-либо видела. Точная копия папиной, но в моем любимом цвете.
Она мечтательно вздыхает, ее глаза сияют от нежности. А у меня внутри все сжимается. Ее отец... Я проверял его, и досье было далеко не таким чистым, как у нее. И теперь я не знаю, что обо всем этом думать.
— Тогда я поняла, что хочу пойти по его стопам, — добавляет она, ее голос становится тише. — Просто не знала, насколько тяжело будет занять его место.
Я нежно прикасаюсь к ее щеке и наклоняюсь, чтобы коснуться губами ее лба.
— Если кто-то и справится, так это ты, Дженни. В этом я не сомневаюсь.
То, как она смотрит на меня, заставляет сердце биться быстрее. Мы улыбаемся друг другу.
— А ты? Кем ты хотел стать в детстве? — спрашивает Дженни.
Я отклоняюсь назад, наслаждаясь тем, как ее взгляд медленно скользит по моему телу. Она резко вдыхает, когда замечает, насколько я все еще тверд. Брюки совершенно не скрывают этого. Щеки ее заливает румянец, и я ухмыляюсь, впитывая каждую эмоцию в ее глазах.
— Даже не знаю, — признаюсь, чуть хрипло. — Всегда хотел стать инженером, как мой дед. В отличие от старших братьев, у меня не так много воспоминаний о родителях. Для меня настоящим героем был именно он.
Грудь сжимает острая боль, когда перед глазами всплывает его образ. Я невольно опускаю взгляд, позволяя глазам задержаться на часах, которые он подарил мне за несколько дней до того, как я его потерял.
— Он был невероятным человеком, и в детстве я мечтал быть таким же. Я сидел рядом, когда он проектировал и создавал игрушки для нас с братьями и сестрой, и он никогда не уставал отвечать на мои вопросы. Он позволял мне помогать, и даже сейчас, спустя годы, я полагаюсь на его знания больше, чем на что-либо еще. Я скучаю по нему каждый день... Иногда даже говорю с ним вслух, когда работаю над проектом, спрашиваю, что бы он сделал, какой бы совет дал. Хотя знаю, что он не услышит меня.
Мне интересно, что бы он сказал о Дженни. Он часто шутил, что уже присмотрел для меня невесту. Еще в детстве я понимал, что не смогу выбрать свою судьбу, но не должен был и пытаться. Может, тогда дед все еще был бы рядом.
Дженни осторожно касается моей щеки тыльной стороной ладони. В ее прикосновении столько тепла и нежности, что я непроизвольно затаиваю дыхание.
— Он бы тобой гордился, Тэхен, — шепчет она. — Хотя... Мне немного стыдно это признавать, но ты и для меня своего рода образец. Именно поэтому мне было так неловко, когда я поняла, кто ты. Я должна была узнать тебя сразу. Я следила за твоей карьерой уже давно, всегда восхищалась тем, как ты свободно делишься своими знаниями, даже если это может стоить тебе конкурентного преимущества. Я читаю все твои публикации сразу, как они выходят. Некоторые из твоих исследований помогли мне в моей работе... Ты просто... Ты даже не представляешь, какое влияние оказываешь.
Ее слова сбивают меня с толку, разоружают. Я не знаю, что сказать, но в итоге просто выдыхаю:
— Этому меня научил дед. Технологии нельзя прятать, ими нужно делиться во благо общества. Он верил, что конкуренция приводит к еще большему прогрессу, и я с ним полностью согласен.
— Он звучит, как великий человек, — с благоговением произносит она.
— Он таким и был, — киваю я, притягивая ее к себе в объятия.
Я не говорил ни о родителях, ни о деде уже долгие годы. Даже не уверен, как она смогла заставить меня раскрыться, когда никто другой не мог. Но вот я здесь, с ней в своих руках, и впервые за долгое время чувствую, как что-то теплое пробивается сквозь ледяной панцирь внутри меня.
Дженни поднимается на носочки и крепко прижимается ко мне, заключая меня в объятия. И тут меня накрывает осознание — когда в последний раз кто-то обнимал меня вот так? Без расчета, без задней мысли, просто потому, что хотел. Я делаю неровный вдох, запуская пальцы в ее волосы, наклоняя голову, жадно ища ее губы.
— Дженни, — выдыхаю я, отстраняясь на долю секунды, чтобы заглянуть ей в глаза. Она читает меня так легко, как будто всегда знала, что я чувствую. И в следующий миг ее губы снова на моих.
Этот поцелуй другой. В нем нет бешеного голода, нет стремления обладать. В нем утешение, нежность и что-то запретно-сладкое, от чего у меня кружится голова.
— Моя очередь, — шепчет она касаясь моих губ, а затем улыбается, задевая меня новым поцелуем. — Выбирай вызов, Тэхен.
Я усмехаюсь между поцелуями. Как ни странно, я рад повиноваться своей будущей жене.